– То есть энергии в Хельхейме движутся по замкнутому циклу, – продолжал шаман. Забывшись, он обогнал своих слушателей и, казалось, рассказывал сам себе. – Поэтому-то здесь и нет окончательной смерти, мы возвращаемся раз за разом. Что делает Страж с теми, кто не отвечает на его вопросы, я пока сказать не могу, но почти уверен, что они там гибнут и тоже возвращаются. Скорее всего при этом теряют память и весьма вероятно – облик. Другого варианта я не вижу и давно работаю над тем, чтобы научиться распознавать таких, ведь во время оно тысячи пропадали на Пике Грез. И до сих пор находятся безумцы.
– А что, силой его взять никак? – Мидас уже задавал этот вопрос Хель и некоторым ее воинам, но вразумительного ответа так и не получил.
– Скажем так, – шаман таинственно улыбнулся через плечо. – История умалчивает. Но туда приходили целыми армиями. И целыми армиями там оставались. Так что, полагаю, да, силой его взять – никак.
– То есть шансов у нас не сказать, чтоб много, – Карн просто озвучил свои мысли. – И ты, видимо, к Стражу с нами не поймешь?
Вопрос был с подвохом, можно даже сказать, что парень ненамеренно провоцировал шамана. А может и намеренно, ведь Гифу, как ни крути, был одним из умнейших людей, что он встречал, и если им действительно предстоит отгадывать какие-то загадки, то иметь его под рукой будет очень кстати.
– Разумеется, пойду! – Гифу всплеснул руками и неосознанно ускорился, подгоняемый негодованием. Он оторвался от них еще сильнее.
– И не боишься погибнуть? – спросил Карн ему в след.
Шаман звучно расхохотался, будто общался с ребенком и тот задал ему до глупости банальный вопрос.
– Если мы выживем – я, вероятно, узнаю достаточно, чтобы подтвердить или опровергнуть свою теорию, – изрек он, запахивая короткий плащ в ответ на внезапно окрепший ветер. – Если же мы погибнем, то я получу однозначный ответ. Из первых, так сказать, рук.
Он вновь громко рассмеялся и Карн в очередной раз подумал, что шаман, вероятно, безумен в гораздо большей степени, чем сам себе представляет. С другой стороны – он был прав, ведь, погибнув, он действительно абсолютно точно узнает, что случилось с предыдущими ловцами удачи. А то что, если его теория верна, он потом просто потеряет память и все равно никому ничего не сможет рассказать, его уже мало волновало. Как любого настоящего исследователя, его интересовал сам факт.
– Думаю, в лагере его не любят, – буркнул себе под нос фригийский царь. Шаман, погруженный в свои мысли, не услышал его слов. Зато их услышал Фергюсон.
– Что удивительно – очень даже любят, – кельт с прищуром, оценивающе посмотрел на шагающего рядом Гифу. – Его, знаете ли, везде любят. Я не понимаю, как ему это удается. Он не лизоблюд, отнюдь! Заносчив и вздорен, но никогда ни перед кем не стелется. И все же – везде он свой. Только вот Улла его недолюбливает, но это взаимно.
А потом, когда они, наконец, миновали предгорья и начали двигаться вверх по склону, держа направление на один из немногочисленных перевалов Сумеречного Хребта, лучница покинула отряд. Ее зоркие глаза рассмотрели вдалеке на западе тусклые огни временного лагеря, над которым вились едва заметные жгуты дыма.
– Это земли Сынов Тартара, но здесь нет постоянных поселений, – отчеканила женщина, не спуская глаз с западной окраины горизонта. – Думаю, это основные силы, а минувшая атака на нас – разведка боем.
Фергюсон что-то неодобрительно пробурчал в усы.
–Там, – она кивнула в направлении своего взгляда. – Старая крепость горных кланов, вдоволь воды и дичи. Отличный плацдарм.
– Лагерь большой, – кельт, до боли всматриваясь в горизонт, тоже стал различать костры и хаотично разбросанные вокруг шатры и палатки, трепещущие на усилившемся ветру. Мидас, как ни старался, ничего не смог разобрать, а у Карна, как назло, пропало истинное зрение.
– Верно, – левая рука Уллы скользнула к тулу у бедра и пробежалась по оперениям стрел. Лучница была левшой. – Поэтому я и говорю, что там основные силы. Разумеется, не только Сыны Тартара. Слишком много шатров.
– Нужно предупредить наших, – подал голос шаман.
Мидас сжал кулаки. Опять началось. Сразу вспомнилась фраза Хель про «вам улыбнулась удача». Ну да, пусть толку от них с Карном немного, не бросят же они Железных Воинов! Придется возвращаться. К тому же, вряд ли сами они в таком состоянии смогут преодолеть Сумеречный Хребет.
– Я все сделаю, – Улла неожиданно обернулась и уставилась на Фергюсона холодным немигающим взглядом. – Проберусь к их лагерю, оценю обстановку и вернусь на Железный Перевал с докладом. Они не ожидают, что кто-то увидит их здесь, и это уже решило их судьбу. Хель вновь соберет Семь Дланей, мы ударим первыми.
Кельт смотрел на нее, ожидая продолжения. Улла могла рассказать все это по пути, и если она решили озвучить план здесь, значит…
– А ты с шаманом поведешь их дальше, – заключила лучница. – Вернешься, как сможешь. Этот, – она бросила быстрый взгляд за плечо кельта, где стоял Гифу. – Может не возвращаться.
С минуту Фергюсон и Улла смотрели друг на друга в упор, и Мидас мог бы поклясться, что они обмениваются мыслями. Карн же, до сих пор ментально ослепленный, чувствовал себя просто неуместно.
– Слушайте, это серьезные вопрос и мы не хотим… – начал фригийский царь.
– Хорошо, – кельт будто не услышал слов древнего бога. Он продолжал пристально смотреть на лучницу. – Если Хель считает, что это так важно – я доведу их до Пика. А потом вернусь.
Улла протянула ему руку и они пожали друг другу предплечья. Затем она коротко кивнула Мидасу, бросила взгляд на Карна, а Гифу оставила без внимания. Ее невысокая поджарая фигура стала быстро удаляться – она рысцой сбежала с холма, а потом перешла на спринт и резко углубилась в белесую пустошь, теряясь в снежной круговерти, поднятой злобным ветром.
А они молча продолжили свой путь вверх по склону горы. К Карну вернулось истинное зрение и он мимолетом прочел поверхностные мысли Фергюсона и Гифу. Шамана ситуация мало взволновала и он был рад, что продолжает движение к своей цели – Черному Солнцу. Эмоции кельта были сложнее. Нет, он не переживал за лучницу и Железных Воинов, здоровяк не сомневался – им удастся разбить Сынов Тартара с их союзниками.
И все же что-то грызло Фергюсона. Карн позволил себе немного углубиться в его ауру и хотя бы по косвенным признакам определить терзавшие кельта мысли. А когда понял, в чем дело, не сумел сдержать смешка, на который, к счастью, никто кроме Мидаса не обратил внимания. Кельт действительно переживал. Переживал о том, что его клинку, скорее всего, не достанется вражьей плоти.
Фригийский царь в этот момент думал о том, что, в конце концов, это их мир, и они лучше знают, что нужно делать. Если эти ребята уверены, что достаточно послать к Хель Уллу с предупреждением, а Фергюсон и Гифу могут продолжать играть роль провожатых для них с Карном, что ж – хозяин барин. Мидас был совсем не прочь как можно скорее добраться до Фавны, более того – все его существо, несмотря на проклятие кельтов, пылало при одной лишь мысли о том, что финал пути так близок.
И с другой стороны – война. Война, которая ведется в Хельхейме ни одну сотню (или тысячу?) лет, и к которой они с Карном не имеют никакого отношения. Просто двое странников одним глазком заглянули за непроницаемую кулису у края сцены, на которой идет представление вовсе не для них. И им совсем не хотелось вмешиваться в сценарий.
Вскоре они поднялись на широкое плато, противоположным краем упиравшееся в довольно крутой склон следующего скалистого порога. Сколько таких «ступенек» им предстоит миновать – не знал никто, кроме сурового кельта. Ветер лютовал, с неба замельтешили крупные разлапистые хлопья. При каждом шаге они уходили под снег выше колена и тут в ход пошли «дары Хель».
Карн никогда не ходил по горам и не имел опыта борьбы с морозной стихией. Мидас тоже, что не удивительно – практичный фригийский царь предпочитал держаться в рамках параллелей, где температура не скатывалась ниже нуля по Цельсию. Это под конец XX века древнего бога дернуло поселиться севернее привычного ему ареала обитания, но там он уже редко выбирался из своего железобетонного дворца с тонированными окнами в пол.