Драко не мог и рта раскрыть. Он, кажется, даже не совсем понимал, что происходит, тупо слушая обращенные к нему слова и не вникая в их смысл.
— Он ни в чем не виноват, — подала вдруг голос Гермиона — тихо, но уверенно.
— Правда? — как-то задумчиво произнес Волдеморт. — Как же это тогда называется, мисс Грейнджер? Он помог тебе, предав своего хозяина. Как бы то ни было, это не меняет дела.
То, что произошло потом, Драко видел будто в тумане. Темный Лорд сделал еле заметное движение рукой, отчего по какому-то незримому и неслышному приказу все его слуги отступили на несколько шагов назад. Не опуская палочки, Волдеморт тихо и, кажется, совершенно неожиданно для всех произнес:
— Итак, Гермиона, вот мое предложение. Если ты подойдешь ко мне — просто подойдешь добровольно, о большем я и не прошу, — снова послышался раздражающий смех Пожирателей, — то мы сделаем вид, что ничего не произошло. Я даже, возможно, сохраню Драко жизнь, несмотря на… такое вопиющее предательство.
Все происходящее, казалось, откровенно забавляло Темного Лорда. Малфой не верил тому, что слышал. Возможно ли, что все еще можно исправить? Может ли быть, что он действительно пощадит его?
— В противном же случае, — медленно продолжил Волдеморт, — при любой твоей попытке сопротивления, я убью сначала его, а потом его родителей.
Гермиону, очевидно, сковал ужас. Она стояла, не двигаясь, в каком-то ступоре, так же, как и Малфой, сжимая палочку. На секунду он малодушно подумал о том, что ей и вправду стоило бы просто сдаться. Чувство самосохранения полностью победило все остальные, и потом, впоследствии, Малфой бесконечно корил себя за это малодушие. «Ну же, Грейнджер», — мысленно молил Драко. — «Потом что-нибудь придумаем! Я найду помощь для тебя. Иди». Наверное, что-то отразилось на его лице, или он просто произнес последнюю фразу вслух, а, может, ни то, ни другое, он и не понял — но Волдеморт покачал головой и со смешком, от которого у Драко волосы встали дыбом, вызвав очередную волну веселья у Пожирателей:
— Нет, Драко. Не нужно подсказывать. Мисс Грейнджер сама должна принять решение.
Гермиона, кажется, не обратила никакого внимания на эту реплику. Она была нетипично для себя молчалива, полностью погружена в рефлексию. И медлила. Ужасно, ужасно медлила. Драко не смотрел на нее, но чувствовал, что она пытается просчитать все возможные ходы и решения. Сам воздух вокруг будто наэлектризовался. Прошло, кажется, с полминуты, прежде чем Волдеморт вновь заговорил.
— Вернись ко мне, — вкрадчиво, почти интимно произнес он, неожиданно без тени улыбки. — Не стоит испытывать мое терпение. Ты ведь знаешь, что у тебя нет выбора.
Она знала. Драко боялся взглянуть в ее сторону, но почувствовал вдруг, что она больше не сомневается. Выпрямившись, Гермиона выдохнула и со всей решимостью, на которую только была способна, сделала несколько шагов вперед. Безгубый рот темного волшебника растянулся в довольной ухмылке. Чистая, ничем не замутненная победа. Как будто выиграл в ежегодную магическую лотерею.
— Вот так. Нетрудно, правда? — все так же улыбаясь, негромко произнес Темный Лорд, когда она, чуть заметно содрогаясь, оказалась перед ним на расстоянии вытянутой руки. О, каким долгим показался Малфою этот ее путь! Гермиона была бледнее обычного, но изо всех сил старалась не отвести взгляда от стоящего напротив, а Темный Лорд как-то почти нежно, по-отечески положил руки ей на плечи, от чего Грейнджер судорожно вдохнула. — С тобой мы поговорим позже, — обманчиво мягко произнес он, глядя ей в глаза, и его холодный взгляд не сулил ей ничего хорошего. Драко видел, какие усилия прилагает Гермиона, чтобы держать себя в руках. Его же самого захлестнуло ощущение, что его окунули в чан с ледяной водой.
— А сейчас, — продолжил Темный Лорд совсем с другой интонацией, — раз уж моя пропажа сама вернулась ко мне, Драко… Думаю, пришла твоя очередь.
Все происходящее казалось Драко каким-то странным сном — одним из тех, что, должно быть, мучили Гермиону. На Грейнджер он старался вообще не смотреть, а она, казалось, была на грани того, чтобы лишиться чувств. Она все сделала правильно, убеждал он себя, важна была только его семья (Мерлин, действительно ли они сумели сбежать?!), а не какая-то грязнокровка. Пусть даже эта грязнокровка, пусть даже Гермиона Грейнджер, которая какого-то черта только что пожертвовала своей свободой и Мерлин знает чем еще ради него. Но зато Темный Лорд пощадит их, он щедр, он… Драко поднял глаза и вдруг сразу все понял. Понял, что никакого выбора не было ни у Грейнджер, ни у него; понял, что все, что происходило сегодняшним вечером — хорошо спланированный обман, операция, у которой не было ни единого шанса провалиться. Что именно произошло, он не знал, но зато знал, предвидел, что произойдет через мгновение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Драко, ты знаешь, что я долгие годы ценил преданность твоей семьи, — Волдеморт говорил тихо, уже не улыбаясь. — Но на поверку почти все вы почему-то оказались предателями. А тебе прекрасно известно, каково наказание за предательство, — Гермиона ахнула и попыталась было броситься к Малфою, но ее попытка была моментально пресечена прижатой к горлу палочкой, — и ты обязательно будешь наказан, — его ледяной голос отдавался эхом в голове. Как?! Каким будет наказание?! — Впрочем… можешь порадоваться. Люциус и Нарцисса смогли скрыться от меня. Но они обязательно узнают обо всем позже и, разумеется, примчатся, когда поймут, что их единственный сын в беде. О тебе позаботится Теодор, — он убрал палочку от горла Грейнджер. — А нам с тобой давно пора, девочка. Можешь взглянуть на своего принца в последний раз.
Малфой замер и медленно закрыл глаза. Почему-то вдруг стало наплевать, что будет дальше. Ее отчаянный взгляд — вот что он запомнил и долго еще вспоминал, очнувшись спустя сутки в — кто бы мог подумать — хогвартском больничном крыле. Ее отчаянный взгляд, а еще — как она выходит из ванной в Дуврском замке, на ходу досушивая свои длинные темные от воды локоны. Драко Малфой думал о ней и чувствовал только приятный свежий ветер, что дул с Черного озера, пока не упал на землю, оглушенный Теодором Ноттом.
***
Для Гермионы не существовало больше никого и ничего, не было никакого шума, не было Пожирателей, что переговаривались за ее спиной, не существовало выкриков студентов и изумленных преподавателей, заметивших, наконец, что именно происходит на территории школы. Единственное, что она осознавала в эту секунду — это необратимость своего выбора и тот неоспоримый факт, что выбора как такового она была лишена. С замирающим сердцем она шла ему навстречу, чтобы сдаться почти добровольно, прийти к нему самой, точно так, как он и хотел. И теперь чувствовала, как его пальцы сжимают ее плечи, и с трепетом представляла себе свое будущее.
========== Глава 19. Возвращение ==========
23 октября. Литтл-Уингинг
«Меня зовут Пирс Полкисс. Мне девятнадцать лет. Я сижу дома, в своей комнате, за своим столом. На улице холодно и туманно. Даже слишком холодно и слишком туманно. Все.
Что еще написать?
Доктор Моррис говорит, что я должен все время, каждый день писать, чтобы «проработать проблемы». Это якобы может мне помочь. Они все считают, что мне нужна помощь, идиоты. А мне не нужна помощь. Я вообще не знаю, что мне сейчас нужно. И что мне теперь делать.
«Проработать проблемы». Они просто в бешенстве из-за того, что я не рассказываю им. Я дома почти месяц, но они так и не знают, где я был столько времени. А я не дурак, чтобы все им рассказать. Мать и доктор Моррис списывают все на «нервное потрясение», только отец относится с пониманием и не смотрит как на душевнобольного.
Вчера снова приходили из полиции, но мать не разрешила им говорить со мной. Ха! Я был только рад. Если бы они узнали! Если бы хоть кто-нибудь узнал, меня бы упекли в дурдом. Ведь ни один из моих друзей не вернулся. Ходили слухи, будто кто-то видел Малкольма, но, скорее всего, это чушь. О Дадли Дурсле и Гордоне не было слышно ничего. Не вернулся никто, кроме меня.