– Андрей! – подбежал к нему перепуганный Ярик, присел рядом на корточки.
* * *
Застыв у окна, я следила, как во двор выбежали все наши, как на носилках вынесли Исаева, как от школьных ворот отъехала скорая. Затем все потихоньку разбрелись...
Часть 2. Андрей
27.
– Сейчас тебя переведут в платную палату, я договорился, – сообщил отец таким тоном, будто прямо облагодетельствовал меня. Будто вся проблема только в этой идиотской палате.
– Да мне пофиг, – сказал ему как есть.
Отец протяжно вздохнул. А чего он ждал? Россыпь благодарностей? После всего, что натворил?
Я закрыл глаза. Пусть уже валит, а? Не хочу его видеть. Слышать его не могу.
В другой раз я бы высказал резко, куда ему пора, но мне вкололи какое-то зверское обезболивающее, отчего в лом было лишний раз пошевельнуться.
– Там один будешь, без… – он снизил голос до шепота, – без этого соседства.
Не знаю, кого он имел в виду, кто там ему не понравился. Соседей по палате я даже не разглядывал, только видел мельком несколько коек и какого-то чувака, который скакал на костылях.
– Ну и комфорт там какой-никакой. Хотя, конечно, главное, чтоб врач был хороший.
Я не реагировал. Но отец все равно не уходил и не замолкал.
– Мне вот он показался салагой. Но операцию будет делать другой. Завотделением. Это главное. Ну и чтоб все прошло хорошо… Как вообще тебя так угораздило? Они говорят, что у тебя опять перелом со смещением и разрывом… этого, как его… разгибательного механизма. Так, кажется, называется. Говорят, плохи дела, но не безнадежны. Закреплять будут что-то там на винтах и спицах. Но это надолго. И еще неизвестно, как всё будет потом. Артрозом каким-то пугают. Надо будет узнать, что это.
Мне вообще было все равно. Теперь уже все равно. Как будет, так и будет – плевать.
– Андрей… Ну как же ты так? Ты же знаешь, что тебе беречься надо было… И для Оли еще одно расстройство, она в тот раз…
Тут уж я не вытерпел.
– Какой ты заботливый. Щас расплачусь от умиления. А где была твоя забота, когда ты с этой… тварью снюхался? Вообще про мать мне не заикайся.
– Ты обороты-то сбавь. С отцом разговариваешь! – вознегодовал он, затем, понизив голос, добавил: – К тому же я говорил уже – у нас ничего не было. Мы только один раз поужинали в том злосчастном ресторане. Да и быть ничего не могло. Ты же знаешь, как я люблю твою маму.
– От большой любви, видать, ты потащился в ресторан с этой козой.
– Я же объяснял. Так получилось. Это был просто ужин, без всяких… намерений. И говорили мы с твоей классной, между прочим, только о тебе. Обсуждали вопрос с репетиторством…
– А палец она тебе сосала до вопроса про репетиторство или прям во время обсуждения? – не сдержался я. И снова накатило омерзение.
Отец растерянно захлопал глазами, беззвучно открыл и закрыл рот.
Ну да, то проклятое видео он до конца не досматривал. Только взглянул, когда мать ему молча сунула свой телефон, и сразу пустился в оправдания: это не то, что может показаться. Всё было не так! Ты неправильно поняла…
Зато я аж два раза пересмотрел этот ролик. Вглядывался, как мазохист, в их мимику, взгляды, выражения лиц, пытаясь разгадать, что они говорили друг другу. Хотя без слов всё ясно. Как и то, что это у них явно не первая встреча.
Мать тогда спокойно выслушала отца, без единой предъявы или упрека. Хотя я б на ее месте… Правда, я сразу понял, что она так невозмутима только с виду. Отец плёл ей вот так же про ужин и репетиторство и явно верил, что его пронесло.
Но мать, дослушав эту чушь, всё так же спокойно сказала:
– Уходи. Собирай свои вещи и уходи.
Отец тогда пошел по второму кругу рассказывать, добавляя новые подробности. Ещё обижался на нее так правдоподобно.
Когда она в очередной раз указала ему на дверь, он обратился ко мне, типа за поддержкой. Ну а я, хоть мать заранее и просила меня не вмешиваться и держать себя в руках, послал его и пообещал помочь уйти, если сам не свалит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда отец наконец ушел, мать, которая до этого казалась вообще непрошибаемой и равнодушной, сразу как будто сломалась и рассыпалась. Сначала ещё говорила мне, чтоб я не паниковал, что всё нормально, она просто устала, ей надо немного полежать. А ночью… блин, даже сейчас, когда уже прошло несколько дней, вспоминать жутко.
Увидев кровь, мать впала в истерику. Рыдала и кричала на весь дом: «Я не хочу потерять ребенка… я не могу его потерять!». Что бы я ей ни говорил – она меня не слышала, да вообще никого не слышала. Ничего не понимала и не успокаивалась. Наоборот, только сильнее заходилась в плаче.
Пока скорая не приехала, я сам чуть с ума не сошел. Думал, хуже быть не может. Оказывается, может.
Пока ждал скорую, пока в спешке собирал ее вещи и документы, пока сидел в приемном покое – было еще ничего. Просто нервничал. А когда вернулся домой, в пустую квартиру, а потом ещё и в ванную зашел, где осталась кровь – вот тогда меня накрыло. Думал, если с матерью что-то случится – убью и отца, и эту сучку Веронику.
Обоим позвонил и об этом сообщил. Орал в трубку так, что чуть не охрип. Потом метался по квартире, не зная, куда ломиться, что делать, куда вообще себя деть. И так два дня, пока она лежала в реанимации.
Выдохнул только, когда сказали, что её перевели в обычную палату. Но Вероника все равно у меня свое получит. Ну и конечно, очень захотелось узнать, кто та тварь, что отправила ролик матери.
Была мысль, что это либо Яр, который снял то проклятое видео. Но он накануне позвонил, как раз чтобы рассказать про отца. Не помню, что точно я ему ответил, может, даже послал. Так что зачем ему? А второй вариант – сама Вероника. Яр так же говорил, что и ей скинул этот ролик, а потом попытался ее прогнуть. Но та его тоже послала.
Я нашел мамин телефон, чуть подзарядил, затем сунулся во входящие. Видео ей прислали по вайберу, но номер был мне незнаком.
Сначала я хотел тут же его набрать, но потом решил подождать. Позвонить с чужого. Подозревал, что отправитель уж точно знает меня и попросту не возьмет трубку. Может, конечно, и так не возьмет. Может, вообще сим-карту прикупили для разовой пакости. А то, что это была намеренная пакость – я даже не сомневался. Тот, кто это сделал, тупо хотел ударить побольнее, всё разрушить. Ну и сумел. Только ему это тоже с рук не сойдет. Я сам себе пообещал, что обязательно его вычислю.
Но особо стараться вычислять даже и не пришлось. Позвонил позже с телефона Рыжего. И когда на том конце ответили, я аж онемел от неожиданности. Не потому, что там все-таки ответили, а потому что ее голос я узнал сразу и безошибочно. Я узнал бы его среди сотен других. Не спутал бы ни с кем. Это была Стоянова…
Рыжий меня тормошил, спрашивал: ну, кто там? А я никак не мог переварить это. Ну не могла она, повторял в уме.
Но, конечно, могла. Это я сам себя убеждал, просто верить в это не хотел. Но чем больше думал, тем отчетливее понимал – так оно и есть. И Яр тогда сказал: «Мы тут гуляли с Дашей и встретили твоего отца... с Вероникой». И на звонок ответила она. И, чего уж, мотив у нее тоже имелся неслабый. Поступал я с ней как последний мудак. Так что она тупо захотела отомстить за все дерьмо, что я ей устроил.
И будь это что-то другое, я бы понял. Без вопросов. Она ещё долго терпела мое скотство. Вот правда, она могла сделать мне что угодно, только не это, я бы слова не сказал…
– Хорошо, я… признаюсь… – прервал мои мысли отец. Очнулся от ступора и захотел, видать, покаяться. Только мне на его признания плевать. – Да, мы виделись с Вероникой второй раз. Но у нас действительно ничего не было. Легкий флирт, не более. Это как игра. Не по-настоящему. Ничего такого я даже и не хотел, только немного развеяться. Я просто устал находиться в постоянном напряжении, понимаешь? Мне просто нужна была небольшая отдушина. Чисто забыться на час-другой о наших проблемах. Но мама мне очень дорога, ты же знаешь. Я бы никогда... И с Вероникой мы просто ужинали…