Тихвине не радовала. Мелкий дождь, и плюс семнадцать. Август в этих местах бывает теплым. Но нам не повезло. Хотя, как посмотреть. Сурков начал бурчать, про мудацкие идеи, некоторых деятелей. Но я был неумолим.
— Как вепс вепсу, я тебе, Серега, скажу одно. Взял рюкзак и побежали.
Народ в Тихвине простой. На вопрос, как нам выбраться из города, какой-то дядька в форме железнодорожника, сообщил, что сейчас пойдет служебный автобус. Повезет ночную смену по домам. С ними и доедете до Светилово. Нет, платить не нужно. Просто попроситесь вежливо.
Так и вышло. ЛиАЗ, полный работяг, отвез нас к выезду из города. Мы покурили, и пошли вдоль обочины. Дальше виднелась еще какая-то деревня, и уходить в лес сейчас было глупо. Но не успели мы докурить, нас подобрал попутный ЗИЛ-131. И провез еще километров пятнадцать. Мы не просились. Водила сам остановился и предложил. Было неудобно отказываться. Но, в конце концов, вылезли. Я скинул из кузова рюкзаки.
Мы оба одеты как типичные туристы. Правда, и Сурков и я в кирзачах. Но местный народ это отметил скорее благожелательно. А так… Штаны от итровской спецовки. Брезентовые куртки на футболки. Балаклавы на голове. Тяжелые «Ермаковские» рюкзаки. Я лично проследил, чтоб у Суркова рюкзак весил тридцать кг. Тебе, Серега, с этим весом нужно будет скрыться с места акции, и пройти километров пятьдесят. Так что не жужжи. В общем, у него в рюкзаке восемь обычных кирпичей. Сухая одежда и портянки. Немного бутеров, термос и прочее. У меня аналогично.
Не обращая внимания на сурковское нытье, ну отлично же ехали, Коль, к вечеру бы уже добрались, скомандовал выдвижение. Ну, попрыгали, и потрусили потихоньку. Попрыгали не для проверки звяков и грюков. Так рюкзаки лучше ложатся на плечи и спину. Минут через десять перешли на шаг. Дальше так и двигались. Минут десять бегом. Потом минут двадцать скорым шагом.
Все, кого гоняли на кроссы и марш-броски с полной выкладкой знают, что через некоторое время, через нехочу и немогу, наступает некий дзен. И ты, уже не обращая внимания на тело, двигаешься вперед не сильно заморачиваясь. И вполне осознанно выбирая маршрут.
Я, сначала, не совсем верно взял направление, и мы вышли к Кайваксе. Но потом приняли правее, и, уже не останавливаясь, через пять часов дошли до Ганьково. Форсировав реку Паша порогами, что выше Усть-Капши. Темп держали сознательно сдержанный.
Лес здесь не сильно заросший. Не считая попадающихся вырубок и засаженных делянок. Так что двигаться не сложно. Рельеф тяжелый. С горки на горку.
Ну что сказать. Сурков чуть тише меня. И резче. А я чуть быстрее и сильнее. Не очень-то мы и отличаемся. Меняясь раз в час, мы нормально выдерживали темп, и направление. Достаточно споро преодолевая препятствия, или обходя их, если завал не перелезть.
Мой отец родом из Шугозера. Так что места мне не совсем чужие. Хотя, старшая сестра отца померла, когда мне было лет десять. А дед по отцовской линии, погиб в сорок втором. Под бомбежкой, на станции Бологое. Бабушка по отцу ушла когда меня еще не было.
Деревню Новинка мы проходили, когда уже совсем стемнело. Но останавливаться не стали, а шли еще часа четыре в темноте. Это только кажется, что в темноте ничего не видно. Но света освещённых луной облаков, вполне хватает, чтобы идти в чистом лесу. Когда подлесок стал уже совсем густым, мы остановились. Не зажигая огня, меняясь, поспали по паре часов. Потом вышли к дороге и до рассвета в темпе двигались по обочине. За все время по ней прошло всего три машины. Все было нормально, только доставали комары и мошка.
С рассветом ушли влево от дороги, и прибавили.
Потом мы вышли к какой-то заброшенной деревне. Десятка три домов. Судя по столбам, было электричество. Дома крепкие. Если я правильно понял, просто кончились жители. Кладбище за деревней большое. Не заходя в дома, развели костер, и согрели воды. Попили чаю. И пошли дальше.
Перебирая ноги трусцой, я думал, что все всё забыли. Вот они, брошенные деревни. Вот она ужасная дорога. Бандюков полный Питер. И при чем здесь лихие девяностые? Не знаю. Мне кажется в девяностые это вот все — закончилось. Хотя, кто его знает. Может и нет.
Тем не менее, речку Оять с ходу перескочить не удалось. И мы, как настоящие туристы, перешли ее мостом, в деревне Алеховщина.
Дальше маршрут был не то, чтоб тяжелый. Но изматывающй. Долго-долго в горку. Потом столько же под горку. И снова в горку. И все это в лесу, с вывороченными деревьями. И болотами в низинах. И комары, суки.
К автобусному и ж/д-вокзалу Лодейного Поля, мы приехали на маршрутном городском автобусе. На въезде в город остановка.
Все оказалось лучше, чем я ожидал. Сто двадцать километров мы прошли лесом за тридцать семь часов. Только на остановке выбросили кирпичи из рюкзаков. Намотали свежие портянки и закурили.
— Ну что же, Дух. Тебе дали неплохие навыки, — сказал Сурков. — Как ни странно, но армия принесла тебе пользу.
— Эх, Сурков. Не знаю, как в морской пехоте. А в армии польза — это не то, что армия рядовому дала. А то, что солдат сумел у нее взять, и скрыться. Я же понимаю, что морская пехота это отсутствие всякого насилия! Это командиры, ожидающие когда ты появишься, чтобы страстно целовать твое длинное тело.
— Еще и манная каша в полдник. На молоке. И старшина роты слюнявчиком тебе губы вытирает.
— Я и говорю, Серега. Есть в тебе изнеженность.
Водитель Икаруса Лодейное Поле — Ленинград сморщился, когда мы протянули ему билеты.
— Хули ты морщишься? — наконец-то вышел из себя Сурков. — Хочешь, чтобы я снял сапоги?
Ну, амбре от нас несколько чрезмерное. Но относиться к нам как к бомжам, не стоит. А водила оказался вменяемым, и с юмором:
— Мне-то плевать, но там несколько дам сидят. Они знаешь, какой вой поднимут? Вы садитесь на последние места. А если что — начинайте переобуваться.
Всю дорогу мы проспали и не в курсе, беспокоил ли кого запах туризма. В Питере вылезли на автовокзале, что на Обводном.
— Ты,