будь среди его одноклассниц в этот день Ани.
Но она была. И с любопытством смотрела, как парни по команде один за другим начали отжиматься.
Дима специально отошел в конец строя, мгновенно вспотев. Он молил всех святых, чтобы небеса дали ему силы и он сдал норматив. А самое главное – не опозорился в глазах Тополевой.
Но, очевидно, бог был занят в это время другим делом и мольбы Димы Шлангина, учащегося 125-й школы, прошли мимо его ушей.
– Ну, давай, Шланг, – подзуживал Черкашин. Сам он блестяще выполнил упражнение – даже отжавшись 25 раз, парень как ни в чем не бывало продолжал счет, и физруку пришлось свистнуть в свой свисток.
– Ща он нас всех порвет, – шепнул Ковальчук, и они с Лаликяном мерзко захихикали.
– Шлангин! – позвал Евгений Владимирович, просмотрев список. – Ты один остался.
Вздохнув, Дима вышел вперед. В коленях появилась противная дрожь, по спине пробегал морозный ручеек страха.
Девочки начали шушукаться, с улыбками поглядывая на него, и он, шмыгнув носом, уставился в собственные кроссовки.
– Шлангин! – повторил физрук. – Прилип к полу, что ли?
– А он морально готовится, Евгений Владимирович, – с невинным выражением лица заявил Лаликян.
– Медитирует перед упражнением, – подхватил шутку Ковальчук. – Сейчас он сто раз отожмется, он еще на перемене хвастался, что всех нас сделает.
Класс грохнул от смеха, и от такой наглой и беззастенчивой провокации Диму бросило в жар.
«Зачем? – стучало в мозгу, пока он с обреченным видом плелся к физруку. – Зачем они все это делают?!»
– Тишина! – прикрикнул учитель и обратился к нему:
– Давай, время пошло.
Дима опустился на пол, невидяще глядя перед собой. Перед глазами маячили стройные ноги девочек. Белые, розовые, зеленые носочки… Разные кроссовки. Кажется, вон те, светло-серые, принадлежат Ане…
– Начинай! – повысил голос Евгений Владимирович. – Или ты весь день будешь в такой позе стоять?!
Одноклассники снова засмеялись.
«Вам смешно?! – с тихой злобой подумал Дима. – Это что, очень смешно?!»
Первые три отжимания прошли нормально, и у него даже зародилась робкая надежда, что он сможет вытянуть на тройку. Четвертое прошло уже со скрипом, колени стали дрожать. После пятого в предплечьях возникла тянущая боль, участилось дыхание.
Эта проклятая троица считала отжимания вслух, со смаком комментируя каждое движение Димы.
Шестое лишило его последних сил, перед глазами стали вспыхивать крошечные огоньки.
– Шесть! – веселился Ковальчук. – Давай, Шланг, еще девяносто четыре! Ты же обещал!
Дима скрипнул зубами. Седьмой раз не получился, он просто опустил таз на пол, почти не напрягая трясущиеся руки. Те словно предупреждали его, что еще одно усилие, и они надломятся, как сухие ветки.
– Эй, он халтурит! – завопил Лаликян. – Евгений Владимирович, так нечестно!
– Тихо! – оборвал его физрук.
На лбу Димы выступила испарина. Он ненавидел этого вечно невозмутимого физрука, ненавидел физкультуру. Ненавидел собравшихся вокруг одноклассников (ну, кроме Ани, конечно…), особенно этих троих гадов. С каким бы удовольствием он сейчас расправился с ними, будь у него такая возможность!
Восьмое отжимание тоже как таковое не получилось, он лишь устало опустил свое нескладное худое тело на пол, глядя перед собой беспомощно застывшим взглядом. Колени уже не просто дрожали, они тряслись, словно кости в ржавом ведре.
– Если бы я так отжимался, я бы тысячу раз сделал, – заметил Черкашин, и какая-то девочка прыснула от смеха.
– Не видишь? Он тренируется перед свиданием, – встрял Ковальчук, и тут, не сдержавшись, захохотали все.
Даже Евгений Владимирович. Отвернувшись, он даже прикрыл улыбающееся лицо своей потрепанной тетрадью, куда записывал результаты нормативов.
Все. Дальше было все бессмысленно.
Дима тяжело поднялся на ноги, судорожно вытирая ладони о спортивные трусы.
– Незачет, Шлангин, – вынес свой вердикт учитель, когда смех постепенно утих. – Нужно тренироваться. Урок окончен.
Ребята, оживленно болтая, потянулись к раздевалкам, а Дима молча стоял и дышал, пытаясь осмыслить происшедшее.
Он не сдал норматив. Это значит, что придется отжиматься снова и снова, пока физрук не соизволит поставить ему хотя бы трояк.
– Шлангин? – вдруг позвал Евгений Владимирович, и Дима вскинул голову. Расфокусированный взгляд сосредоточился на учителе, постепенно приобретая осмысленность.
– Зайди ко мне в тренерскую.
Шлангин послушно двинулся следом за Евгением Владимировичем, глядя на его крепкую широкую спину.
Тренерская представляла собой крошечную каморку с единственным стулом, куда тут же плюхнулся физрук, так что Диме пришлось стоять. Он исподлобья разглядывал высившиеся на полках наградные кубки и пришпиленные к стене медали, которые тускло поблескивали при скудном освещении моргающей лампы.
– Я тебя задержу ненадолго, – сказал Евгений Владимирович, сцепив перед собой крупные пальцы в замок. – Ты же понимаешь, что эта ситуация не совсем нормальная. Когда весь класс ржет над тобой, как над клоуном.
«Не совсем нормальная – это не подходящее выражение, – угрюмо подумал Дима. – Это полнейшая задница».
– Скажу прямо, у меня давно не было такого ученика по физкультуре, – заявил физрук. – Я понимаю, если по физической культуре проблемы у девочек, но ты ведь парень. Как раньше говорили, будущий защитник Родины! Я специально интересовался у Нины Ивановны, ты хорошо учишься. Единственный предмет, по которому у тебя ноль успеваемости, – это мой. Как-то даже обидно. Ну да ладно, это прелюдия.
Он внезапно подался вперед, и Дима от неожиданности моргнул.
– Думаешь, я не знаю, как тебя называют? – напрямик спросил Евгений Владимирович. – Шлангом. Да, это обидно. Но поверь, фамилия ничего не значит. Я тебе гарантирую, что, если бы ты давал хорошие показатели, ни у кого бы язык не повернулся обозвать тебя. Как ты считаешь, если бы ты сейчас отжался двадцать пять раз, кто-нибудь стал бы шутить? Нет!
«Как знать… – мысленно проговорил Дима. – Сейчас, может, не стали бы. А потом – да».
– Когда я служил в армии, у нас был парень по фамилии Бородавка. Как тебе? Похлеще Шлангина, думаю! Так вот, сначала его пытались подкалывать, но он быстро пресек все эти шуточки. А потом выяснилось, что он отлично стреляет, играет на гитаре и быстрее всех бегает кросс. И никому уже в голову не пришло дразнить его. Он заслужил к себе такое отношение. Понимаешь? Надо было доказать! И заслужить! Докажи, что ты не шланг! Сломай в их мозгу представление о себе, парень!
– Сломать? – тихо переспросил Дима, с трудом представляя, каким образом осуществить пожелание учителя. Отжиматься до изнеможения? Подтягиваться на турнике? Бегать кроссы, пока у него не заклинит сердце и он рухнет замертво прямо на стадионе?
Уже много позже он неоднократно прокручивал в голове фразу Евгения Владимировича. И, наученный горьким опытом, пришел к выводу, что совет физрука был явно запоздалым. Тогда что-либо менять в сложившейся ситуации было практически нереально.