class="p1">— Валентина Михайловна, и вы! — подскочила к ней Инна Котова. — Вы с нами еще ни разу не ходили!
И другие галчата из четвертого «в» дружно присоединились к Инне:
— Идемте, Валентина Михайловна, пожалуйста! — Они окружили ее со всех сторон, теребили, тащили за руки. Кто-то подхватил тяжелый портфель, чтобы отнести обратно в учительскую.
— Придется идти, Валентина Михайловна, — улыбнулась, видя все это, Евгения Ивановна. — Лес вы любите. Погода на загляденье.
— Ладно, уговорили. И Алла Семеновна идет, — подхватила под локоть хмуро взиравшую на детей биологичку. — Вот кто знает о лесе массу интересного!
— Что вы, зачем? — попыталась освободиться Алла Семеновна. — У меня дела!
— Успеете, — крепче прижала ее локоть Валентина. — День-то, смотрите, будто на заказ!
День действительно разгорелся великолепный, распахнув ширь чуть прибитых инеем полей и лугов. В сухом ясном воздухе четко, словно очерченные тушью, виднелись меловые горы за рекой, редкие раскидистые сосны на них; чернела на этом берегу дубрава. Дети шумной стайкой кружили возле Евгении Ивановны, засыпая ее бесчисленными вопросами. Несколько мальчиков вырвались вперед, швыряли — кто дальше бросит — палками.
— Вот ваш хваленый класс, хулиган на хулигане! — раздраженно сказала Алла Семеновна. — Одно время, признаюсь, я переживала, что не дали мне там классного руководства. А теперь рада.
— Вы сами никогда в детстве не бросались палками? — рассмеялась Валентина. — А я швыряла… Почему любая детская выходка — непременно хулиганство? Помню, мы убегали за город, на луг, устраивали там настоящие сражения… Милая Аллочка Семеновна, попробуйте взглянуть на них без предубеждения, а? Приглядитесь — самые обыкновенные мальчишки и девчонки, которым ничего на свете не надо, кроме нашей с вами любви. Кроме нашей чуткости… Мы много подчас говорим и о чуткости, и о любви, но как мало в действительности, как неумело любим…
— Мы мало любим? — пожала плечами Алла Семеновна. — А родители? Их это не касается? По-моему, они родили, они должны и любить.
— Мне одна мамаша сказала на днях: вы учителя, вы их и воспитывайте, — с горечью усмехнулась Валентина. — Словно ребенок — футбольный мяч, кто дальше отбросит.
— Мамаши часто так говорят. А по-моему, воспитание дается в семье. Хорошая семья — и ребенок как ребенок.
— Бывает иначе.
— Значит, мы чего-то не знаем об этой семье. Родители умеют скрыть, а ребенок как зеркало: все недостатки видны.
— Да, пожалуй… Вот и лес… Сколько бываю здесь, смотрю — не надышаться, не насмотреться, — сказала Валентина. — Помните, летом тут были целые россыпи земляники! Я даже варенье сварила.
— И не угостили! Я ужасно люблю земляничное варенье! — мечтательно отозвалась Алла Семеновна. Валентина вздохнула про себя: вот за эту детскость она и жалела Аллочку, было в ней при всей ее капризной резкости что-то глубоко беззащитное… Росла у мамы любимицей, до сих пор мама шлет посылки… Работала Алла Семеновна в школе под Белогорском, уехала, как говорит, от несчастной любви…
…На опушке леса Евгения Ивановна собрала вокруг себя детей.
— А ну, умелые следопыты, кто первый откроет интересное? Только бережно ходите по лесу, как мы умеем с вами ходить.
Бесшумно, не треснув и веточкой, разбежались по кустам ученики. Учительницы, переговариваясь, шли за ними. Не минуло трех минут, как Инна Котова закричала:
— Тут дупло на дереве! И шишки на земле кучей!
Ребятня ринулась на ее голос со всех сторон. Действительно, под большим дубом, в стволе которого виднелось круглое дупло, лежала кучка выщербленных шишек.
— Кто тут живет, белка? У нее есть бельчата? Помните, мы один раз видели белку, сама рыжая, хвост темный? Это она? Белки никого не боятся, прыгают по деревьям. Нет, они куниц боятся! — раздались возгласы.
— Вот Алла Семеновна и разрешит ваш спор, — сказала Евгения Ивановна. — Пожалуйста, Алла Семеновна. После войны в нашем лесу долго не было белок…
— Люди вообще беспощадны к животным. — Алла Семеновна шагнула к дубу, легонько постучала пальцем по стволу. Потом еще, сильней. Из дупла выглянула рыженькая мордочка, тут же скрылась. — Живет, — улыбнулась Алла Семеновна. — Маленьких сейчас нет, они появляются весной, чтобы успеть за лето вырасти… На зиму белочка обязательно утепляет гнездо, натаскивает туда грибов, орехов. Отверстие в дупле закрывает изнутри, по-особому спрессовывая листья. Гнездо — круглое, из веточек. Каждый раз, влезая в гнездо, белка закрывается изнутри как бы щитом из листьев. Температура в гнезде бывает до пятнадцати градусов, так что она не мерзнет. Вон, видите, побежала? — оживилась Алла Семеновна, следя за грациозно прыгающим по веткам зверьком. — Куницы — главный враг белок. Подлезет куница к дуплу, когда белка спит, разгребет листья у входа… Живет в гнезде, пока съест всю белку.
Дети стояли зачарованно. В наступившей тишине слышно было, как стучит невдалеке по дереву клювом дятел.
— Вы замечали, что за дятлом всегда летают следом синицы — поползни? — спросила у детей Алла Семеновна. — Они питаются остатками его кухни. Уронит дятел шишку, синицы тут как тут. Или вот — отверните кору на дереве, увидите, сколько там спряталось на зиму шмелей, комаров, бабочек…
Она увлеклась, рассказывая, и дети увлеклись, тянулись за нею от дерева к дереву; даже Рома Огурцов слушал, открыв рот: для него, выросшего в городе, все это было настоящим открытием.
Валентина перешагнула засыпанный прелой листвой окоп — неглубокую ямку, рассчитанную на одного человека. Школьники до сих пор приносят из этого леса патронные гильзы. А когда-то, впервые идя в Рафовку по заданию газеты, Валентина увидела здесь, под кустом, человеческий череп…
Вздохнув, поторопилась догнать группу; Алла Семеновна рассказывала о лещине, лесном орешнике. Оказывается, его плоды содержат краситель… Ученики щупали кору на деревьях, отламывали кусочки — для коллекции, подбирали и рассматривали уцелевшие желтые листья, выискивали среди них орешки. Рома Огурцов брел позади всех, еле передвигая ноги, верно, устал.
— Ты видел окопы, Рома? — позвала его Валентина. — Тут их много. Иди сюда, видишь, целая линия.
— Настоящие окопы? Военные? — недоверчиво спросил мальчик.
— Настоящие, Рома. В этом месте проходил наш передний край. В окопах до сих пор сохранились патронные гильзы.
— Вот бы мне одну! — мечтательно сказал Рома. — Правда, от настоящих патронов? А какие они, Валентина Михайловна?
— Возьми палку, давай пороемся в листве. Может, попадется, — предложила Валентина.
Рома поспешно поднял обломанный сук, стал ворошить листья. Быть может, это был просто соединительный ход, гильзы не попадались. Валентина не останавливала Рому, не торопила его: надолго ли хватит настойчивости, бросит или все-таки попробует разыскать? Мальчик уходил по разрезу окопа все дальше и дальше, она двигалась вслед за ним… Наконец он крикнул:
— Гильза! Валентина Михайловна, есть! — Подбежал к ней, держа на раскрытой ладони ржавую гильзу.
— На, заверни, спрячь ее, — протянула Валентина клочок оказавшейся в кармане бумаги. — Быть может, это