Отец мой, как всегда, оказался прав, а я ошибалась. Батюшка не зря занимает пост верховного магента Его Величества, он безошибочно определил в переступившем порог эльфе высокородного. И это удручало…
— Сын мой, — голос Фелриана был так же красив и глубок, как у моего парня, — надеюсь, ты с хорошими новостями?
— Отсутствие плохих новостей считается за хорошие вести? — уточнил Шандатиль.
— Корзу пока не удалось найти её, — понятливо кивнул Пресветлый. — Но это лишь вопрос времени. Зегмадс не упустит возможности удержаться на троне, ведь положение его шаткое. Корза погибла, подарив лишь сыновей… До сих пор дроу подчинялись мужчине лишь в надежде, что по достижении исчезнувшей наследницей восемнадцати лет она вернётся и займёт должное положение.
Он сжал ладони сына, и в теле Фелриана заклубилась болезненная ярость и разлилась кислотная тоска.
— Мы должны найти девочку первыми, Шандатиль! Это последняя надежда на спасение твоей дорогой сестры и моей любимой дочери.
— Мы найдём её, Пресветлый, — поклонился эльф. — И дроу выслушают наши условия. Корзу придётся пойти на уступки, если он не захочет потерять всё.
У меня внутри всё оборвалось. Меня искали только для того, чтобы выторговать у повелителя тёмных эльфов что-то очень нужное светлым? Сердце сжалось от боли, и я бы зарыдала от отчаяния и жестокого разочарования, но тело не было моим. Более того, я не могла и пальцем пошевелить. Всё казалось таким реальным, будто происходило сейчас, но я осознавала, что это память моего парня.
Если он, конечно, мой парень. Я снова усомнилась в этом. Ясно, что Шандатиль разделяет устремления своего отца. Пока я переживала по поводу разлетевшихся на куски надежд, сын Фелриана попрощался с Пресветлым и направился в один из растущих домов. Этот был заметно крупнее других, но меньше, чем тот, который только что покинул эльф.
— Света твоему дому, — весело воскликнул Шандатиль.
— Приветствую, — низко поклонился высокий эльф с длинными заплетёнными в косу волосами и приятными переливами эгры внутри тела. — Желаете заглянуть в Зеркало судеб?
— Не желаю, учитель, — смеясь, ответил Шандатиль, — но придётся.
Я уже знала, что передо мной самый сильный маг среди эльфов — светлейший жрец Хардарик. И он действительно невероятно могуществен! Уверена, встреть я его в жизни, я бы и слова выдавить не смогла, настолько сильна была аура этого эльфа.
Но Шандатилю он был не только учителем, но и родным дядей. Может, поэтому, а скорее всего потому, что и сам племянник не так уж слаб, он не испытывал дискомфорта в присутствии жреца.
Тот с уважительным поклоном пригласил Шандатиля в следующее помещение, где не было ничего, кроме накрытого шёлком стола… Так мне показалось поначалу, но в следующее мгновение память моего парня подсказала, что это не стол, а Зеркало судеб. Древнейший артефакт, который удалось спасти во время войны.
Именно месмериты могли видеть в нём то, что было недоступно даже взору жрецов. Хардарик медленно стянул полупрозрачную ткань, открывая гладкую поверхность. Вопреки ожиданиям, совершенно мутную. Она не отражала даже потолок этого невероятного дома и излучала тревожные волны тёмной эгры.
Это стало откровением: величайшее сокровище светлых создано с помощью тёмной эгры! И наводило на размышления…
О которых я вспомню потом. Потому что именно сейчас Шандатиль наклонился, чтобы найти ту, кто поможет шантажировать корза Зегмадса.
Глава 44
Я помнила этот день, он стал знаковым для меня. Лётное поле и огромный лоснящийся здоровьем Азун. Дракон глазами месмерита был прекрасен — сгусток живого огня! Хотелось им любоваться, но внимание Шандатиля привлекала наездница. Я опередила противного Райли и вырвала победу на гонке. Радуясь, рыдала на плече Оливии, а подруга гладила меня по плечам. Только сейчас я заметила грустную и усталую улыбку на лице бывшего.
Возмутилась от всей души: этот наглец позволил мне обойти себя? Он проиграл нарочно?! Да я… Ох, меня объяла такая злость, что я даже не обратила внимания на клубы похожей на сажу эгры внутри парня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А потом что-то случилось. Миг, и моё тело изменилось. Внешне оно осталось таким же, но взгляду месмерита открылась новая сторона. Я словно чуточку засветилась изнутри. Как будто была потемневшей от времени и копоти лампой, в которой зажгли свечу.
Шандатиль впился пальцами в край Зеркала судеб и, затаив дыхание, склонился над изображением. И я поняла, что его привлек даже не этот едва заметный свет, а то, что он не видел меня… В понимании месмерита не видел. Перед ним стояла миловидная светловолосая девушка с синью глаз, как если бы она была полностью лишена эгры, эмоций, надежд, страхов. Но это невозможно!
Он не отрывался от Зеркала много часов, не обращал внимания на голоса, на темноту ночи или свет дня, продолжая наблюдать за девушкой, что завладела вниманием безраздельно. Свет в ней разгорался всё сильнее, но он всё равно был приглушён чем-то, что напоминало защитное поле.
Шандатиль догадывался, что это может быть. Если он прав, то эльфийка, которой удалось сбежать от корза, хотела скрыть дочь не только от дроу, но и от светлых. И с каждым новым днём, который проводил у Зеркала без еды и сна, эльф убеждался в этом.
Эльфийка с даром месмерита пожертвовала жизнью, чтобы никому не позволить использовать её дитя.
— Сын мой, — голос отца звучал обеспокоенно, — тебе стоит отдохнуть, ты истощён, эгра почти покинула твоё тело. Далее вливать её в Зеркало судеб опасно для твоего здоровья.
Шандатиль и сам это знал, но оторваться от Зеркала не было сил. Это означало потерять свет, который он так долго искал. Не видеть путеводную звезду, которую ждал столетиями. Но и умереть, так и не встретившись с ней, он не мог себе позволить. Веки не подчинялись, но даже когда удалось их смежить, остекленевшие глаза продолжали видеть её.
Видение таяло медленно и неохотно, оставляя после себя пустоту. Без света не стало и тьмы. Всё перестало иметь значение. Сколько прошло дней в этом тумане, Шандатиль и сам не мог сказать. А когда сумел восстановить здоровое течение эгры, сразу же отправился к Пресветлому.
— Сын мой, — поспешил тот навстречу, — жду от тебя хороших новостей.
— Мне нечем тебя обрадовать, Пресветлый, — вежливо поклонился Шандатиль, и я в полной мере ощутила острую боль, которая пронзила его сердце от намеренной лжи. — Более того, я перерасходовал свою силу и утратил дар.
— Ты был неосторожен, — с грустью отозвался Фелриан, — но мне понятно твоё рвение. Наша бедная Таари страдает, и тебе хочется быстрее помочь дорогой сестре. — Он обнял сына. — Призываю тебя собрать всё своё мужество и некоторое время не посещать в храм, иначе Зеркало судеб больше не откроется тебе, как случилось со мной.
— Я предпочёл бы вовсе уехать из Рогфетака.
Пресветлый отстранился и с лёгкой улыбкой на тонких губах одобрил:
— Это верное решение, так притяжение Зеркала не будет тревожить тебя, а новые знакомства отвлекут от печали. Благословляю тебя, сын мой, в дорогу. Поезжай и ни о чём не беспокойся. Мои подданные найдут дочь Аланаконты… Рано или поздно.
Я же могла думать лишь о той боли, которая пронзала каждую клеточку тела Шандатиля, когда он молчал о том, что увидел в Зеркале. Обо мне. Это было настолько невыносимо, что я уже была готова завыть от ужаса, но на лице эльфа не шевельнулся ни один мускул.
Стены покоев Пресветлого Фелриана были зачарованы от лжи, и любой другой на месте Шандатиля уже корчился бы на полу от жутких мук, но мой парень был едва ли не самым могущественным эльфом во всём Рогфетаке. Только он мог не только противостоять заклятию, но и не подать вида, что ему хоть немного плохо. Отец отметил лишь неприсущую бледность, но отнёс это на перерасход эгры в храме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А сам Шандатиль направился в свой дом, где забрал лишь одну вещь — золотую шкатулку, из которой доносилось приглушённое ворчание.
— Возможно, — сказал он, усаживаясь на Субила, — пришло твоё время, яйцо.