1991 года последовали назначения в органы безопасности и внутренних дел лиц, абсолютно некомпетентных в вопросах обеспечения безопасности государства. Как и раньше, это были «лично преданные» люди, представители определенных политических течений. Таким образом вновь создавались условия для соблазна использовать специальные службы в узкопартийных или личных политических целях. Неужели нас ничему не научил горький опыт прошлого?
* * *
Естественно, руководящий состав центрального аппарата органов безопасности, в том числе и военной контрразведки, комплектовался не только из людей, пришедших с ответственной партийной и советской работы, командного и политического состава армии и флота. Обычно такие значимые кадровые вливания имели место на переломных этапах государственного строительства, были связанны с крупными политическими событиями в стране и чисткой самих органов безопасности. Укрепление, совершенствование аппарата шло практически постоянно за счет отбора на периферии лучших, хорошо зарекомендовавших себя, наиболее перспективных сотрудников.
В 1951 году, после смещения с должности министра и ареста Абакумова, повлекших за собой глубокие изменения и перестановки в кадрах центрального аппарата государственной безопасности, 3-е Главное управление пополнилось рядом опытных и способных сотрудников из подчиненных органов военной контрразведки. Я позволю себе выделить среди них Александра Ивановича Матвеева, Леонида Георгиевича Иванова, Даниила Павловича Носырева и Ивана Николаевича Найдовича. Меня связывали с ними многолетняя совместная работа и личные отношения. Каждый из них какое-то время был моим непосредственным начальником.
Пришли они в аппарат главка уже зрелыми чекистами, с управленческим опытом, пройдя до этого суровые и опасные дороги войны, постигая оперативное мастерство в боевых условиях фронта. Это были представители нового поколения чекистов, судьбу которых определила Великая Отечественная война.
Матвеев, Иванов, Носырев и Найдович уверенно вошли в коллектив военных контрразведчиков, заявили о себе трудолюбием, способностью профессионально решать вопросы оперативно-разыскной работы, умением руководить людьми. За годы длительной службы они завоевали уважение коллег, поднялись до званий генералов, занимали важные руководящие посты в военной контрразведке, внесли достойный вклад в обеспечение безопасности страны и ее вооруженных сил.
В 1957 году, в бытность Ивана Николаевича Найдовича начальником 1-го отдела, я работал его заместителем, в 1964-м сменил на Закавказском военном округе, а в 1972-м мы встретились в Группе советских войск в Германии. Оба были заместителями начальника Управления контрразведки ГСВГ. Здесь Иван Николаевич по состоянию здоровья ушел в отставку, возвратился в Одессу, где через некоторое время умер.
Леонид Георгиевич Иванов работал в 3-м главке начальником отдела, и я как руководитель контрразведывательного органа по военным научно-исследовательским институтам замыкался на него. Затем он последовательно являлся начальником особого отдела Южной группы советских войск в Венгрии, Киевского и Московского военных округов. Все это время связь между нами не прерывалась. С Московского округа Леонид Георгиевич уволился в отставку и ныне проживает в Москве, активно занимаясь делами ветеранской организации.
С Даниилом Павловичем Носыревым мы трудились вместе в аппарате 3-го главка. Позднее встретились в Группе советских войск в Германии, где он служил заместителем начальника Управления военной контрразведки, а я начальником Особого отдела армии. В начале шестидесятых его из ГСВГ направили начальником Особого отдела Ленинградского военного округа. Здесь же он через некоторое время стал начальником Управления КГБ по Ленинградской области, получил звание генерал-полковника, вошел в состав коллегии КГБ СССР.
В Ленинград Даниил Павлович поехал без особого желания, однако спустя годы полюбил город. С Даниилом Павловичем меня связывала не только служба, но и добрые человеческие отношения. Приезжая в Москву, он заходил ко мне. Последний раз, во время его пребывания на отдыхе в Подмосковье в ведомственном санатории «Семеновское», мы договорились встретиться по завершении им лечения. Перед отъездом в Ленинград Даниил Павлович позвонил и сказал, что чувствует себя плохо, держится высокое кровяное давление. Обещал через пару недель снова быть в Москве и встретиться. Нашей встрече не суждено было состояться. В Ленинграде Даниил Павлович Насыров скончался.
Об Александре Ивановиче Матвееве я расскажу более подробно в последней главе воспоминаний.
* * *
В период службы с 1943 по 1959 год в Москве, в аппарате Управления военной контрразведки, руководство периодически включало меня, как и других сотрудников, в оперативные группы, выезжавшие на периферию для проверки состояния чекистской работы в подчиненных органах. Участие в подобном инспектировании всегда вызывало интерес, обогащало новым опытом и знаниями.
Я участвовал в нескольких подобных проверках. Из них хорошо запомнилась поездка на Дальний Восток.
Самолет Ту-104, вздрагивая всем корпусом, натужно оторвался от взлетно-посадочной полосы Внуковского аэропорта и стал набирать высоту, взяв курс на восток. С заложенными ушами и в напряжении прижатый к креслу, я сидел, опоясанный ремнем. На Дальний Восток и в реактивном самолете мне довелось лететь впервые.
Наша группа, состоящая из сотрудников оперативного и следственного отделов, кадрового аппарата и секретариата 3-го главка, летела в Хабаровск с целью, как тогда говорили, комплексной проверки Управления военной контрразведки Дальневосточного военного округа. Такие проверки подчиненных органов тщательно готовились и носили плановый характер.
Примерно за неделю до нашей командировки, в ноябре 1957 года, на этой же воздушной трассе в районе Читы потерпел катастрофу, получившую громкий резонанс в стране, самолет Ту-104. Аэрофлот принял ряд предосторожностей. Нам пришлось заночевать в Иркутске и лишь утром следующего дня продолжить полет.
В Хабаровске нашу группу разместили в гарнизонной гостинице. Согласно плану, я проверял организацию контр-разведывательной работы в штабе округа и замыкающихся на него воинских частях обеспечения. Времени отпускалось на проверку немного, всего 20 дней. Чтобы успеть познакомиться с аналитическими материалами и делами оперучета, провести контрольные встречи с негласным аппаратом, оценить надежность защиты секретов в таком важнейшем месте их сосредоточения, как штаб округа, определить характерные недочеты и выработать рекомендации, приходилось трудиться с полной отдачей, не считаясь со временем.
Я не только проверял людей и делился с ними опытом, но и постоянно учился у них, какое бы служебное положение они ни занимали. Такой подход к людям я сделал правилом всей своей жизни.
Периодически ход проверки докладывался руководителю группы, заместителю начальника главка генералу Гуськову. По специальности инженер-металлург, чекисте 1938 года, участник войны и в последующем руководитель таких крупных подразделений госбезопасности, как Управление по Горьковской области и КГБ Азербайджана, он умело направлял деятельность нашей группы.
Мы ходили на работу и возвращались в гостиницу обычно все вместе. Наверное, наше шествие по центральной улице Карла Маркса смотрелось со стороны весьма живописно. Впереди шел в генеральской форме Анатолий Михайлович Гуськов — строгий, подтянутый, привлекательный. Отставая на шаг, за ним двигался по-гвардейски статный майор Михаил Миронов, выполнявший одновременно роль адъютанта и правой руки Гуськова. Дальше, в пяти — шести