Эти разъезды, прикрываемые личными или семейными обстоятельствами, связаны с непрерывной подпольной деятельностью всех членов семьи Ульяновых.
Вернувшись в Саратов, Мария Ильинична активно включилась в работу. Ее полицейское досье увеличивается с каждым днем. За ней неотступно следуют шпики. Донесения этих шпиков рисуют внешние проявления жизни Марии Ильиничны. Мы еще будем обращаться к этим каракулям, часто безграмотным, написанным на разных листках и подшитым в дело кем-то из служащих жандармского управления. Пока приведем два, наиболее характерных, за декабрь 1911 года:
«19/XII-11 г. ...Мария Ильина Ульянова, 31 год, кличка Боевая, проживает в доме № 26 Бузик по Угодниковской ул., занимается частными уроками. (Эту кличку — «Боевая» — она получила от жандармов Саратова. Они верно подметили и ее упорный, энергичный характер, и ее место в социал-демократических кругах города. — Авт.) В 10 часов утра Боевая-Ульянова вышла из дома, пошла в гор. публичную библиотеку, пробыла 1 ч. 50 м., вышла с книгой, прошла в контору редакции «Саратовского листка», где пробыла 10 м., вышла и отправилась домой».
«20/XII-1911 года. Ульянова-Боевая в 10 ч. 30 м. утра вышла из дома, отправилась в почтовое отделение Биржи, где подала телеграмму, квитанция № 487, после чего прошла в гор. публичную библиотеку, где пробыла 30 м., вышла, пошла в дом 24 Смирнова по Провиантской ул., зашла в парадную с Константиновской улицы, где карточка «Уроки музыки», откуда спустя 10 минут вышла и отправилась домой».
Полиция работает не за страх, а за совесть. В редакцию «Приволжской газеты» был внедрен провокатор под видом собирателя рекламных объявлений. И все-таки дело двигалось семимильными шагами. Участились стачки и забастовки, регулярно собирались кружки, распространялась партийная литература.
В конце 1911 года Владимир Ильич начинает подготовку к созыву общероссийской партийной конференции. Создана Российская организационная комиссия, которую поддерживают такие крупнейшие организации, как Петербургская, Киевская, Бакинская и т.д. ...За созыв конференции высказались 26 организаций, в том числе и Саратовская. Было решено послать от Саратовской организации своего делегата.
Возглавлял Российскую организационную комиссию Серго Орджоникидзе. Особенно большая работа была проделана в сентябре — октябре 1911 года. Владимир Ильич писал, что наконец после четырех лет развала и разброда собрался русский социал-демократический центр. Ленин в своей статье «Развязка партийного кризиса» подчеркивает важность этого шага и предупреждает, что надо вместе с тем учитывать и предстоящие трудности: «...было бы непростительной наивностью предаваться легковерному оптимизму; трудности предстоят еще гигантские; полицейская травля удесятерилась после опубликования первого русского листка от с.-д. центра; возможно предвидеть долгие и трудные месяцы, новые провалы, новые перерывы в работе. Но главное сделано. Знамя поднято: рабочие кружки по всей России потянулись к нему, и не свалить его теперь никакой контрреволюционной атакой!»54
Трудности не пугали членов Саратовской группы. Используя и легальные и нелегальные возможности, удалось собраться и избрать делегата для поездки на Пражскую конференцию. Им стал Воронский, партийная кличка «Валентин». Воронский в это время находился в Николаеве и оттуда имел возможность выехать в Прагу легально. Мария Ильинична посылает в Николаев шифрованное письмо и деньги, а в письме Ленину сообщает о том, кто избран делегатом от Саратовской партийной группы.
Характерно, что позднее в одном из полицейских документов будет определено, что в числе выборщиков были и меньшевики, в том числе Деомид Топуридзе, а делегат на конференцию послан большевистской группой во главе с М.И.Ульяновой.
Полиция прибегает и к открытым репрессиям — арестам, обыскам, разгону кружков и собраний — и стремится использовать провокаторов, как можно больше конспирируя их. В архиве хранятся многочисленные донесения агента, подписывавшего их фамилией «Сергеев». Поражает, как много он знал, он присутствовал при конфиденциальных переговорах, знал клички партийцев, адреса явок. Он нанес Саратовской организации огромный урон и ушел от возмездия в период революции, так как в документах саратовской охранки не было зафиксировано никаких его данных, которые бы помогли определить его подлинное лицо. Прошло почти два десятилетия, участников героической борьбы продолжал волновать вопрос, кто же их предал. Наконец при подробнейшем перекрестном опросе все чаще стало мелькать одно и то же лицо — держатель явочной квартиры. Только в 1934 году он понес наказание.
В воздухе повеяло весной. Все теплее южный ветер, неугомоннее птицы. Мария Ильинична вышла из управы, постояла на крыльце, полной грудью вдыхая весенний воздух, не обращая внимания на входящих и выходящих из присутствия людей. «Пойдемте на Волгу! — раздался за ее спиной голос Кржижановского. — У меня есть полчаса свободных». Они вышли на набережную и удивились — толпы народа на берегу, все неотрывно смотрели на реку. Ледоход.
Мария Ильинична всегда любила Волгу. Ее детство, юность связаны были с великой русской рекой. И сейчас, стоя на набережной, она живо вспоминала, как в Симбирске вместе с братьями и сестрами бегали смотреть великое таинство пробуждающейся природы — ледоход. Река жила и двигалась. Она, вздыхая, ломала ледяной покров. Огромные льдины вдруг вставали на ребро, нестерпимо блестя в лучах солнца, опускались в глубину, а затем, подхваченные течением, устремлялись вперед, к морю. Это бурное клокотание, постоянное изменение поверхности реки и неудержимое движение завораживали. Мозаика льдин менялась, они крошились, разбиваясь на мелкие кусочки, группировались вокруг огромных монолитов и плыли, плыли, не в силах сопротивляться могучему водному потоку. Река, как бы проснувшись после зимней спячки, освободившись от оков, мерно и величаво несла свои воды, упорно отрывая от берега все новые, цеплявшиеся за него льдины.
Мария Ильинична и Станислав Станиславович молча наблюдали эту всегда новую и всегда волнующую картину. «Вот так и революция зреет в глубине народных масс, — думала Ульянова. — А потом прорвется мощным потоком и все сметет на своем пути!» Как бы отвечая ее мыслям, Кржижановский медленно проговорил, не отрывая взгляда от реки: «Да... такое движение не остановишь...» Они понимающе улыбнулись друг другу и, не обращая внимания на соглядатая, который за ними последовал, пошли в центр города. Они нарочно шли по самым людным улицам, а на перекрестке внезапно разошлись в прямо противоположные стороны. Шпик заколебался, затем решительно последовал за Марией Ильиничной и был разочарован, когда она, никуда не зайдя и ни с кем не встретившись, вошла в подъезд своего дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});