Бац! Новый хлесткий звук новой пощечины! Но удар был хорош: Агнесс рухнула как подкошенная и не поднялась. Глаза ее блуждали, грудь резко вздымалась, рот широко открывался, словно у рыбы, вытащенной из воды… и, в точности как рыба, она не могла сказать ни слова.
Марина глядела на нее в ужасе.
– Бога ради, простите ее, леди, – негромко сказал мужчина. – Она обезумела!
Голос его подействовал на Марину как выстрел.
– Нет! – истерически вскрикнула она, отскакивая. – Не приближайтесь ко мне!
Против воли ее взгляд устремился на его бедра, и Марина с облегчением перевела дух, увидав, что штаны вполне застегнуты.
Он проследил ее взгляд и тихо сказал:
– Успокойтесь, леди. Я не причиню вам вреда.
Марина воззрилась на него, понемногу успокаиваясь и удивляясь свободе и непринужденности, с которыми говорил с ней конюх. Либо «кузину» лорда никто из слуг и впрямь ни во что не ставит, либо… либо этот Хьюго знает о том, какое впечатление производит на женщин. Всех женщин: от служанки до барыни. Да уж… эти миндалевидные темные глаза, неожиданные при почти белых густых волосах, поражали. И ресницы – какие длинные, густые ресницы!
Черты его лица были четки и красивы, а резко изломанные брови придавали лицу дерзкое, властное выражение. Сперва это лицо показалось Марине наглым, но сейчас, когда незнакомец смотрел на нее почти с мольбой, она вдруг растерялась.
– Вы не должны были это видеть, – сказал он очень тихо, и Марина невольно подалась вперед, пытаясь расслышать каждое слово. – Я хотел встретиться с вами совсем иначе, леди… прекрасная леди…
– Ты хотел встретиться со мной? – переспросила она, почти робея под его пристальным взором. – Зачем?
– Зачем?
Он отвел взгляд от ее глаз и посмотрел на губы. Они вдруг пересохли, и Марина лихорадочно облизнула их. Хьюго повторил это движение, а потом посмотрел на ее грудь, и Марина ощутила, как приподнялись соски и уперлись в самые края декольте. Наверное, даже сделались видны темные круги вокруг них!
Марину пробрала дрожь.
– Мне пора идти, – пробормотала она.
– Кажется, вы хотели покататься верхом? – спросил Хьюго, и у Марины пересохло горло от рассчитанной двусмысленности этих слов. – Только прикажите, и я покажу вам лучшего коня на свете, – вкрадчиво шепнул он, делая шаг вперед.
Марина покачнулась… И вдруг лицо Хьюго изменилось, застыло, сделалось равнодушным.
Сквозь гул крови в ушах Марина различила топот копыт.
– А вот и леди Джессика возвращается, – произнес Хьюго, и Марина со всех ног кинулась в боковую аллею, понимая, что не вынесет сейчас встречи с Джессикой, ее приветливых вопросов, ее проницательного взгляда.
Быстрый бег утомил ее, но вернул способность думать. Она криво усмехнулась, вспомнив бесстыдную сцену, свидетельницей которой стала. Да, этот Хьюго… Он красив, понятно, что женщины липнут к нему. А какова шлюха Агнесс! При мысли о ней у Марины даже руки затряслись. Какова тварь! Что она наговорила, что она посмела наговорить!..
Марина криво усмехнулась, уставившись на куст можжевельника, усыпанный темно-синими шишечками.
Агнесс! Что проку корить Агнесс, если она, Марина, ничем не лучше ее? Признайся: ты еще не видела в жизни мужчины, с которым тебе так хотелось заняться любовью, как с этим Хьюго. Разве что с Десмондом… Десмонд! Но он знать ее не хочет, он ее просто не хочет, в то время как Хьюго… да, о да!
Снова Брауни. И не только
Понадобилось некоторое усилие, чтобы Марина подавила искушение завести тайный роман с конюхом своего тайного супруга. Да, ее томило естество… но она была брезглива и не желала подъедать после служанки.
Агнесс! Чертова Агнесс опять перешла дорогу, и если ее ненависть к Марине так и била ключом, то можно было не сомневаться: Марина ненавидит ее не менее страстно. Очевидно, чуя беду, а может быть, наученная любовником, Агнесс старалась не попадаться ей на глаза, но разошедшегося сердца Марине было уже не унять. «Вот же дрянь! – думала она, стискивая зубы. – И что только они все в ней находят?» Но потому ли бесилась она, что, как истинная женщина, не терпела рядом с собой других богинь? Нет, Джессика тоже была красавица, однако не вызывала у Марины такой бури чувств. Все дело в том, что служанка преуспела там, где не посчастливилось госпоже!
«Ведьма! – думала Марина. – Вот кто настоящая ведьма!» Ей до смерти хотелось хоть как-то навредить Агнесс. Проще всего было, конечно, открыть глаза Десмонду, что он делит любовницу с конюхом, однако на это Марине не хватало смелости. Не придешь же и не скажешь: так, мол, и так! А он спросит: твоя-то какая забота? И что ответить?.. К тому же Десмонда все еще не было дома, так что объясняться просто не с кем.
Нажаловаться кому-нибудь на Агнесс? Джессика смотрит сквозь пальцы на макколовские шашни с дворней, у Джаспера у самого рыльце в пушку, Урсула… у Марины язык бы не повернулся оскорбить целомудрие безумной старой девы. Оставался только Сименс… и слово «ведьма», которое все чаще приходило Марине на ум по отношению к Агнесс, в конце концов навело ее кое на какие мысли.
Сименс был весьма занят: он исполнял, по сути дела, обязанности не только камердинера, но и дворецкого, во всяком случае, его суровая важность держала слуг в узде. Он бодрствовал с рассвета, когда служанки только начинали убираться: мыть стекла, мести ступени лестниц, наводить лоск на бронзу, до самого позднего вечера, когда, погасив свечу у изголовья мистера Джаспера, отправлялся в последний обход замка. Зато в замке всегда царила такая чистота, что даже старая тяжелая мебель сверкала как новенькая.
Но как-то раз после ужина (до чего трудно было Марине привыкнуть к здешним поздним трапезам! Дома об эту пору она уже была в постели, вставала ни свет ни заря, здесь же спала до одиннадцати и потом чувствовала себя весь день разбитой) она подстерегла Сименса и с небрежным видом спросила, не знает ли он, где взять мак.
Если Сименс и удивился, то не подал виду.
– Вы желаете пирожки с маком или рулет, миледи? Может быть, коврижку? Извольте сказать, и я прикажу на кухне…
– Нет-нет, – покачала головой Марина. – Мне нужен мак, обыкновенные маковые зерна.
Сименс насторожился.
– Осмелюсь спросить… вы обратились ко мне по совету мистера Джаспера?
Ну вот! Марина надеялась удивить Сименса, а вместо этого приходилось удивляться самой.
– Мистера Джаспера? При чем же здесь он? Я его уже который день не вижу. Нет, мне нужен мак для себя, и много – не меньше горшка.
– Горш-ка? – пришлепнул губами Сименс, и Марина наконец-то увидела, что невозмутимость его дает трещину. – Рад служить, миледи! Но… нет, простите. Вы извольте идти в комнату, я пришлю девушку с тем, что вам угодно.