Профессор Многолик отошел на несколько шагов в сторону и изучающим взглядом окинул ее с головы до ног.
— У меня есть для вас одно простенькое перевоплощение, — сказал он. — Надеюсь, вам понравится.
Он легко взмахнул волшебной палочкой, произнес: «Имаго Модус Эстрадо!», и Белку окутал густой туман, внутри которого по спирали заструились серебристые молнии. Раздался свист, как будто что-то пролетело мимо на бешеной скорости, туман, как занавес, стремительно рухнул на пол и исчез.
— Вот это да! — прозвучал в застывшем от тишины классе чей-то возглас.
— Ничего себе простенько! — поддержал другой.
— Зато со вкусом, — восторженно протянул Яшка Берман, тем самым подведя черту потоку восхищений. Глаза у него округлились до размеров чайной ложки, а челюсть отвисла чуть ли не до пола.
Школьное платье Белки куда-то исчезло вместе с беличьими хвостиками и коричневыми ботинками. А вместо этого на ней был до того невероятный костюм, что в пору было начинать одобрительно свистеть и аплодировать: высокие сапоги со шпорами, короткое черное платье с большой металлической пряжкой на поясе, на плечах — мерцающая серебряными звездами длинная черная мантия, на голове — остроконечная шляпа с широкими полями и сияющим полумесяцем на тулье. И самое главное — в руках она держала гитару, которая ослепительно блестела свежим лаком.
Сначала Белка удивленно осматривала свое одеяние, потом удивление сменилось восхищением. Может быть, впервые в жизни Белка была в восторге от самой себя.
— Метаморфозы с облачением, — объявил профессор Многолик, — это азы, с которых мы с вами и начнем…
Каждый в классе тут же захотел испробовать на себе чары профессора искусства метаморфоз. Теперь уж от добровольцев отбоя не было — выстроилась целая очередь. Кто-то примерил на себя костюм рыцаря в доспехах, кто-то — белую адмиральскую форму. Алюмина заказала костюм Золушки, но забыла добавить, что хочет тот, в котором Золушка была на балу — с хрустальными туфельками. В итоге предстала перед всем классом в старом, замызганном переднике, с растрепанными волосами и с пятнами сажи на лице. Яшке Берману в очередной раз не повезло. Рассматривая огромные клетчатые шаровары, в которые обрядил его профессор Многолик, и, ощупывая пальцами большой красный клоунский нос, он безропотно вздохнул и сказал, что у него еще никогда не было такого замечательного костюма.
Звуки проносящегося мимо аудитории барабана — музыкального чуда профессора Лирохвоста — возвестили о конце урока.
Профессор Многолик повернулся к классу.
— Домашнее задание — думаю, оно, скорее всего, будет для вас чем-то вроде развлечения: каждый выберите себе партнера и потренируйтесь над тем заклинанием, которое мы сегодня проходили. Пока советую ограничиться головными уборами. И запомните главное: вы должны четко представлять себе то, что собираетесь наколдовать. Впечатления расскажете на следующем уроке.
Мила убирала со стола не пригодившийся учебник «Теория метаморфоз», когда Ромка, закидывая на плечо рюкзак, вслух делился своими впечатлениями:
— Обалденный был костюмчик! С чего это профессор решил, что тебе именно такой подойдет?
Он был озадачен и со всех сторон пристально разглядывал Белку, как будто хотел понять, как можно было догадаться надеть такие невероятные вещи именно на нее.
Белка гордо задрала нос и с чувством собственного достоинства заявила:
— Не нужно недооценивать других. Не ты один такой исключительный.
И важной походкой направилась к выходу. Ромка фыркнул, театрально ахнул и, повернувшись к Миле, передразнил:
— Ах, ах, ах! Новая звезда родилась, — и, скривив физиономию, добавил: — Уже бегу рисовать афиши.
Когда они проходили мимо учительского стола, профессор Многолик мановением руки убирал с доски надпись. Заметив их, он улыбнулся и спросил:
— Ну, как вам первый урок?
Мила только открыла рот, чтоб ответить, но Ромка ее опередил:
— Скажите, профессор, а откуда вы знаете, кому какие костюмы подойдут? Вы ведь сегодня знали это, да?
Многолик кивнул, с одобрением посмотрев на Ромку:
— Ты верно догадался. Зеркальный Мудрец на твой счет не ошибся — у тебя недюжинные способности… Все просто. Чаще всего мы мыслим образно, а образ — это главный инструмент метаморфиста. Ни волшебная палочка, ни заклинания, а именно образ. Часто бывает, что, видя перед собой человека, я знаю, как он должен выглядеть именно сейчас, в данную минуту. Здесь могут сыграть свою роль многие обстоятельства: характер человека; то, какого он о себе мнения; мысли, которые в этот момент роятся у него в голове. Ну а у мастеров перевоплощения образ всегда основательно продуман, до мельчайших деталей. Не забудьте об этом, когда будете выполнять домашнее задание…
Но о чем меньше всего думали первокурсники в пятницу, после обеда, так это о домашнем задании. Закончилась первая неделя занятий, и многие с нетерпением ждали выходных.
* * *
В субботу утром меченосцы завтракали позже обычного — было около девяти. А некоторые даже не спустились к завтраку: всё еще спали после первой недели учебы, которая была столь же увлекательной, сколь и трудной.
Мила поглощала томатный сок из большой деревянной кружки, когда над головой у нее послышались какие-то звуки, а в следующее мгновение из дымохода вынырнула странная птица. И только спустя секунд пять, когда птица уселась на голову Полиглота, Мила поняла, что это вовсе и не птица. Это была потертая кожаная сумка с внешним карманом на пряжке и длинной лямкой, свисающей между… двумя черно-белыми, как у аиста, крыльями, растущими прямо из боков сумки.
— Почтовая торба, — сказал рядом с Милой Берти. — Местная почта. К кому это, интересно?
Почтовая торба спланировала с головы великана, старательно сдувающего ее со своей макушки, и на лету открыв внутреннее пространство, похожее на беззубый рот, выплюнула свернутый в трубочку свиток, перехваченный алой лентой. Свиток упал на пол, где-то позади Альбины, а Почтовая торба, сложив крылья, юркнула в дымоход.
— Кто сегодня дежурный? — спросила Альбина, ни на кого не глядя. — Поднимите почту.
Дежурным оказался Тимур. Он с неохотой оторвался от завтрака и направился поднимать письмо. Мила знала, что писать ей здесь, в Троллинбурге, некому, поэтому письмом не заинтересовалась.
— А почему ты решил, что почта местная? — спросила она у Берти.
— Потому что из Внешнего мира почта приходит в почтовые ящики по всемирной сети магических сообщений, — ответил Берти.
Мила кивнула в знак того, что поняла — хотя это было и не совсем так, — и хотела уже вернуться к томатному соку, как над головой раздался голос Тимура:
— Рудик, тебе письмо.
Мила еще ничего не успела сообразить, как сверток упал рядом с ее деревянной кружкой.
Мила с удивлением на него уставилась. От кого в Троллинбурге она могла получить письмо, если никого здесь не знает? С сомнением она взяла его в руки, развернула и начала читать:
«Только что вернулся в Троллинбург. Акулина наказала первым делом узнать, как у тебя дела, так что жду сегодня на обед ровно в полдень. Познакомишься с моим семейством. Приходи по адресу: ул. великого гнома Чага Карадагского, д. 7 (напротив Часовой багини).
Кр. Барбарис» * * *
Когда Мила увидела башню, о которой писал Барбарис, она поняла, почему ее называют Часовой. Внизу стена была темной и голой, а вверху она исчезала под часами, которых было больше, чем пальцев на обеих руках. На каждую из четырех сторон приходилось по большому круглому циферблату, а вокруг расположились маленькие: квадратные с фигурами ангелов по бокам, треугольные с горящей лампадой в углублении, часы домиком с трубочистом на крыше. На одних вместо цифр были знаки Зодиака. На других то же самое, только в картинках: со стрельцами, овнами и скорпионами.
Через дорогу Мила увидела дом. Его крыша выглядывала поверх садовых деревьев. Мила с трудом оторвала взгляд от многообразия часов и направилась прямо к этому дому.
Пройдя пару шагов, краем глаза она заметила, как от аспидно-серой каменной стены Часовой башни отделилась фигура. Мила уже хотела перейти дорогу, но в этот момент кто-то стал у нее на пути. Она подняла голову и наткнулась на неприязненный взгляд темных, почти черных глаз.
— Куда-то идешь, Рудик? — спросил Лютов.
У него был такой вид, как будто он спрашивает от нечего делать и собирается пройти мимо.
— Иду, — коротко ответила Мила.
— Наверное, спешишь?
— Спешу.
Но проходить мимо в его планы явно не входило.
— Что-то ты сегодня не разговорчивая, Рудик, — сказал Лютов, оценивающе сузив глаза. — А я-то думал, у тебя язык лучше подвешен.