В это время кулак Джона с крепко зажатым кастетом уже несся к виску Мартина. Такой удар мог бы убить менее быстрого противника, но Джон уже потерял способность оценивать свои действия, он видел, что Стивен упал, что кто-то покусился на неприкосновенность власти их банды. Он не думал, он, как разъяренный зверь, бросился в бой. Но Мартин снова ушел от удара и, продолжая движение корпуса, будто бы не совершая усилия, наклонился и, повернувшись в воздухе, нанес незадачливому Джону сокрушительный удар ногой в голову. Грузное тело Джонни отлетело на несколько метров и проехало по асфальту. Он еле слышно стонал, не пытаясь подняться. Лица ребят, окруживших дерущихся в ожидании обычной школьной разборки, выражали потрясение и ужас. То, с какой силой Мартин раскидывал своих противников, казалось им чем-то фантастическим, нереальным, их шокировала спокойная жестокость Мартина, не выработанная в азарте драки, а рассчитанная до последней мелочи.
Последний из уцелевших парней, Алекс, всегда был похитрее своих дружков. Сейчас он оценил, что не сможет сравняться с Мартином. Он, будто бы желая сдаться, поднял руки и как-то боком начал отступать. Оказавшись прямо напротив Мартина, он резко выхватил нож, но успел только замахнуться. Мартин тут же перехватил его руку и в этот раз, не давая себе времени одуматься, с силой сжал ее, превращая в месиво тонкие человеческие кости, сминая их, как сухие веточки. Мартин разжал руку, только когда понял, что до этого нечеловечески кричавший Алекс умолк и обмяк на земле, потеряв сознание.
Он осмотрел искаженные страхом, потрясенные лица школьников, все еще стоявших вокруг, тела бывших одноклассников, побелевшее лицо Мелани, ее широко раскрытые глаза.
– Мне нужно идти. Мел, ты со мной? – он проговорил тихо, с неловкостью эти бытовые фразы, будто бы только что закончил читать книгу, сидя на парковой скамейке.
Стивен поднял голову и попытался что-то сказать, но еще секунду назад почувствовавший раскаяние Мартин резко оборвал его:
– Теперь ты знаешь, что такое боль.
Мелани надела шлем и села позади Мартина, обхватив его руками. Она старалась вести себя как можно спокойнее, но он почувствовал, что ее бьет мелкая дрожь. Он рванул с места и понесся, обгоняя машины, ощущая досаду за свою неожиданную жестокость и отголоски той нечеловеческой холодной ярости, которая заполняла его там, на школьном дворе. Он упрямо увеличивал скорость, хотя понимал, что едет уже слишком быстро, ощущал, что Мелани все сильнее и сильнее сжимает руки. Он будто бы безотчетно хотел показать ей, что эта его часть – пугающая, жестокая. Киборг, непохожий на того доброго мальчугана Марти семь лет назад, теперь всегда будет присутствовать в их жизни.
Мелани закрыла глаза и спряталась за спиной Мартина от встречного ветра. Она перестала думать о том, с какой скоростью они несутся по трассе, она бессознательно снова и снова воспроизводила в памяти лицо Мартина – спокойное, белое, со сжатыми в тонкую нитку губами, его руку, сжимающую неестественно искажающуюся кисть кричащего парня. Она бы и секунды не смогла выдержать, зная, что она – причина такой боли, а Мартин спокойно продолжал сжимать пальцы, наблюдая, как парень оседает на землю, будто не слыша его крика. Снова и снова вспоминая эту страшную сцену, Мелани с удивлением не находила в себе страха, она будто бы пропустила через себя ярость Мартина, ощущая ее каждым нервом, она не хотела крушить все вокруг, она чувствовала страшную потерянность, бессилие. Видя внутреннюю борьбу и злобу Мартина, она не знала, как ему помочь. Сегодня она вдруг ощутила, что Мартин не нуждается в ее помощи.
Эта мысль пронзила ее. Она на секунду раскрыла глаза и, увидев бешено мелькающие огни ночного города, сливающиеся в разноцветные мерцающие узоры, прижалась к спине Мартина, крепче сжав руки. Ей стало страшно не из-за скорости. Она вдруг ощутила, как легко может потерять его, как в нем нуждается и как хочет быть необходимой ему.
Мартин резко затормозил у дома Мелани. Сняв шлем, он пытливо посмотрел в ее лицо. Испуг? Отвращение? Холод? Он знал, что после того, как она увидела его настоящего, отношения между ними навсегда изменятся. В ее глазах ему виделась необъяснимая мольба. Неужели она теперь боится его? Неужели она допускает хотя бы мысль о том, что он способен причинить ей вред?
– Сегодня ты был другим, я не знала тебя такого. – Она говорила напряженно, стараясь выдержать спокойный тон.
– Да, ты права. Я сильно изменился с тех пор, как был маленьким мальчиком, рассуждающим о коллективном разуме. Ты… Наверное, теперь ты боишься? Я противен тебе?
Мелани резко вскинула опущенную голову, будто бы от удара.
– Противен? Ты думаешь, что можешь быть противен мне? – она смотрела на него с болью, и мольба в глазах читалась еще отчетливей. – Неужели за все это время ты совсем не узнал меня? Неужели ты так легко готов отказаться от меня, едва почувствовав себя другим?
– Нет, Мел, нет. О чем ты? Просто я чувствую, что изменился, и чувствую, что могу принять себя нового. Но не знаю, можешь ли ты.
– Я знаю только, что больше всего я боюсь потерять тебя. Раньше я знала, что нужна тебе. Теперь я не знаю, зачем я здесь… – Она снова опустила голову.
– Мел… Мел, глупая, – он усмехнулся. – Я бы не знал, что делать, не будь тебя у меня. – Он вдруг рассмеялся, будто бы освободившись от тяжелого груза, и подхватил ее, закинул на плечо, закружился, смеясь.
– Какая же ты дуреха, Мелани! Рыжая моя Мелани! Такая красивая и такая глупая!
– Мартин! Прекрати! Мартин! Я тебе не уличный хулиган! – она сама не могла сдержать смеха. – Поставь меня, Марти, у меня закружилась голова! Правда!
Он тут же поставил ее на ноги и испытующе посмотрел в глаза – на него смотрела прежняя Мелани, все те же лукавые искры в глазах, та же хитринка, в них не было этого непонятного умоляющего страха. Мелани снова рассмеялась, глядя в его радостное лицо.
– Похоже, мы с тобой все-таки не пойдем на выпускной бал. Я знаю как минимум троих парней, которые будут не рады тебя там видеть.
– Я почему-то чувствую, что в ближайшие пару месяцев эти парни намереваются исключить танцы из сферы своих многочисленных занятий, – в тон ей, стараясь не рассмеяться, ответил Мартин.
– Это смешно, но еще минуту назад ты был будто чужой. А сейчас… Чему ты улыбаешься сейчас?
– Не знаю. Мне кажется, я поверил в себя.
– Потому что теперь знаешь, на что способен? – Мелани снова почувствовала, что он не так близок ей, как может казаться.
– Я понял, что я никогда не останусь один на один с собой, это было бы невыносимо, Мел, и я благодарен тебе за это. Ты, наверное, не можешь понять, как. – Он сжал ее руки.