так убедительны, что она легко дурачила людей, торгуя чем только можно. Но вот что особенно важно для нашей истории: я сам видел и слушал ее. А посему могу сказать, что любое дело, которое ей доводилось разбирать, она ухитрялась истолковать по-своему с выгодой для себя, а кого не могла обмануть, тех оставляла в недоумении — так действовали на них ее чары. Итак, наша Сара нуждалась в наставлении и как все люди, она имела обыкновение искать совета у того, кто обладал способностями, которых она не имела, и вот что из этого вышло.
Едва только Сара очутилась на Санора-стрит, она довольно быстро нашла этот дом. С минуту она всматривалась в свое лицо, отраженное затемненным стеклом аптеки, подумала, что она осталась прежней Сарой, лишь на двадцать лет моложе, на тридцать фунтов легче, потом вошла в подъезд и по деревянной лестнице поднялась на второй этаж. Искать, где проживала русская колдунья, даже не пришлось. Она сразу увидела волчьи челюсти на дверной притолоке и позвонила в ту дверь. Из передней она вошла на кухню, слева был дверной проем с занавесками и оттуда доносилась очень выразительная музыка, судя по всему, архивная запись, особенно проникновенным был женский голос, как раз в это время певица начала очередной куплет такими словами: «Я бабочку видел с разбитым крылом. Бедняжка… дальше слова были неразборчивыми, их перекрывала музыка. Это была великая русская певица Лидия Русланова. Сара вошла в тот момент, когда она пела: «…пока не настала холодная ночь». В полутемной комнате, заставленной старой мебелью, с ковром на стене и большим количеством светильников, фарфоровых ваз всех видов и всевозможных предметов на полках царил невообразимый хаос. Ширма, расписанная китайскими цветами, бутонами, листьями, оплетавшими стебли бамбука, отгораживала постель с положенными одна на другую подушками от общего помещения, которое и без того имело небольшой размер. Вдоль окна, как это принято у русских, тянулась скамья. На нее были свалены разные вещи, книги, коробки, пустые бутылки, лекарства и много чего еще. На подоконниках пышно цвела герань. Ближе к отдаленному углу стояли напротив друг друга два видавших виды глубоких кресла, между ними помещался стол, покрытый бархатной скатертью с розочками и шелковой бахромой по краю. На столе горели свечи, одна из них почти сгорела, превратившись в бесформенную массу растопленного воска, фитиль дымил и казалось, вот-вот угаснет. Рядом с пепельницей, полной окурков, стояла банка с водой, в ней рдели розовым силиконовые десна вставных зубов. Среди всего прочего на столе лежало зеркало в овале из розовой пластмассы с ручкой, украшенной дешевыми камнями, под ней были карты, а сверху всего этого покоились бусы из фальшивого жемчуга с медным замком. Они, как и зеркало, какой-то частью своей поверхности отражали теплый свет свечей и это придавало всему волшебный вид. Но не буду об этом говорить, лишь добавлю к тому, что сказал, что обстановка комнаты была столь жалкой и ветхой, что Сару привела в уныние. Она вспомнила слова Вельзевула: «Я люблю старые голливудские черно-белые фильмы. Они возвращают меня в прошлое». Обстановка в этом доме напоминала лавку старьевщика, где каждая вещь имела свою собственную связь с прошлым. Тут она увидела, что на поверхности высокого стакана, стоявшего перед бутылкой виски, мелькнул желтый свет и вслед за ним она услышала шелест платья. Сара приблизилась к креслу и увидела в нем маленькую сморщенную женщину, которая куталась в пропахшую табаком, застиранную шерстную шаль. Старуха обернулась и с живым блеском в глазах посмотрела на Сару беззвучно шевеля бледными губами. Волосы на затылке были редкими, по обе стороны морщинистого лба спускались спутанные седые волосы и сальными локонами лежали на плечах. В свою очередь Сара была глубоко потрясена, вдруг увидев это безжизненное тело с тонкими, усохшими ногами, мышиным взглядом и дряблыми нарумяненными щеками. Хотя старая женщина была в ужасном состоянии, вид у нее был мало страдальческий. А все оттого, что глаза ее блестели лукавством. Умственно она не так слаба, пронеслось в голове у Сары.
— Дорогая! Я не надеялась, что сегодня у тебя еще будет время увидеться со мной. Только что у меня была Гуцкова и она сказала, что ты уезжаешь в Майами. Гуцкова звала меня с собой куда-то на юг, но я отказалась — эти ужасные дорожные мытарства. Я ведь в любой момент могу умереть от паралича или кровоизлияния, но что-то говорит мне, что я протяну еще года три или четыре.
— Боюсь, вы ошибаетесь, принимая меня за свою знакомую.
Но старуха, казалось, не слышала ее. Она подняла костлявую руку, унизанную кольцами из дешевого золота с зелеными и красными камнями, сложила пальцы в кулак, потом повела кистью руки и выбросив указательный палец, направила его назад от себя. Все ее движения были театральны и произвольны, а сама она была наделена редким магнетическим обаянием.
— Принеси поскорее с кухни чистый стакан, я налью тебе виски, и мы поговорим, — благожелательным тоном, сказала она.
Сара была растеряна. Вряд ли в своей жизни она встречала более странный прием, а между тем в том, что с ней происходило не ощущалось недостатка в смысле. Она опустилась в кресло напротив, положила сумку на колени и брезгливо осмотревшись, вяло улыбнулась старухе, которая тем временем наливала себе виски в залапанный жирными пальцами стакан. И что всего замечательнее, в другой руке она держала завернутую в помятую бумажную салфетку куриную кость, уже почти обглоданную. Одежду ее составляли грязное платье и выцветшая от частых стирок шерстяная кофта. Из всех людей, с которыми Саре довелось встречаться, эта русская была самой удивительной уже тем, что в таком преклонном возрасте она сохранила духовную энергию, которая, несомненно, в ней дремлет.
— Неужели ты забыла, что должна мне денег? — спросила старуха, сделав глоток виски.
— Простите, но я вам ничего не должна. Я вижу вас в первый раз, и мы вообще не знакомы, — сказала Сара, поражаясь тому, что эта женщина за каких-нибудь пять минут внесла столько путаницы в ее голову.
— Часто также и с моими долгами, — продолжала старуха. — Все время забываю кому и сколько должна.
Тут Сара решила, что пора расстаться с ней, опасаясь, как бы эти сетования не были отголосками старческого безумия. Только она собралась встать, уже и сумку взяла, как услышала:
— Ты принесла деньги, милая? Вот взгляни! Там лежат мои счета, и бог знает, сколько их накопилось.
— Да, да! Вы получите деньги, но за совет. Вас ведь Зоя зовут?
— Вспомнила об этом спустя пятьдесят с лишним