Читать интересную книгу Лунное дитя - Алистер Кроули

Преимущество этого средства воздействия состояло в его простоте и дешевизне; если оно сработает, последствия будут столь разрушительны и ужасны, что лучшего и желать нельзя. То ли из-за не совсем правильного отождествления, то ли по другой какой причине, однако убедиться, что средство сработало, Артуэйту удалось далеко не сразу. Сложность была в том, что прямого контакта с обитателями замка у него не было. Прежде, чем поразить намеченную жертву, силовые потоки должны были прорвать первую линию обороны в лице брата Онофрио. Поэтому, когда Артуэйт наконец почувствовал, что его магия начала действовать, брат Онофрио заметил это первым. Не зная чему приписать этот феномен, Природе или Магике, он справедливо рассудил, что в обоих случаях правильнее будет дать неведомым силам проявить себя в полной мере, чем оказывать им сопротивление. Поискав и найдя снадобье, известное аптекарям как Hydrargirum subchloricum,[12] он проглотил довольно большую его дозу, глубокомысленно заметив при этом:

— Если это Природа, оно пойдет мне па пользу, Магия, то — им!

Именно в этот момент Артуэйт закончил свои последние пассы, мысленно перенося их на кишечник врага.

Этой ночью обе стороны потрудились на славу. На| следующее утро карета «Скорой помощи» доставила Apтуэйта в инфекционный госпиталь, и газеты напечатали, сообщение об обнаружении в городе азиатской холеры. Однако дней через пять угрожающие симптомы исчезли, случай был признан не заразным, и бледная тень замученного врачами мага вернулась в родную атмосферу гримуара.

Глава XIV НЕКОТОРЫЕ ПОЯСНЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ОККУЛЬТНОГО ЗНАЧЕНИЯ ЛУНЫ, ЕЕ ТРОЯКОЙ ПРИРОДЫ, ЧЕТЫРЕХ ФАЗ И ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ СТОЯНОК; А ТАКЖЕ РАССКАЗ О СОБЫТИЯХ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ ЗАВЕРШЕНИЮ ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА, НО ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ О ВИДЕНИИ ИЛИЭЛЬ

Древние, над наукой которых так охотно потешаются те, кто сам никогда не изучал ее, предпочитая мнить себя самого более достойным изучения современниками и потомками (не находя у таковых, впрочем, желаемого отклика), наверняка с улыбкой бы встретили восторженные сообщения о «новейших открытиях пауки», в точности совпадающих с идеями Аристотеля или выводами Гераклита. Университеты провинциальной Америки, где преподают главным образом агрономию или горное дело и чуть-чуть прочей «бесполезной» науки — факультативно, проформы ради, — полны чванных профессоришек, которым в Лондоне или Берлине не доверили бы даже подтирать пол в лаборатории. Предел мечтаний для них — интервью в пол-полосы с портретом в воскресном номере, где они смогут наконец подробно рассказать о своих потрясающих открытиях, которые произведут революцию в искусстве высасывать яйца или еще что-то в этом роде. Особенно любят они объявлять что-нибудь «пережитком», например, теорию Дарвина. По невежеству принимая за истину ярмарочные лозунги ораторов «от демократии», громогласно вещающих о прогрессе, они и в самом деле считают «пережитком» все, чему уже более шести месяцев. Они даже не догадываются, что это справедливо лишь для той ярмарочной чепухи, которую они слепо принимают за истину.

Принципиальное различие между наукой древней и новой лежит вовсе не в области теории. Сэр Уильям Томсон был таким же метафизиком, как Пифагор или Раймонд Луллий, а Лукреций—таким же материалистом, как Эрнст Геккель или Бюхнер. Мы изобрели способы точных измерений, которых не было у древних, в результате чего и наши методы классификации стали скорее количественными, нежели качественными. Это, в свою очередь, привело к тому, что мы перестали понимать, многое в их науке: так, мы уже не знаем, что же в самое деле такое четыре стихии или три активных принципа — сера, ртуть и соль. Кое-что из этих знаний было сохранено для нас членами ученых сообществ, вынужденных быть тайными и передавать древнюю мудрость шепотом, от учителя к ученику, потому что за хранение любой книги помимо молитвенника им грозило обвинение в ереси Девятнадцатый век стал свидетелем падения многих бастионов всевластия церкви, а в начале двадцатого обнародование этих знаний стало возможным не только теоретически. Несколько ученых мужей собрались, нашли студента, который был человеком надежным и обладая необходимым литературным даром; с его помощью им удалось привести в порядок и сохранить для потомства накопленные ими знания. Они были опубликованы в виде своеобразной периодической энциклопедии, называвшейся «Экинокс»; несмотря на довольно большой тираж, она давно стала редкостью, так как спрос на нее был очень велик.

Оказалось, что многие классификации древних зиждились на планетарных архетипах. Вещи, горячие или огненные по своей природе, например, львы, перец и горячка, относились к архетипам Солнца, Юпитера или Марса; быстрые и тонкие — к Меркурию, холодные и тяжелые — к Сатурну и т. д.

В тех или иных долях эти планетарные архетипы присутствуют почти везде; и, чем более уравновешены эти доли, чем теснее их связь друг с другом, тем более совершенной считалась вещь. Человека называли «микрокосмом»1;; маленькой Вселенной, образом и подобием Творца. Все планеты и стихии нашли в нем свое отражение, и даже знаки Зодиака все представлены в его природной сущности. Энергия Овна одушевляет его мозг, Телец придает силу и выносливость плечам; Лев олицетворяет смелость его сердца и порывы темперамента; колени, необходимые для прыжка, подчинены Козерогу; все взаимосвязано в человеке, все трудится во имя красоты и гармонии.

Луна на этом языке означает восприятие во всех смыслах слова, ибо сама луна лишь отражает воспринимаемый ею свет Солнца. Поэтому словом «лунное» часто обозначают все женское. Женская натура переменчива, многое в ней отражает влияние мужчины; она то способна к зачатию, то нет, в зависимости от своей «фазы». В каждый день месяца Луна проходит какой-то определенный участок Зодиака; от того, какие звезды «с той стороны» освещают этот участок или «лунную стоянку», как ее называли древние, зависит характер влияния Лупы в данный день. Поэтому на вилле следили за тем, чтобы занятия и распорядок дня Илиэль гармонировали с влиянием лунной стоянки.

Кроме этих делений и подразделений, существует еще одно, более широкое представление об архетипе Луны, имеющее троякий характер. Ибо она олицетворяет Артемиду-Диану, сестру солнечного бога, сияющую чистотой невинности; она же Изида, Посвящающая, дарующая свет и чистоту людям, связующее звено между их животным началом и их божественным «Я». Это Персефона-Прозсрпина, символ двоякой сущности, вынужденной обитать то на земле, то в Аиде, потому что съела гранат, однажды предложенный ей богом Подземного царства, и мать уже не смогла целиком вернуть ее на Землю. И, в-третьих, это Геката, сущность уже совершенно адская, скрытная, страшная и коварная, Царица Смерти и злой ведьминской силы.

Все эти аспекты существуют и в природе женщины. Неприкосновенная Диана, сущность высшая, сияющая. Старуха-Геката, утратившая все женские надежды, с душой, полной черной ненависти и зависти к более счастливым смертным. И — женщина в полноте жизни, нежная Персефона, ради спасения которой Деметра прокляла нивы, и те не плодоносили до тех пор, пока Аид разрешил жене половину года жить на земле.

Таким образом, «Луна» у древних имела чисто психе логические характеристики, и эти характеристики сегодня настолько же точны, как неизменно точен был уд жрецов Митры, закалывавших быка. Луна — это душа, не та вечная и бессмертная сущность, которую символизирует Солнце, а ее проекция в животном начале, звериная душа», вместилище перемен и страданий, игрушка космических сил и так называемого «Спасения», за которым, однако, кроется разрешение Вечной Проблемы космоса. Ибо Космос рожден женщиной, раздавившей голову Змея, и этот акт символически повторяет женщина, познающая материнство.

Другие избирают путь просветления Артемиды, жрицы священного и невыразимого ритуала; однако кто может сравняться с богиней? Большинство на пути к этой высокой цели совершают одну и ту же ошибку, и Луна обращается к ним своей темной стороной, становясь холодным, запертым домом Гекаты Проклятой.

Вот как широк спектр лунных характеристик, как сложна «формула женщины», охватывающая полярниц противоположности, к тому же сменяющие одна другу| в одно мгновение — в соответствии с природой лунных влияний, определяющей все, ей подчиненное.

Однажды, выступая на предвыборном собрании в. кой-то женской организации, ратовавшей за предоставление женщинам избирательных прав, Сирил Грей заявил — У женщины нет души, а есть только пол; нет морали а есть только настроение; ее ум подчиняется толпы; поэтому ей не только должно быть предоставлен но избирательное право. Избирательное право должно быть предоставлено только ей!

Он сел, сопровождаемый целой бурей протестов возмущения… и в течение следующих двадцати четыре часов получил четырнадцать предложений выйти за него замуж.