Тут почти все бросились на палубу барки, а потом спустились в нижние помещения. В трюме была красная медь в слитках и белые чашки. А в кладовой мы нашли мешки с рисом, чай, сушёную рыбу, водку, воду. Мы начали перегружать продовольствие на корабль, так как считали всё это нашим, раз японцы нам ничего добром не отдавали.
В это время вдруг на палубу выскочил японец с завязанным лицом. Мы бросились за ним, повалили его, но оказалось, что это Ерофеев надел японский халат и хотел нас попугать. Пока мы смеялись и перегружали продукты, на берегу показались настоящие японцы. Они двигались со знаменем и даже пушку с собой тащили. Так как вступать с ними в бой не хотелось, мы решили уйти, тем более, что и гроза прошла стороной. Степанов первый, а за ним все охотники заявили, что мы должны увести барку с собой. Мы её взяли на канат, подняли паруса и медленно вышли в море. Японцы на берегу махали руками нам вслед.
Но попользоваться красной медью нам не пришлось. К вечеру поднялась страшная буря, и мы принуждены были обрубить канат. Барка утонула на наших глазах. Буря же подхватила нас и несколько дней носила по морю, так что, кроме запаса провизии, мы ничего не заработали от нашего грабежа. Впрочем, происшествие это имело ещё одно последствие. Теперь нам нечего было рассчитывать на торговлю с Японией. Ринзо говорил, что японцы известят все приморские пункты о нашем пиратском набеге. И нам оставалось только как можно скорей выйти из японских вод.
На мне лично это происшествие тоже отразилось. У Ринзо болела рука, и он не мог записывать французские слова. Поэтому Беспойск временно прекратил уроки. Впрочем, по привычке он продолжал иногда сообщать мне новые слова. Во время страшного урагана я принёс ему на мостик рисовой каши. Он взял в руку ложку и, показывая кругом, сказал:
— Льораж.
Я не понял и переспросил:
— Какой льораж, капитан?
— Льораж — по-французски буря, — разъяснил он мне, когда порыв ветра ослаб. — Запиши.
Тогда по случаю бури я не записал этого слова. Но навсегда запомнил его. А через несколько дней, когда буря прошла, я придумал новый способ прочесть книгу. Я выписал вразбивку все незнакомые слова из первой страницы и начал спрашивать Беспойска и офицеров, что они значат. Таким образом мне удалось разобрать начало книги. В этом начале было как раз то, что меня больше всего занимало. Там было сказано, где находится Государство Солнца.
Тапробана лежала недалеко от Индии, под самым экватором.
Когда я узнал это, меня охватило настоящее безумие. Сначала я решил бежать с корабля из ближайшего порта и вместе с Ванькой пробраться на Тапробану. Потом мои замыслы расширились. У меня появилась мысль хитростью подвести весь корабль к Тапробане. Для этого надо было прежде всего заручиться союзниками среди охотников, и я начал сводить дружбу с Логиновым и Поповым. Старался войти к ним в доверие, с тем чтобы потом открыть тайну. Я делал это медленно и очень осторожно. Ведь у меня появился некоторый опыт по части разговоров о Тапробане!
Теперь, когда у нас была провизия и вода, мы не стремились пристать к берегу. Наоборот, нам хотелось как можно дальше уйти от Японии. В двадцатых числах августа капитан сказал, что правильнее всего нам держать курс на остров Формозу.
И мы направились в сторону Формозы, надеясь продать там меха и пополнить наши запасы воды и продовольствия.
8. Формоза
Слово «Формоза» на каком-то языке значит «прекрасная». И название это как нельзя лучше подходит к острову. Мы завидели Формозу утром 27 августа. Издали она была похожа на плавающий сад. Совершенно голые чёрные люди показали нам путь в удобную бухту у устья реки. И «Пётр» стал на якорь так близко от берега, что мы могли с корабля прыгать прямо на землю.
Как только мы спустили сходни, множество чёрных людей с пальмовыми ветками в руках подошли к нам. Они кричали:
— Хувритто!.. Вей, вей!..
И хотя мы не знали, что такое «хувритто», всем ясно было, что чёрные люди хотят вступить с нами в дружеские сношения.
Несмотря на запрещение Беспойска, мы все сошли на землю. Чёрные люди сейчас же принесли к кораблю кур, кокосовые орехи, апельсины, бананы. Кроме того, огромные вкусные плоды, которые оказались ананасами. За всё это они просили самую малость иголок или гвоздей.
Остров, плоды и куры вызвали восторг у всех охотников, матросов и офицеров. Но чёрные люди не внушали никакого доверия. Уж очень они были черны, да и кожа у многих лупилась от солнца и была похожа на кору дерева. Нам, никогда не видавшим чёрных, всё это казалось подозрительным. И Беспойск приказал, чтобы десять охотников не выпускали ружей из рук на случай нападения. Кроме того, нам было строжайше запрещено удаляться от корабля.
А между тем всем очень хотелось поглядеть тропический лес. Уже недалеко от берега росли деревья, каких мы никогда не видывали. Некоторые из них были высоки и тонки, как мачты. Другие — очень толсты, с бесчисленным количеством мелких блестящих листьев.
Пока мы с Ванькой рассматривали всю эту благодать, подошёл Хрущёв, оглядел лес и закричал с восторгом:
— Вот это местечко, ребята! Это вам не Остров Воды. Ведь вон то дерево — красное. Из него царице мебель делают. А вон та заросль — бамбук. А запах-то какой, чуете?
Воздух действительно был душистый и даже казался сладким. Это пахли цветы и травы. Птицы немного больше шмеля летали над реями корабля. На нос корабля сел какой-то розовый журавль. Хрущёв закричал, обращаясь к охотникам:
— Вот где город надо строить!
Панов засмеялся:
— Ну конечно! Мы — как дураки в сказке: одно на другое меняем.
— Сказал тоже! — ответил Хрущёв. — Дурак менял на худшее, а я предлагаю переменить на лучшее. Формоза тем только плоха, что мехов мы здесь не продадим.
Действительно, на это нельзя было и рассчитывать. Жара стояла такая, что пот с нас ручьями тёк. Здешним туземцам меха были нужны не больше, чем зонтики нашим камчадалам.
Несмотря на жару, мы развели несколько костров у самого корабля и начали варить куриный суп. Туземцы стояли в отдалении, наблюдали за каждым нашим движением. В это время среди них появилась странная фигура.
Это был европеец, хоть и сильно загорелый, но всё-таки белый. Он был одет в длинный чёрный плащ, достаточно изодранный, и шляпу, обшитую потемневшими золотыми галунами. Под плащом у него не было никакой одежды и на ногах ничего не было. Он стоял вместе с чёрными и не решался подойти к нам.
Кузнецов вышел к нему навстречу. Но они не могли понять друг друга, и незнакомец был приведён на корабль. Беспойск сумел с ним сговориться по-испански, так как человек этот был испанец, родом из Манилы. Звали его дон Иеронимо Пачеко.