Читать интересную книгу Старец Горы - Сергей Шведов

– А ты не мог бы, благородный Боэмунд, рассказать об этом моему отцу.

– Мне не хотелось бы бросать тень на твою невесту, – пошел было на попятную граф.

– А если я тебя об этом попрошу?

– Всегда к твоим услугам, благородный Людовик.

Сыну Филиппа явно не нравилась дочь Пьера де Рошфора. Боэмунд, присмотревшись к Люсьене попристальней, пришел к выводу, что его будущий шурин прав в своем неприятии этой любвеобильной дамы. Из таких женщин как Люсьена иногда получаются хорошие любовницы, но ждать, что она станет для кого-то верной женою, было верхом наивности.

Мэтр Жак Флеши пребывал в приподнятом настроении. День и предшествующая ему ночь получились на редкость удачными. И почтенный Жак очень надеялся, что удача, раз улыбнувшись ему, не покинет его и в будущем. Настроение Флеши не испортил даже неприятный разговор с вдовой шевалье де Гранье, напомнившей почтенному торговцу о деньгах, якобы отданных ему благородным Этьеном на хранение. Разумеется, Жак с порога отмел все претензии настырной дамы, выразив удивление и даже возмущение ее настойчивостью. Благородная Эмилия обещала пожаловаться благородному Филиппу, но Флеши только посмеялся над ее простодушием. Имея таких покровителей как граф Рошфор и его братья, можно не бояться гнева короля.

На вломившегося в его покои шевалье Жак глянул с легким презрением, хотя, разумеется, отвесил гостю низкий поклон. Сомнений на счет целей визита у него не было – очередной вертопрах, промотавшийся до нитки и готовый пообещать любые проценты за горсть серебра.

– Увы, благородный шевалье, наша святая матерь церковь запрещает давать деньги под проценты, – развел руками Жак в ответ на еще не высказанную просьбу.

– Церковь запрещает обижать вдов и сирот, но, к сожалению, далеко не все следуют ее наставлениям.

По выговору Флеши определил в госте провансальца, а потому насторожился – среди южан порою попадаются редкостные негодяи. Впрочем, охотников до чужого добра и на севере хватает. Но почтенный Жак не настолько прост, чтобы его смог запугать двадцатилетний щенок даже самых благороднейших кровей.

– Ты родственник шевалье де Гранье?

– Брат по оружию. Мы вместе взбирались на стены Иерусалима.

– Какая беда, – скорчил скорбную мину Флеши. – Благородный Этьен, честнейшей души человек, верил мне как самому себе.

– И напрасно, – холодно бросил гость, без спроса присаживаясь к столу. – Большего негодяя, чем ты, Жак, трудно себя представить. Где деньги?

– Я уже все тебе сказал, шевалье, и мне не хочется повторяться.

– Ты ведь катар, Флеши, какое тебе дело до мнения церкви.

Нельзя сказать, что почтенный Жак струсил, но беспокойство все-таки почувствовал. Этот незнакомый Флеши шевалье оказался на редкость осведомленным человеком. При стесненных обстоятельствах провансалец мог попортить немало крови почтенному купцу. Следовало вытянуть у него как можно больше сведений, а потом сообщить о неразумных претензиях смазливого юнца Шелону. Благородный Гишар всегда готов за небольшую плату избавить занятого человека от докучливых просителей.

– Я не стану взыскивать с тебя, Флеши, если ты сейчас же вернешь мне двести пятьдесят марок серебром, данные тебе благородным Этьеном на хранение.

– Если это шутка, шевалье, то очень неудачная, – пожал плечами купец.

– Ты, видимо, не узнал меня, Жак, – усмехнулся шевалье. – Что, впрочем, неудивительно. Десять лет – большой срок.

Провансалец протянул Флеши руку, украшенную золотыми перстнями. Один из них был Жаку очень хорошо знаком, более того, он поверг торговца в ужас, и Флеши далеко не сразу смог прошептать одеревеневшими губами:

– Уруслан Кахини! Давненько я тебя не видел, мой мальчик.

– Зови меня Роланом де Бове, старик.

– Как прикажешь, – растерянно произнес Флеши.

– Шейх Гассан напоминает тебе о взятых на себя обязательствах, Жак. И это последнее предупреждение.

– Но… – начал было катар.

– Пять тысяч марок серебром, – холодно бросил безжалостный федави, глядя на струхнувшего хозяина темными как омут глазами. – Я даю тебе два месяца, Жак, в память о былых хороших отношениях. Но если деньги не поступят в срок, пеняй на себя.

– Но это очень большая сумма, – испуганно пролепетал Флеши. – Мне ее не собрать.

– Жаль, – ласково улыбнулся хозяину гость. – Не хотелось бы потерять старого доброго знакомого, друга моего любимого дяди.

– Я верну долг, – глухо проговорил Флеши, отводя глаза.

– А куда ты денешься, – криво усмехнулся шевалье. – Пять тысяч мне и двести пятьдесят марок благородной Эвелине де Гранье.

Хорошее настроение почтенного Жака улетучилось с такой быстротой, словно его никогда не было. Но если по поводу возвращения пяти тысяч еще можно было строить какие-то планы, то двести пятьдесят марок следовало отдать как можно быстрее, дабы не гневить судьбу и грозного племянника даиса Кахини. Флеши был слишком искушенным человеком, чтобы питать иллюзии по поводу добродушия ассасина.

– И еще одна просьба у меня к тебе, Жак, – сказал Ролан, быстро пересчитывая высыпанные перед ним на стол монеты. – Мне нужны имена убийц благородного Этьена.

– Чего же проще, – желчно усмехнулся Флеши. – Гранье убили Гишар де Шелон и Рене де Рошфор.

– Спасибо, Жак, – спокойно сказал Ролан, поднимаясь с лавки. – Ты преданный друг.

Благородная Эмилия была настолько потрясена свалившимся на нее горем, что даже не взглянула на мешок, принесенный шевалье де Бове. Испуганный мальчик лет пяти жался к ноге матери и смотрел на вошедшего дядю испуганным волчонком. Ролан уже успел выразить соболезнование вдове Этьена, и теперь ему ничего не оставалось другого, как только молчать. Заговорила Эмилия, с трудом пересиливая боль:

– Король Филипп обещал наказать виновных в убийстве моего мужа, но он ничего не сделает, Ролан. Граф Антиохийский дал мне сто марок серебром, но этого слишком мало, чтобы выкупить замок. Со смертью Этьена, моя жизнь кончена, но я должна позаботиться о сыне.

– Тебе только тридцать лет, благородная Эмилия, – сказал Ролан. – В твои годы рано думать о смерти.

Эмилия бросила на шевалье почти испуганный взгляд. Ей этот человек нравился. Однажды она едва не отдалась ему во время болезни Этьена, но это была всего лишь минутная слабость. Шевалье случайно застал ее обнаженной в бане замка Русильон, и им обоим пришлось пересиливать внезапно вспыхнувшую страсть. С тех пор они стали друзьями.

– Я не король, благородная Эмилия, – сказал глухо Ролан, отводя глаза от заплаканного лица, – но я верну твоему сыну замок Гранье и накажу убийц твоего мужа.

– Не надо, шевалье, – прокричала ему в спину Эмилия. – Я не хочу крови!

Бове не обернулся. Дверь за ним закрылась почти бесшумно. Эмилия рухнула на скамью и прикрыла лицо руками. В эту минуту ей хотелось умереть, но голос сына заставил ее очнуться и отереть слезы с лица.

– Он сдержит слово? – не по детски строго спросил пятилетний Этьен.

– Да, – вымолвила Эмилия. – Он – крестоносец, такой же, как твой покойный отец.

Благородный Эсташ вел непринужденную беседу с маленькой кокеткой Сесилией, когда его окликнул Ролан де Бове. Благородный Боэмунд вскольз упомянул о провансальце и попросил Горланда оказать ему содействие. В чем будет состоять это содействие, нурман не сказал, но граф был слишком искушенным в интригах человеком, чтобы не догадаться о намерениях провансальца. Благородный Эсташ не верил, что этот молодой человек способен всерьез противостоять Рошфорам, скорее, он был уверен в обратном – Рошфоры навечно успокоят самоуверенного молодца. Впрочем, и такой оборот событий будет на руку благородному Эсташу. Убийство уже двух крестоносцев вряд ли сойдет Рошфорам с рук, даже если их вину не удастся доказать. В конце концов, королю Филиппу особых доказательств не требуется, он и сейчас знает, кому помешал благородный Этьен де Гранье.

– Какой красивый дядя, – задумчиво произнесла Сесилия. – Как ты думаешь, он согласится быть моим женихом?

Младшей дочери короля Филиппа и благородной Бертрады недавно исполнилось восемь лет. Возраст для брака не слишком подходящий, о чем ей и напомнил благородный Эсташ.

– А потом, ты еще вчера клялась в любви мне, благородная госпожа.

– Какие пустяки, Эсташ, – поджала губки Сесилия. – Мы же старые друзья. К тому же он крестоносец. Недавно приор Сегюр сказал, что мы должны любить тех, кто проливал кровь за веру.

– Боюсь, что падре имел в виду любовь духовную, а не плотскую, – с трудом удержался Горланд от смеха.

– Что не помешало Констанции стать невестой Боэмунда, – фыркнула Сесилия и покинула развеселившегося Эсташа, не попрощавшись.

Ролан с удивлением посмотрел ей вслед и перевел глаза на улыбающегося Горланда:

– Мне назвали два имени, граф, и я хочу быть уверен в том, что меня не обманули.