видать, придётся мне самой разгребаться.
— Ну, смотри… как тебя звать?
Она снова длинно трёхступенчато шмыгнула носом:
— Со… ня…
— Смотри, Соня, — я хотела было сказать, что в такой ситуации стоит послать всех в жопу, но решила всё же попробовать подобрать слова покрасивее: — Насколько я понимаю, нет никого из твоих близких, кому был бы нанесён непоправимый вред твоим уходом? — она вытаращила на меня глаза. — Что⁈ Какое слово непонятно? Никто не умрёт в беспомощности? Или же не начнёт голодать?
— Я… не… зна… ю…
Блин, лишь бы икать не начала, весь разговор спутается!
Саламандра всё-таки вылезла на стол и широко зевнула, показывая всем свою ослепительно-огненную пастёнку. В конце она слегка булькнула, выпустив крошечный протуберанец, долетевший до границы миров и размазавшийся по ней красивой медленно угасающей хризантемой. Этот номер вызвал некоторое остекленение в рядах. Соня и парень (Артём, вроде бы) смотрели, приоткрыв рты. Обычная первая реакция. Я хлопнула по столу:
— Соня! Слушать сюда! Любишь его — шагай на мою сторону! Что я тебя уговариваю? Не любишь — забирай манатки и вали на́хрен! Он себе какую-нибудь эльфочку ушастенькую найдёт!
Девчонка резко перестала всхлипывать и уставилась на парня. В прищуренных глазах прочиталось: «Да щас!» — она дёрганым движением вытерла нос, схватила свой рюкзак и сердито потопала через границу, буркнув своему Ромео: «Пошли!» Парень обрадовался и поспешил следом.
Я гений психотерапии, мля.
Помгубера деловито занял их место, подвинув мне заявление о передаче под опеку со списками имён-фамилий на трёх листах.
— На каждой страничке, пожалуйста!
Я начала подписывать, ворча, что можно было и помельче напечатать, чтоб лишнего не карябать. Не люблю писа́ть, хоть в последнее время и много приходится. Подумываю вот о печатной машинке.
— Валерий Сергеевич, скажите честно: в иркутских детдомах парни в старших группах хоть остались?
Он неопределённо покачал головой:
— Процентов двадцать. Ну и… в специализированных домах и интернатах, — на этом месте он немного напрягся и посмотрел на меня выжидательно.
— Пуф-ф-ф… — я потёрла лицо.
Вот оно что. В специализированных, значит. Я представила себе толпу радостных подростков типа нашего Серёги. А с другой стороны…
— Знаете что… Есть среди них дети с неглубокой умственной отсталостью? Я понимаю, что не лёгкая — хотя бы слабая? Ну, хоть средняя — такие? Сейчас мои минимальные требования — чтобы хотя бы зачатки самообслуживания были сформированы, вы понимаете? Чтобы сам ходил в туалет и кушал, хотя бы так. Самых старших возьмём. Человек двадцать, не больше, — он открыл было рот, но я подняла руку (вот прямо как индеец, говорящий «хау!»; по ходу дела, это у меня начало входить в привычку). — Я так понимаю, город взял курс на плотное сотрудничество. Но вы поймите, Валерий Сергеич, мы же не лечебница. Да, они начинают выправляться, и процесс происходит в хорошем темпе — но для полной реабилитации, по моим первым прикидкам, человеку взрослому (а шестнадцать-семнадцать лет — это фактически взрослый) потребуется года три-четыре. Это мы пока предполагаем. А вдруг — дольше? На каждого пациента требуется минимум один человек для постоянного патронажа. Вы представляете, какая это будет нагрузка на наше маленькое общество? Взрослые хотя бы заходят с роднёй. По большей части.
— Да, в этом плане я понимаю, конечно, — Валерий Сергеич профессионально и даже искренне сложил брови домиком.
Хотя сама идея… С подростками, скорее всего, будет даже проще… Я забарабанила пальцами по столу. Как же, передо мной замаячил новый прожект! Копыта взрыли землю, сами понимаете.
— Знаете что? Предложу вам ход конём! — мой собеседник подался вперёд, облокотившись на свои папки. — Вы пока готовьте на этих деток документы. Мы берём первую двадцатку, так?
— Та-ак.
— И наблюдаем… — ой, у них же ещё отчёты эти… — Оценку по динамике я вам смогу довольно скоро дать — у вас дней десять пройдёт. Ну, пятнадцать! Николай Михайлыч всё как надо распишет, по-докторски.
— Это очень хорошо.
— Только кратко!
— Ничего, пусть кратко.
— Во-о-от. И как только мы будем готовы принять следующую группу — вы получаете зелёный свисток и рысью мне их сюда притараниваете. Ясно?
Валерий Сергеич несколько оторопел от смены риторики, но, тем не менее, бодро заявил, что ясно и вообще.
— Но! — следим внимательно за рукой, в этот раз не индейская ладонь, а указательный палец. — Передайте господину губернатору — и я настаиваю на этом — город должен принять участие в реабилитационной программе для этих детей!
— Ну, конечно же! Единовременное пособие усыновляющим семьям…
— Нет, Валерий Сергеич, стоп! Ни я, ни барон — мы ни в коем случае никого усыновлять не будем. Не забывайте: у нас гольный феодализм. Вопросы распределения власти и всяких престолонаследований — нафиг нам такой головняк?
— Ах, да, действительно…
— Вот. Действительно. Мы берём на себя попечение о здоровье и судьбе этих детей. До того как наступит возможность их определения в семью может пройти довольно большое количество времени. А ребёнка требуется содержать: обувать, одевать, кормить, бытовые всякие вещи и главное — большие вложения именно в реабилитацию. И в материально-техническую базу, и в персонал. Я считаю, город должен помочь.
Я достала из кармана карандашик и написала на уголке всё ещё лежавшего передо мной заявления казавшуюся мне адекватной сумму.
— Я считаю, этого будет достаточно.
Чиновник вытаращил глаза:
— В месяц?
— Да ну конечно! Где вы такие цены видели? Единовременно, естественно!
— Вы уж меня, госпожа баронесса, прямо напугали! Такая сумма вполне… считайте, что всё уже согласовано.
Я подвинула ему листы заявлений, не отказав себе в удовольствии побрюзжать:
— Вы там, в своих высоких кабинетах, совсем от жизни оторвались. Иногда хоть надо сходить с Олимпа, а то, глядишь, так и вовсе связь с реальностью потеряете. Ладно, давайте так договоримся, — я достала блокнотик с календарями Старой и Новой Земли: — на неделю (вашу) берём тайм-аут, мне пока не до беготни будет. А двадцать седьмого жду вас — и с обычными детьми, если таковые ещё будут, и со… специальными. К этим детям я попрошу передать личные дела и медкарты, каждому перед отправкой сделать портретное и ростовое фото, скажем, в лёгкой спортивной форме типа шорт и футболки, чтобы физическая картина на момент перехода была видна, формат А4, вложить в личное дело, — чиновник сделал себе пометку, — И пожалуйста — без опозданий! После у нас начинаются бури.
— Да-да, я помню, что это критично.
— Мда. И я надеюсь, что пропорция по половому признаку хоть немного выровняется.
Валерий Сергеич только вздохнул.
Таким образом, у нас образовалась кучка полувзрослых новобранцев, которых мы пока держали не то что