всем винишь богов. Они у тебя и жестокие, и безжалостные, и эгоистичные. По большому счету я здесь с тобой согласен — в среднем по больнице так оно и выходит. Действительно: и злые, и безжалостные… Вот только, если мне не изменяет память, Исаака на жертвенный алтарь положил вовсе не бог. А отец его, Авраам. Собственными руками.
Взгляд Зорина застыл на мне. Губы дрогнули, словно желая возразить — но слова никак не шли.
А я продолжал:
— Так может, нужно просто перестать бояться любить своих детей больше чем бога? Не трястись от страха за то, что можем показаться недостаточно угодливыми, не елозить мордой по полу, выпрашивая кусок милостей, а, черт возьми, встать и делать?
— Какая… оригинальная интерпретация авраамовой истории, — озадаченно проговорил Зорин, почесав гладко выбритую челюсть. — Любопытно. И как же ты предлагаешь нам осуществить этот гениальный план? Навскидку я знаю только один работающий механизм в подобных случаях. Это страх. Но чтобы запустить процесс, нам понадобится напугать людей еще больше, чем их пугают боги. Боюсь только, они продолжат елозить мордами по полу, только уже перед нами.
Я тяжело вздохнул.
— Хорошо, что передо мной не стоит такой задачи, как перевоспитание человечества. И никаких гениальных планов по этой части мне рожать не нужно. Так давай уже вернемся к нашим баранам? От меня-то ты чего хочешь?
Зорин усмехнулся.
— Ну, к баранам так к баранам. Смотри. Вариантов в сложившейся ситуации не так уж и много. Первый — мы можем просто устроить здесь побоище. С моей точки зрения, шансов у вас нет, но все равно сходиться с вами лоб в лоб мне бы не хотелось. Я ничего не выиграю, превратив вас в трупы, сам понимаешь. Да и судя по тому, что я видел в подземелье, ты изрядно попортишь мне кадровый состав. И есть второй вариант…
Я с самым заинтересованным видом приподнял бровь.
Зорин окинул взглядом наши мерседесы, шагнул ко мне чуть ближе и, чуть понизив голос, продолжил:
— Я понял, что ты пришел за Фортуной и ее другом. Допустим, я соглашусь отпустить вас. Скажу больше — я даже организую вам сопровождение, чтобы вы беспрепятственно добрались до нужного места. Но взамен ты оставишь нам костяного парня и Фемиду, с которой у ордена очень давние и тесные взаимоотношения.
Я почувствовал, как у меня непроизвольно скривилось лицо.
— Что?..
— Я бы, конечно, оставил себе еще и белобрысую, но ты ведь не отдашь ее верно? Ты неровно к ней дышишь, и чтобы понять это, мне не нужно даже подслушивать твои мысли, достаточно только взглянуть на лицо.
— Ты думаешь, я на такое соглашусь⁈.. — от возмущения у меня аж дыхание перехватило.
— А что тебе до них? — уставился на меня Зорин. — Фемиду ты и знать не знал до того, как Бельский не рассказал тебе по великому секрету свою слезоточивую историю, о которой наслышаны все. Она тебе никто. Скелет тоже не очень-то похож на славного парня. И потом, чтобы что-то получить, надо чем-то пожертвовать. Зато мы без кровопролития и рисков для тех, кто действительно тебе дорог, закончим это дело. И никто не останется в накладе. Не торопись, подумай как следует. Взвесь все «за» и «против».
Я задумчиво потер подбородок. Хмыкнул своим мыслям. И уже собирался было сказать ему все, что я думаю по поводу этого его предложения, как Зорин перебил меня:
— Но есть, правда, еще один вариант. Третий. Хочешь послушать?..
Глава 13
Чертова дюжина
Зорин выдержал долгую паузу, высверливая пристальным взглядом во мне дыру.
Я вопросительно приподнял бровь.
— Ты предлагаешь мне самому догадаться, или все-таки расскажешь?
Он развернулся ко мне вполоборота, отворачиваясь от своих, и негромко проговорил:
— Ты проведешь через врата меня и еще двенадцать человек моей личной гвардии. Но так, чтобы другие не догадались и раньше времени не обрадовались, — усмехнулся он уголком рта.
Я присвистнул.
— Фига себе у тебя мечты.
— Так ведь и у тебя не хуже — ты ведь хочешь, чтобы все твои остались живыми и здоровыми. И на свободе.
Я задумчиво отряхнул прилипший к босой ступне острый камешек, почесав ее об другую ногу, поправил плед на плечах.
— Может, еще покурим? — предложил я.
— Запросто, — кивнул Зорин.
Он угостил меня сигаретой, взял вторую себе. Щелкнул зажигалкой, помогая прикурить.
— Допустим, я могу это сделать, — спросил я, выдыхая дым тонкой струйкой в сторону. — Но зачем тебе?
— Какая разница? Может, я затрахался перевоспитывать человечество, — хмыкнул Зорин.
— А у нас, думаешь, тебе будет легко и уютно? — иронично поинтересовался я.
Воображение живо нарисовало мне момент перехода. То-то Янус обрадуется! После всего, что орден сделал с его женой и с ним самим, бедному Зорину определенно не светит быстрая смерть. Сет голыми руками разберет его на части, соберет обратно и опять разберет, причем сделает это на фоне двенадцати догорающих трупов тех самых представителей личной гвардии.
— А еще ты пообещаешь мне полную безопасность после перехода на ту сторону, — с противной улыбочкой добавил Зорин. — Чтобы никто меня не разбирал на части и не собирал обратно.
У меня кулаки сжались.
— Прочь из моей головы!
— С большим удовольствием, но только после того, как ты дашь обещание.
— И что тебе мое обещание даст, кроме сотрясания воздуха? С того момента, как ты окажешься в другом мире, все твои бонусы и рычаги влияния обнулятся, а боги обретут свою обычную силу. И что ты мне сделаешь, если я не сдержу свое слово? Пальцем погрозишь?
Зорин отвернулся. Глубоко вздохнул.
А потом взглянул на меня исподлобья белыми глазами.
— Все-таки ты идиот! — просипел он.
От неожиданности у меня рот открылся.
— Ты?..
— Каждый раз будешь так удивляться? — спросил Оракул, продолжая кривить губы Зорина в усмешке. — Давай уже, прекращай переубеждать его и бери, что дают! Соглашайся на все условия, пока он правда не передумал, и возвращайся домой!
Зрачки, нервно дернувшись, вынырнули из-под век обратно.
Зорин перестал улыбаться. Он зябко повел плечами, странно и недоверчиво взглянул на меня.
— И… что это было? Мне не показалось? Ты пытался повлиять на мое сознание?
Я кашлянул.
— Ну эм… Попытка не пытка, — неуверенно промямлил я, поскольку не знал, нужно ли