Читать интересную книгу Мастер тату - Сергей Гайдуков

– Стоп, – сказал Кирилл. – Давай остановимся. Мне кажется, ты еще не пришла в себя, поэтому снова начинаешь...

– Я достаточно хорошо себя чувствую, – сказала Лика и шмыгнула носом. – Достаточно хорошо. И я в своем уме. И у меня нет никаких галлюцинаций. Я прекрасно понимаю, о чем говорю.

– И о чем ты говоришь?

– О том, что Игоря Молочкова убили из-за татуировки у него на груди.

– У тебя на кухне нет ничего поесть? – спросил Кирилл. – Давай-ка сменим тему.

– Ты на самом деле хочешь есть?

– Еще бы! Да и ты, я думаю, не откажешься...

– Само собой. Но учти, – Лика ткнула в Кирилла пальцем, – если ты думаешь, что сейчас я бредила, а на сытый желудок этот бред пройдет, – ты ошибаешься.

– Я надеюсь, что на сытый желудок ты станешь более спокойной, ляжешь спать, а я смогу пойти к себе домой.

– А что такого неотложного у тебя дома? Мама поругает, если ты не придешь ночевать? Или там тебя девушка дожидается?

– Хотя бы и так.

– Там нет ничего важного! – отрезала Лика. – Там нет ничего более важного, чем спасение человеческой жизни!

– Чьей жизни? – не понял Кирилл.

– Моей, болван! Или ты все, что я сказала, пропускаешь мимо ушей?!

– Не все. Я запомнил, что у Молочкова была татуировка и его убили. Какая связь между этим и твоей жизнью?

– У меня тоже есть татуировка. И я тебе об этом уже говорила.

– Подумаешь, – сказал Кирилл с деланым равнодушием. – У меня есть миллион знакомых, у которых тоже есть татуировки. Только они не устраивают из-за этого истерик.

– Стоп, – теперь это сказала Лика. – Подожди-ка. Разве это не ты сказал – у Молочкова с груди вырезали татуировку. И у той женщины... Той, в лифте, – у нее тоже была татуировка на руке. Это же ты рассказывал, и ты спросил меня про Алену... Это не я придумала этот кошмар, это не я!

– Это просто версия, – сказал Кирилл, пытаясь улыбнуться, однако губы решительно отказывались растягиваться. – Я высказал вслух версию. У меня их много бывает, версий. Одну я высказал вслух. – Про себя он добавил: "И кто меня за язык тянул?!"

– Версия, – повторила Лика с такой интонацией, будто собиралась вцепиться Кириллу в физиономию.

– У тебя тоже бывают неправильные версии, – напомнил Кирилл. – Про Мурзика, например. Или про кольцо, которое Игорь... У меня ведь тоже была такая, абсолютно неправильная версия. Может быть, и эта – про срезанные татуировки – идиотская...

Кирилл услышал свои собственные слова "срезанные татуировки" и вздрогнул – и вправду идиотизм: кому придет в голову срезать наколки? Какой в этом смысл? Однако пока только это и соединяло убийства в Пушкинском сквере, в лифте многоквартирного дома и в частном доме ювелира Молочкова. Кирилл вспомнил, как узколицый эксперт говорил про импульс: маньяк ходит-ходит, а потом вдруг какая-то деталь в одежде встречной женщины, какой-то запах, какое-то сочетание пропорций – словно спускает крючок в безумной голове. Если на вас бросается маньяк, знайте – он реагирует на импульс. Допустим, что в данном случае такой импульс дает татуировка, рисунок на теле. Но он что же, видит сквозь одежду? Дело же не на пляже происходит...

– Мысли? – сочувственно спросила Лика Кирилла.

– Они самые... – невесело проговорил тот, обхватив голову руками. – Я не понимаю, что происходит. Это не поддается объяснению. Единственное объяснение, которое я могу кое-как слепить, – полный бред. Поэтому...

– Я все-таки схожу на кухню, – предложила Лика. – Лучшее лекарство от мыслей – это еда. И побольше.

Так и получилось – после яичницы с колбасой, пары огромных бутербродов с сыром и двух чашек чая Кирилл перестал думать не только о Молочкове, татуировках и маньяках. Он вообще перестал думать. Он уснул. Его тело словно вмиг окаменело, застыло, голова запрокинулась назад, веки опустились. Лика некоторое время молча слушала едва различимое дыхание оперативника, потом бесшумно встала из кресла, переоделась в ванной и легла на кровать в комнате, где еще недавно жила Алена Жданова. У Лики не было на этот счет никаких предубеждений, и спала она глубоким спокойным сном, без сновидений и кошмаров.

Ее заботило другое, и перед сном она, вспомнив ту самую фразу Кирилла, заперлась на задвижку. А под кровать положила молоток – инструмент, которым Лика, само собой, владела не слишком Хорошо, однако эта штуковина была тяжелой и самой Лике внушала уважение.

Глава 22

Поначалу Кирилл не мог сообразить, где же он находится. А когда сообразил, досадливо прищелкнул языком – нет, все вчера вышло не по его, все вышло не так! Ни "просто посмотреть", ни свалить из Ликиной квартиры... Тотальная засада по всем направлениям. А после нескольких часов сна в одежде с диванным подлокотником вместо подушки самочувствие Кирилла было тем более неоптимистичное – будто во все конечности вставили по деревянному протезу. При попытке пошевелиться сразу вспомнились и вчерашние кирпичи, и прыжки через заборы...

– Пристрелите меня, – пробормотал Кирилл. Но никто не отозвался, никто не проявил милосердия к разваливавшемуся на части оперуполномоченному. Поэтому пришлось встать на ноги и отправиться на звук и на запах – со стороны кухни что-то шипело и что-то пахло.

– Хорошо, что ты преподаешь просто физкультуру, а не какие-нибудь там восточные единоборства, – вместо приветствия просипел Кирилл. – Иначе бы я не проснулся. – Он ждал со стороны Лики какой-то реакции, но ее не было. – А зачем тебе молоток? – обеспокоился Кирилл.

– Средство самозащиты, – пояснила Лика. – Хотя ты так крепко спишь, что можно было обойтись и без молотка: связать по рукам и ногам и сбросить в мусоропровод. Я слышала, что пожарные здоровы дрыхнуть, но, оказывается, менты тоже не слабаки по этой части...

– Мы вообще крутые ребята, – сказал Кирилл и опустился на табурет. – И спать, и жрать... В смысле, кушать.

Лика посмотрела на него пристально и странно.

– Что? – спросил Кирилл, яростно протирая глаза. – Что-то не так?

– Конечно. Первый раз у меня дома ночует милиционер. И первый раз я кормлю завтраком мужчину, который спал у меня дома, но с которым у меня ничего не было.

– Виноват, исправлюсь, – сказал Кирилл.

– Это не обязательно. Нас связывает нечто большее, чем секс. Большее, чем любовь. Нас связывает кровь.

– Ой, только не надо про кровь на пустой желудок, – попросил Кирилл. – Сначала позавтракаем, а уже потом про кровь и все остальное.

– Какие же вы нежные, мужики! – вынесла свой суровый приговор Лика и сбросила со сковороды на тарелку очередной блин. Кирилл согласился. Он согласился бы сейчас на что угодно, лишь бы молча, без разговоров, поесть, а потом еще немного полежать, чтобы окончательно прийти в себя.

Но в себя он пришел несколько иначе. Едва уложив тяжелую голову на подушку, Кирилл вдруг услышал:

– Прошлым летом, в августе, мы ходили на пляж – Алена, Игорь и я.

– Это ты к чему? – пробормотал Кирилл, но Лика, не обращая на него внимания, продолжала говорить без остановки, и дрема постепенно выходила из Кирилла, оставляя взамен чувство тревоги, настороженности и страха от прикосновения к чему-то неизвестному...

– ...Алена, Игорь и я. У Алены с Игорем тогда как раз была любовь в полном разгаре. Кольцо он позже подарил, но уже какие-то цепочки были, еще что-то... И в Сочи они летали на выходные... Я про Сочи помню, потому что на пляже Игорь очень загорелый был. Но рисунок на груди все равно был заметен, тем более что Игорь им хвастался – он говорил: "Видишь? Это тебе не хухры-мухры, это не ширпотреб, это настоящее произведение искусства". Я посмотрела – ну наколка и наколка – голая баба дерется со львом, челюсти ему разрывает. Спрашиваю Игоря: "Ну и с чего ты решил, что это произведение искусства? Что тут такого особенного?" Игорь сказал, что наколку ему сделал один известный художник, настоящий художник, очень известный, который картины почему-то писать перестал, а развлекается теперь тем, что делает татуировки, причем не всем подряд, а только некоторым людям. И татуировки эти не повторяются – каждому свой особенный рисунок. Игорь очень гордился, что ему наколку сделали, удостоили его такой чести. Просто как индюк надувался. А потом он добавил, что сейчас уговаривает того художника, чтобы он и Алене сделал рисунок. Ну, поболтали, да я и забыла про это. Тем более что Игореву наколку внимательно не рассматривала – ну чего на грудь чужого мужика пялиться? Алена бы еще приревновала... А где-то через месяц или полтора сталкиваюсь с Аленой в коридоре утром – она в майке с короткими рукавами – и обалдеваю. У нее на руке, от плеча до локтя, наколка... Ангел, то есть ангелица, то есть я не знаю, как это точно называется – короче, девушка с крыльями держит два сосуда и переливает воду из одного в другой.

– И с чего ты обалдела? – подал голос Кирилл. – Что там было такого особенного?

– Особенного... – Лика задумалась. – Ну как тебе сказать? Ты видел "Мону Лизу"? Ну и как тебе? Не очень? А некоторым людям, говорят, она здорово по шарам дает. Люди, говорят, чуть ли не в обморок падают. У меня шары вышибло от той наколки, что у Алены на плече была. Эта женщина с крыльями – она... Мне трудно объяснить, но я все же попытаюсь. Женщина с крыльями – она показалась мне очень похожей на Алену. Не то чтобы это был ее портрет, а в то же время... Выражение лица, сама поза, в которой эта женщина стоит, такая спокойная, умиротворенная – в точности Алена.