только перед глазами стояло, как он у лекаря Ульха травы для Мелиссы просит. И хоть своими глазами того не видела и ради нее, Аланы, то сделано было, оттого на душе еще тяжелее становилось.
Всхлипнула Алана, утерла споро бегущие слезы.
— Что ж делать-то? — прошептала. — Как с собственным сердцем и совестью договориться?..
Глава 17
Шум праздника приближался: распускались трескучим багрянцем цветы костров на главной площади, рвали струны инструментов заезжие музыканты, звенели в ночном воздухе удалые крики смельчаков, скачущих через пламя. А когда вышли к людям, сердце зашлось от страха и волнения, ведь понимала, что сейчас увижу тех, кого поклялась защитить.
А ну как узнают?.. А ежели… ежели Алана увидит? Смогу ли смолчать и не броситься к подруге? Однако ж почти сразу поняла, что и сама никого не узнаю́. Хоть от пламени костров и светло, как днем, лица гуляющих маски скрывали, а одеты были кто в плащи, кто в балахоны — плескалось на площади алое людское море. Из всех селений съезжались на Ночь Костров.
У праздника и обережный смысл был. Считалось, что так девицы себя от хозяина вулкана уберечь смогут. А то, что Изначальный Огонь каждые пять лет невесту требовал — про то старались в Ночь Костров не вспоминать. А вот кто б знал, что хозяин вулкана все эти годы между ними — «Нами!» — поспешно исправилась — разгуливал…
Сладко пахло блинами, что на ближайшем костре пекли, да яблоками в карамели. Носились с криками детишки с привязанными к длинным палкам червлеными лентами. Ребятне в эту ночь разрешалось резвиться до полуночи.
Смотрела на веселящийся люд и сердце от боли сжималось. Вот она, жизнь… Идет своим ходом. Обо мне уж и не помнит никто. И хотя не за тем к хозяину вулкана шла, чтоб о поступке моем потом песни слагали, все ж на душе тяжко стало.
— Ну что, супруга, покажи, где блинов отведать. А уж я решу, лучше ли твоих, — тихо хозяин вулкана произнес. Прикосновение к локтю заставило вздрогнуть.
Тряхнула головой, прогнала лишние мысли. Вот уж впрямь нашла из-за чего печалиться. Знала, что так и будет, нечего и думать о том. Однако слова хозяина вулкана про короткую память людскую, нет-нет, на ум да и приходили.
— А вон у пекаря Крома из соседнего селения хорошие блины выходят. Он со мной всегда соперничал, — потянула за рукав хозяина вулкана к ближайшему костру, около которого на длинных железных лопатах тончайшие блины выпекали. Здесь же и свежее варенье пяти видов можно было отведать и колким квасом все запить. — У него у лопат для блинов навершия кованые в виде голов медвежьих, видишь?
— Вижу.
— Кром когда их купил, надо мной потешался. Говорил, голубке до дикого медведя как до Отца-Солнца лететь, — улыбнулась воспоминанию, а сама наблюдала, как пекарь ловко блины подбрасывает да успевает следить, чтоб на других лопатах не подгорело.
— Это ты-то голубка? — хохотнул Редрик. — Лисица уж скорее. Черная.
Пока хозяин вулкана у пекаря блины забирал, выискивала взглядом тетушку Ирду. Родилась у меня одна мысль два дня тому назад. Тогда же, когда и задумка Редрика на праздник зазвать.
Тетушка Ирда из сожженного хозяином вулкана селения Вильзмир родом была, выходит, у нее можно хоть что-то выспросить да вызнать. Про метку брачную уж она навряд ли бы что сказала, но вдруг она Весту знала? Может статься, та девица особенная была?.. И хоть ниточка, за которую я ухватилась, тонко вилась и того и гляди порваться готова была, не могла просто так сдаться.
Тетушка Ирда на Ночь Костров всегда ходила, в каком бы селении не праздновали. Лоток на шею вешала и с него ленты вышитые девицам продавала. Едва завидев ее, девицы тут же кликали: «Тетушка Ирда!», с тех пор так и повелось.
Обыкновенно она в маске с плетеным из лент малиновым цветком ходила. Та уж износилась за годы, и цветок выцвел совсем, стал не малиновым, а розовым едва, но тетушка Ирда себе не изменяла. Вот и сейчас искала я, не мелькнет ли где в толпе знакомая маска.
— Обманула ты меня, супруга, — услышала вдруг задумчивый голос хозяина вулкана.
Повернулась к нему и с тревогой вгляделась в закрытое маской лицо.
— Обманула? — повторила, облизав пересохшие губы.
Кивнул и блином недоеденным взмахнул.
— Твои-то куда вкуснее будут.
Почувствовала, как бег сердца замедляется. Улыбнулась.
— Обратного говорить не стану.
— Вот уж диво, — хмыкнул, протягивая мне сложенный вчетверо блин и мисочку с вареньем.
Расправившись с блинами, думали, куда дальше стопы направить.
— Только не к болтунам этим, хватает и раз в пятилетие их вопли выслушивать, — качнул головой хозяин вулкана, увидев, как в южном углу площади жрецы проповедуют, и решительно повлек меня туда, где представление давали.
В западном углу площади у невысоких мостков уж изрядная толпа собралась, куда как больше, нежели жрецы собрали. Обычно-то в Ночь Костров веселые сценки показывали, а в этот раз что-то неладное творилось: двое под крики толпы на тупых мечах рубились.
— Да это же Арвир, — прошептала изумленно, узнав одного из молодцев, и тут же губы сомкнула. Раз он здесь, выходит, и Алана где-то неподалеку. Так уж повелось: где Арвир, там и она. Головой по сторонам повертела, но подругу не приметила.
— Ювелир?
Удивилась. Всего раз при хозяине вулкана Арвира упоминала, а он, смотри-ка, запомнил. И хоть голосом спокойным спросил, почудилось в нем что-то недоброе.
— Ювелир. Купец. Силач. Душа компании да мечта любой девицы на выданье во всем Ильштаре. Выбирай, что больше нравится, — не удержалась и хмыкнула. Вот только получилось не особенно весело.
Арвир завсегда покрасоваться любил: на подмостках ли в кулачном бою — неважно. Главное, чтоб больше народу его видело. А вот соперника его не признала. Может статься, и не из нашего селения вовсе. Да и