На поляне стояли столы, за ними сидели наши родственники и знакомые родителей, постоянно кто-то вбегал и выбегал - из ворот и в ворота, шла счастливая и такая естественная жизнь. И никаких киношных спецэффектов, грозы или внезапной тишины, предваряющих наступление 1941 года. К окончанию института количество друзей на поляне снизилось до человек тридцати, кто-то пришел, а кто-то тихо ушел по своей взрослой дороге, а в доме мы с мамой остались вдвоем. Война начала заполнять кладбище в тенистой роще за домом, а в дом пришел и стал жить Юра. Послевоенная жизнь мало чего изменила, кроме возраста суровых или юморных и шебутных мужчин на поляне. Зато забор был весь увешан любопытными носами, вдоль всей его протяженности постоянно шел праздник, гремели тосты и салюты, призывы всем пережениться и выпить за здоровье молодых. Запах шашлыков доносился до крыльца и отвлекал от умных мыслей сидящих на его ступеньках шахматистов и математиков. Человек пять коммерсантов все-таки перелезли через забор и от всей души угощали присутствующих вояк, поэтов и мыслителей. Потом в дом пришел дядя Коля и ушла мама. Потом ушли все и я остался один.
Сейчас я спрашиваю себя, когда же Бортэ поселилась в моем доме? Я перестал о нем думать, жил и не ощущал его вокруг. По науке, это все называется личное пространство. Дом исчез и пространство сжалось до точки в моей груди.
Я спрашиваю себя, но - что сказать? Я не знаю. Когда мир меня снова заинтересовал, дом уже был и Бортэ жила в нем. Кто она мне? У меня никогда не было родных братьев и сестер, мне не с чем сравнить, но точнее всего будет сказать что Бортэ - моя сестра. Не старшая или младшая, я никогда не искал у нее защиты или совета и никогда я не пытался ее вести по жизни. Приемная сестра, одногодок. Возраст здесь не причем, я в ней его не ощущаю, когда мы встретились - ей было меньше сорока, на взгляд я сказал бы, что около тридцати шести. Ровная и спокойная помощь мне, без просьб, обязательств и назиданий, и принятие моей помощи без благодарности и влюблено-преданного взгляда младшей. Мы существуем в моем доме естественно, не доставляя друг другу неудобств и стеснений, каждый свободен в своем выборе пути и каждый примет и поддержит этот выбор другого. И не надо слов, чтобы это все объяснить.
Бортэ привела на поляну всю свою семью. Мою семью. Я привел Боорчу и Мухали. Дети Бортэ - дети моей сестры, я заменил им отца и учу их жить в обществе мужчин. Моя приемная мать - мать мужа моей сестры, а ее сыновья, родные и приемные - дяди сыновей моей сестры. Так я воспринимаю свою семью, так я ее чувствую и семья отозвалась мне, я стал для нее родным. Но в моем доме есть пространство только для Бортэ и еще двоих. Дом не маленький, просто поляна очень большая, а я долго жил в одиночестве. Наверно, я не привык доверять многим людям? Главное, за забором - просто толпа. Дружелюбная. А, за спинами у толпы, опять целый мир - степь, леса, горы и где-то моря, моря! И у меня опять есть мой дом.
Иногда я думаю - а если бы снова открылся портал и я смог бы вернуться к себе на Родину, как бы я жил без этих людей, неба, степи? Без своего народа? Вернулся бы? Да. И всех бы оставил здесь, расстался бы с ними навсегда? Да. Одного человека я взял бы с собой туда, если бы она согласилась. Бортэ.
Как-то так случилось, что не пристроила Бортэ никуда моих комических невест Есун и Есуген, доставшихся мне при первом сражении с восточным ханом. Говорила, что сразу война началась, все собиралась, а потом и не до того стало, самим спасаться пришлось. Говорит она так, а делает всегда - как считает нужным, недавно опять к этой теме возвращались и аргумент у нее звучал уже другой. Мол, не по закону поступить велишь. Есть у нас закон о наказании за измену мужа жене и наоборот, соответственно. Сам в Ясу включал, пресекая разврат, не то чтобы царивший в обществе, но очень уж заметный. Мы не звери и не в лесу живем, а семья, все-таки, ячейка общества и не надо ее разрушать. В общем, нравится - не нравится кому, но закон такой у нас в степи есть. Хотя, я ничего не имею в виду и ни на кого пальцем не показываю, но в некоторых других случаях закон помехой устройства личного счастья достойных женщин не оказался. Например, с бывшей женой западного хана, самой красивой женщиной той державы, мне второй раз увидеться так и не удалось. То есть, мой потенциальный гарем находится в очень жестких ручках и напрямую мне подчиняться отказывается. А Бортэ не причем, Бортэ божий одуванчик и всегда на моей стороне. Вот сколько раз я ее просил продумать схему передачи разбойницы Хулан в руки Наи, в связи с моей и его большой загруженностью второй год не пересекались? Раз пять, по-моему? А воз и ныне там.
Сразу после моего состоявшегося назначения Великим Ханом Монголии обнаруживаю я в кольце юрт охраны и прочих, понятных мне по назначению, юрт несколько новых сооружений очень такого фривольного вида: рюшечки там, цветочки, хиханьки-хаханьки доносятся, девицы разные шныряют, отвлекая суровых воинов от несения караульной службы и размышлений о будущих победах над врагом.
Я, вообще-то, хан простой и неприхотливый в содержании. Мне этих всяких ханских штучек на фиг не надо. Если бы не Бортэ с ее представлениями о приличиях, я давно бы ограничился двумя халатами: повседневным и домашним, и носил те сапоги, в которых мои ноги себя уютно чувствуют и дышат. Свалить все государственное имущество в кучу, залезть на нее сверху и сидеть, не дыша, боясь свалиться - не мой стиль. Завести себе резиденции и на травах, и на водах, и для отдыха снизу, и для отдыха сверху - не греет. Без пояснений. Пять лучших жеребцов во всех концах Монголии держать, вдруг моя задница туда доползет, и пусть самый лучший свежий жеребец под нею окажется? Да я никогда в такой бедности не жил, чтобы, став ханом, на эти подвиги пойти. Не хочется мне тратить время на всю подобную ерунду, доказывая подданным свою исключительность и реализуя несбыточную мечту детства о белом мерседесе. Я в детстве о другом мечтал.
И подданные, надеюсь, по делам моим меня оценивать будут, не все же акынов Бортэ слушать, что-то и сами понимают. Я перевел, на досуге, стихи Семена Гудзенко "Нас не нужно жалеть", они у меня с войны в памяти крутятся в исполнении Высоцкого. Адаптировал под местные условия. Здесь народ неграмотный, привычный все на память хватать. Сначала прочел Мухали, Борохулу и Ахаю, а они потом по всей армии разнесли. Вот и весь смысл нашего служения народу. И не надо больше ничего о нас говорить. И командовать нашими людьми не надо, с ними надо вместе идти в бой и чтобы все знали - за что.
В юрты я заглядывать не стал, но у охраны, естественно, поинтересовался, что за бардак намечается в Ставке. Не бардак, отвечают, а как положено - жены и их служанки размещаются в соседних с ханом юртах. Вообще, у нормальных ханов, в юрте есть женская половина. Это ты у нас такой воинственный, что один всю юрту занимаешь, даже обслуживающий персонал и охрану высочайшим указом из своей юрты удалил. Один остался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});