литературой и материалами о прошлом и настоящем города. Сделали ряд фотоснимков. Собранной информацией органы безопасности основательно вооружили Попова. Конечно, в Свердловске и Алапаевске необходимую помощь оказывали местные органы КГБ.
После решения поставленных перед оперативной игрой задач в октябре 1959 года была проведена успешная операция по задержанию с поличным и выдворению из СССР сотрудника ЦРУ Р. Лэнжелли».
Когда рассматриваешь оценку дела Попова американской стороной и сравниваешь с нашей, то сразу же замечаешь, что ЦРУ и КГБ по ряду позиций существенно расходятся. И это, наверное, естественно. Ведь в работе по делу у нас были совершенно противоположные цели, а все действия по вербовке и разоблачению Попова имели место в разгар холодной войны, в условиях острейшей вражды.
По версии КГБ, Попов был сломлен и завербован американцами путем грубого шантажа на основе компрометирующих его материалов. ЦРУ утверждает, что Попов по личной инициативе пошел на сотрудничество с американцами, подбросив в 1953 году в Вене письмо в машину американского дипломата с предложением продать секретную информацию.
По мнению американцев, Попов сотрудничал с ними честно, во всем проявлял откровенность, задания выполнял с желанием и инициативой. На встрече 18 сентября 1959 года в ресторане «Арагви», изловчившись, он якобы передал Лэнжелли заранее подготовленную им записку, в которой сообщил о своем аресте и работе под контролем КГБ. Однако встреча фиксировалась с документальной точностью скрытыми фото- и киносъемкой и ничего подобного выявлено не было. К тому же, если американская разведка знала, что Попов арестован и контролируется КГБ, зачем было Лэнжелли встречаться с ним в октябре и угодить в подготовленную для него ловушку? В целом создается впечатление, что ЦРУ завышает ценность Попова, как своего источника информации.
Вербовка американской разведкой Попова, офицера Генерального штаба, имевшего доступ к государственным и военным секретам, естественно, вызвала беспокойство у руководства Министерства обороны и Комитета госбезопасности.
Весной 1959 года в один из рабочих дней, когда я уже служил в аппарате главка и оставался за начальника отдела, раздался звонок «кремлевки». Сняв трубку и представившись, в ответ услышал:
— Говорит Шелепин. Вы могли бы доложить оперативную обстановку в Генштабе?
— Конечно, — ответил я.
— Сколько вам понадобится времени, чтобы собраться с мыслями?
— Достаточно 30 минут.
— Через 30 минут жду вас с докладом, — Шелепин положил трубку.
Ровно в назначенное время мы с начальником главка Анатолием Михайловичем Гуськовым были в приемной председателя КГБ. Шелепин принял нас без задержки. Разговор состоялся доброжелательный, спокойный и полезный, в обстановке откровенности. Своего мнения Шелепин не навязывал, слушал наши соображения внимательно. В центре обсуждения находились выводы, вытекающие из дела Попова, меры противодействия агентурным подходам иностранных разведок к офицерам Генштаба. Пришли к общему мнению, что следует разработать специальные мероприятия по защите личного состава Генштаба с привлечением сил и возможностей других разведывательных и контрразведывательных подразделений КГБ. В недельный срок такие меры были разработаны и утверждены. Рабочая встреча с Шелепиным мне запомнилась своей деловитостью и простотой.
Так закладывались первые камешки в систему контрразведывательных мер по защите офицеров Генерального штаба и его важнейшего подразделения — ГРУ. Совершенствуемая многие годы военными чекистами система специальных мер позволила со временем выявить и разоблачить среди работников ГРУ агентов иностранных разведок Пеньковского, Филатова, Сметанина, Полякова и других.
* * *
Эффективное функционирование государственного аппарата обеспечивает, наряду с другими факторами, высокий уровень профессионализма кадров. Без солидной подготовки сотрудников немыслима успешная деятельность органов госбезопасности, имеющая свою специфику.
Как правило, высокое чекистское мастерство приходит не сразу, а с годами упорного труда. Оно опирается на специальную теоретическую подготовку, постижение всех тонкостей разведывательного и контрразведывательного дела, искусство применения оперативных сил и средств. Тот, кто минует хотя бы одну из составных чекистского становления, обычно вершин компетентности не достигает, даже проработав в органах длительное время. Настоящим мастером может быть только человек, побывавший подмастерьем.
В партии сложилась и действовала система, предусматривавшая периодическое направление в органы безопасности лиц с партийной, советской и комсомольской работы. Назначаемые сразу на высокие руководящие должности секретари обкомов и горкомов партии, ответственные сотрудники аппарата ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, крупные политработники армии и флота, как правило, теоретической и практической специальной подготовки не имели, поэтому часто выглядели дилетантами в оперативно-разыскном деле.
В таком подходе к подбору руководящих кадров для органов госбезопасности проявлялась явная недооценка профессионализма со стороны высших партийных структур. Подобную кадровую практику оправдывали необходимостью строгого проведения в жизнь политической линии партии. Однако при этом забывали, что самая взвешенная политическая линия не может быть реализована, если не будет претворяться практически специалистами высокого класса.
Самое значительное пополнение органов госбезопасности, как я уже писал, состоялось по решению ЦК КПСС после арестов Абакумова и Берии. В 1951–1955 годах в центральный аппарат военной контрразведки, в особые отделы округов, флотов и армий пришла большая группа генералов и офицеров из армии и флота.
Управление военной контрразведки тогда возглавил генерал-лейтенант Дмитрий Сергеевич Леонов, занимавший до этого важный пост члена военного совета Ленинградского военного округа. Леонов — выходец из крестьян. Рабочую закалку получил на Тульском оружейном заводе. В армию пошел служить в 1922 году и к началу Великой Отечественной войны вырос в крупного политического работника. Если не считать его краткой работы с конца 1944 по весну 1945 года в Генеральном штабе, то он всю войну находился в действующей армии — членом военных советов Калининского и 1-го Прибалтийского фронтов, а затем Дальневосточного и 2-го Дальневосточного.
Леонов, несомненно, относился к людям мужественным и решительным, прошедшим испытания не только жизнью, но и войной. Долгая армейская служба сделала Дмитрия Сергеевича человеком суровым, сдержанным и даже суховатым, требовательным к себе и окружающим. Он всегда выглядел подтянутым и собранным, как говорят, «застегивал мундир на все пуговицы». Стригся на солдатский манер, под нулевку. Черту, разделявшую его и подчиненных, сам никогда не переступал и не разрешал этого делать другим. Выглядел старше своего возраста. Сотрудники аппарата между собой величали его «дедом», вкладывая в это понятие чувство уважения.
Генерал Леонов при общении с подчиненными почти никогда не делился воспоминаниями о своей жизни, службе в армии, фронтовых событиях. Очевидно, подобное считал нарушением военной субординации, размыванием граней между начальником и подчиненным. За годы службы под его началом приходит на память только один случай, когда он инициативно и с желанием говорил о своем пребывании на фронте.
Как-то Леонов попросил меня приобрести для него в «Воениздате» новую книгу о Великой Отечественной войне. Название ее я уже забыл. Книга относилась к первым советским изданиям, обобщавшим и систематизировавшим опыт