медпункте, никто не сообщал о тебе никаких новостей!
— Нельзя сообщать новости о травмированном игроке, пока не сделаешь все тесты, а потом всегда лучше оставить соперников ждать, — слишком спокойно объяснил он, пока мы располагались в гостиной.
— Тебя сбили с ног. Тебе всё равно, что кто-то беспокоился?
— Меня не приземляли.
— Ты неподвижно лежал на поле!
Он усмехнулся. Мы прошли на кухню.
— Потому что, прежде чем встать, я пытался понять, не сломал ли что-нибудь.
— Харди!
Он снова усмехнулся; очевидно, моё беспокойство его позабавило.
— Ты ела, Пруденс?
Еда была последним, чего я хотела.
— Я не голодна.
Харди сел на табурет.
— Я думал, у меня уже готовы все костюмы, — сказал, указывая на чехол.
— Ах, это для прикрытия, — объяснила я, положив чехол на табурет рядом с ним.
— Тебе не нужен предлог, чтобы прийти сюда.
— На этаже дежурит консьерж, который всё записывает, и я не могу появиться здесь как ни в чём не бывало.
— Если бы этот консьерж открыл рот, он бы рассказал столько неприличных вещей о каждом из нас.
Я заметила, что скула у Харди опухла.
— Ты не мог выбрать менее жестокий вид спорта?
— Какой, например?
— Ну, бейсбол.
— По-твоему, получить мячом, летящим со скоростью более ста миль в час, менее опасно, чем получить удар плечом?
— Гольф! В гольфе нет риска попасть под мяч.
— У меня не такое телосложение, как у игрока в гольф.
— Баскетбол?
— Меня выкинули бы с поля ещё до начала игры. Заваливать соперника для меня вполне инстинктивное действие, — пояснил он, забавляясь. — Всё ещё не прониклась футболом?
— Нет, особенно после сегодняшнего.
Харди жестом предложил мне подойти к нему поближе, и я приблизилась. Нас разделяло меньше шага. Он сидел на табурете, и наш рост выровнялся. Я посмотрела на него, он — на меня, теперь это стало нашей привычкой. Воздух в комнате стал потрескивать от электричества. Я сдерживалась от сильного желания приласкать его лицо.
— Ты была на трибуне с Пенни.
— Ты меня видел?
— Я всё вижу, я же средний лайнбекер. — Он протянул руку и взял мою. — Может, пора обменяться номерами телефонов?
Я улыбнулась и переплела свои пальцы с его. Близость Харди и знание того, что с ним всё в порядке, успокоили все мои страхи.
— Ты любитель сообщений спокойной ночи или доброго утра?
— Мммм, и то и другое, но я предпочитаю делать это оригинально.
Харди положил наши руки мне на бедро и притянул ещё ближе к себе.
Я оказалась между его ног. Вдоль спины пробежала волна мурашек и проникла в центр тела.
В этот момент для меня было жизненно важно, чтобы мои лёгкие дышали воздухом, чтобы сердце перекачивало кровь и чтобы мои руки не покидали рук Харди МакМиллиана.
— Пять лет, а кажется, будто вчера мы застряли в том лифте, — пробормотал он. Я не ответила. Харди приблизил свои губы к моим. Мне следовало бы остановить его, может быть, просто обнять и не идти дальше, но вместо этого я сделала всё наоборот и поцеловала его.
Его губы были мягкими и чувственными, его язык искал мой, чтобы приласкать. Я обняла Харди за плечи, прижалась к гранитной груди, к которой много лет мечтала прикоснуться снова.
Последние несколько месяцев я вдыхала его запах, мечтала о нём, думала, тосковала по нему. Он давно был во мне во всех смыслах. Все мысли предыдущих месяцев, а также сомнения и даже чувство вины испарились. Прижатая к Харди, я чувствовала себя так, словно это место всегда было моё. Будто он всегда был моим. Меня не волновало, что произошло за эти пять лет, встречался ли он с кем-то ещё, думал ли обо мне. В этот момент я была рядом с ним и не хотела уходить. Да, мне следовало подождать до февраля, но то, что вначале выглядело как сорок дней, превратилось в несправедливую вечность.
Харди положил руки мне на попу и прижал к себе. Желание следовать дальше разгоралось с новой силой. Я ещё больше потакала его языку, запустила руки в его волосы, как и хотела с самого начала, и позволила ему ласкать меня с большей интенсивностью.
Я отчётливо чувствовала, как его эрекция напрягается с каждым прикосновением, а его зубы с яростью кусали мои губы.
Я хотела его больше всего на свете.
Он оставил мой рот и отстранился, но только для того, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Его взгляд был самым сексуальным из всех, что я когда-либо видела.
— Я хочу снять с себя всю одежду и не хочу, чтобы ты снова одевала меня в ближайшее время.
Я улыбнулась, потому что это было именно то, чего хотела. Я погладила его по щеке и попыталась вернуть себе самообладание.
— Харди…
— Не говори мне, Пруденс, не проси меня подождать, пожалуйста, каждый раз, когда смотрю на тебя, я рискую потерять контроль.
Я снова приблизилась к его губам и поцеловала. Это был сладкий поцелуй, обещающий что-то помимо секса. Харди ответил тем же. Я снова прижала его к себе и продолжила прижиматься, даже когда он встал и без малейшего усилия взял меня на руки, чтобы перенести на верхний этаж.
Харди вошёл в спальню, положил меня на огромную кровать и стянул с меня джинсы.
Я никак не могла понять, что происходит, пока он не снял с себя всё, что было на нём, и не опустился к моей промежности. Он начал целовать внутреннюю поверхность моих бёдер, отчего по коже побежали мурашки, а когда его язык стал ласкать мои интимные места, меня охватила дрожь.
Я уже не успевала остановить себя, рассуждать; то маленькое чувство рациональности, что было у меня, осталось на кухне, рядом с чехлом CK. Харди закинул мои ноги себе на плечи и принялся сосать и ласкать меня так, как никто и никогда раньше не делал. Он знал моё тело лучше, чем я сама, ему удавалось одновременно сочетать дерзость и нежность, доводя меня до такого уровня удовольствия, о котором я даже не подозревала.
Я запустила пальцы в его волосы, прижимая к себе, пока Харди проникал в меня языком. Закрыла глаза, и дрожь сотрясла моё тело. Я наслаждалась оргазмом, который пришёл мощным и освобождающим.
После него не было никого, и вряд ли кто-то ещё появится в будущем. Мы словно были предназначены друг другу судьбой, и я никогда не позволила бы себе встречаться с кем-то, кроме Харди, хотя мне ещё так много предстояло узнать о нём.
Придя в себя, я подняла