Читать интересную книгу Фельдмаршал Борис Шереметев - Сергей Мосияш

И перед Шереметевым появился пьяный матрос, за ним еще несколько, и все пьяные.

— Едет его высокопревосходительство фельдмаршал Борис Шереметев, — сказал со значением кучер.

— Плевали мы на твое превосходительство, — выругался грязно матрос.

— Да как ты смеешь, мерзавец?! — вскочил в санях Борис Петрович и сбросил тулуп, дабы видел матрос его форму.

Но вид генерала не испугал матроса, а, напротив, разозлил того более.

— А-а, кровопивец! — заорал он и, выхватив пистолет, приставил прямо к груди фельдмаршала. — Так подохни как пес!

Грянул выстрел. На счастье, в пистолете не оказалось пули, или ее не было там, или она выкатилась. И тут Борис Петрович струхнул: «Убьет ведь, мерзавец, убьет!»

— Вы что смотрите, сукины дети? — закричал он спутникам разбушевавшегося матроса. — Если со мной что случится, вас всех повесят.

— Ах, ты еще грозиться! — заорал матрос и, схватив Шереметева за грудки, рванул так, что отлетели пуговицы. — Да я тебя придушу своими руками, кровопивец.

Чувствуя, что матрос уже рванул и ворот рубашки и добирается до горла, Борис Петрович схватил эти руки, сжал сколь было сил, развел их, крикнул кучеру:

— Что стоишь, скотина? Паняй!

Тот хлестнул кнутом по лошадям, свернул с дороги и по чистому снегу помчал в объезд загородивших путь саней. Шереметев отбросил матроса, тот упал лицом в снег, вскочил и с перекошенным от злости лицом, грязно матерясь, кинулся догонять фельдмаршала. Борис Петрович выхватил у кучера кнут, размахнулся и первым же ударом сбил с матроса шапку. Но тот даже не наклонился за ней, продолжал бежать за санями, все более и более отставая. А когда сани выскочили опять на торную дорогу, матрос отстал, грозя лишь кулаком.

Кони несли во весь опор. Борис Петрович долго не мог успокоиться, пережив неподдельный ужас от случившегося. Ведь окажись в пистолете у матроса пуля — он бы уже был покойником.

— Ах, сукин сын… ах, мерзавец… — бормотал он, ища дрожащими руками пуговицы у ворота. Но их там не было. Тогда стал укутываться в тулуп.

Кучер, обернувшись, крикнул:

— Борис Петрович, вам надо было тож свои пистоли достать.

И только тут Шереметев вспомнил о своих пистолетах, лежавших у него в сумке буквально под рукой в передке санок.

«Ах, старый дурак! — корил он себя. — Как же я о них-то забыл. Я б мог этих мерзавцев там всех положить».

И даже себе не хотел признаться фельдмаршал, что забыл обо всем от страха, какого во всю жизнь не переживал.

«Господи! Спасибо тебе, Матерь Божия, что заслонила меня», — бормотал он, крестясь, искренне веря, что вышние силы заслонили его, сберегли для грядущих больших дел. Без них такого чуда — пистолета без пули — не могло случиться.

Глава восьмая

ЗДРАВСТВУЙ, МОРЕ!

В марте Петр уже был в Шлиссельбурге, откуда торопил фельдмаршала: «Здесь за помощью Божиею все готово, и больше не могу писать, только что время, время, время, и чтоб не дать предварить неприятелю нас, о чем тужить будем после».

С 20-тысячной армией — этакой громадой скоро не побежишь. Конные полки, пехота, обозы, пушки по раздрызганной от весенней грязи дороге едва ползли.

Под Шлиссельбург прибыли во второй половине апреля. Царь, потерявший, казалось, всякое терпение, не стал выговаривать фельдмаршалу, сдержался. Не захотел омрачать начало новой кампании. Мало того, предложил ему взять с собой царевича Алексея Петровича:

— Возьми наследника, Борис Петрович. Тринадцать лет уж парню, пусть привыкает.

— С удовольствием, государь, — сказал Шереметев, хотя никакого удовольствия при сем не испытывал: «Не дай Бог, зацепит шальная пуля мальчишку. Что тогда?» Даже и думать было страшно о таком исходе. Повернулся к Донцову: — Авдей, будь около его высочества да гляди в оба. Головой ответишь.

— Не изволь беспокоиться, ваше высокопревосходительство, соблюдем царевича.

Под Шлиссельбургом теснилась на воде целая флотилия новеньких лодок, баркасов и самолет. С их помощью армия стала переправляться на правый берег Невы. На это было потрачено несколько дней, так как помимо пехоты перевозили и артиллерию, а погрузка последней отнимала очень много времени.

Наконец 23 апреля армия выступила вдоль Невы к ее устью. Три полка пехоты удалось погрузить на лодки, и они поплыли вниз по течению, обгоняя идущих по суше. На одной из первых отправился и царь вместе с Меншиковым. Его задачей было разведать обстановку и постараться раньше времени не быть обнаруженным противником.

Крепость Ниеншанц, называвшаяся по-русски Канец, была построена новгородцами в 1349 году для защиты водного пути в Варяжское море {161}. В 1611 году, в Смутное время {162}, была захвачена шведами, перекрывшими этим России путь к морю. Приспел час возвращать ее бывшим хозяевам.

Едва русские появились у крепости, как оттуда началась стрельба, почти не приносившая вреда армии Шереметева. Крепость была окружена тремя земляными валами и каменной стеной.

Именно под прикрытием этих валов русским удалось придвинуть ближе артиллерию — 48 пушек и 16 мортир. Стрельбу не начинали, не было приказа.

Вместе с фельдмаршалом Петр осмотрел крепость.

— Можно начинать? — спросил Шереметев.

— Я пройду с гвардейцами на взморье, выставлю сторожей. Вернусь, тогда и приступим.

Несколько десятков лодок направились мимо крепости к морю, шведы открыли по ним сильнейший огонь, однако не потопили ни одной.

Когда впереди увидели морской простор, Петр встал, раздувая ноздри, окинул горизонт жадным взором, молвил, волнуясь:

— Ну, здравствуй, море… Варяжское! — И повернулся к Меншикову: — Алексаха, наконец-то мы вышли к нему.

— А чирий-то, — молвил Меншиков, кивая за спину, намекая на еще не взятую крепость.

— Выдавим, — сказал Петр. — Орешек разгрызли, а тут прикусить да выплюнуть.

Пристав к берегу, стали высаживаться. Петр позвал сержанта Щепотьева.

— Я слушаю, господин капитан, — появился преображенец.

— Вот что, Михаил, ты остаешься здесь на сторожевом посту за старшего. Не спускай с моря глаз. Вполне возможен сикурс к крепости. Поэтому, как увидишь паруса, немедля шли ко мне сообщение. Шатры, укрытия на берегу не ставьте. Ставьте за кустами, чтоб с моря не видно было. Да и сами на виду не толкитесь.

Возвратившись к крепости, Петр сказал Шереметеву:

— Приступайте, фельдмаршал.

Борис Петрович отправил в крепость трубача с предложением коменданту: сдать крепость на почетных условиях. Однако трубача там задержали, тогда послан был барабанщик. Воротившись, он передал фельдмаршалу ответ коменданта: «Крепость поручена мне для обороны, а не для сдачи».

И капитану-бомбардиру был отдан приказ: «Огонь!» Началась канонада из 64 стволов. Крепость отстреливалась, но чем далее, тем меньше и меньше и где-то после полуночи совсем перестала, а русские пушки продолжали «молотить». На рассвете в крепости забили барабаны, давая знак согласия на сдачу. Это случилось 1 мая 1703 года.

Ввечеру Преображенский и Семеновский полки вступили в крепость под музыку с развевающимися знаменами. Комендант и его офицеры сдали свои шпаги фельдмаршалу, Шереметев хотел отпустить их, но Петр не согласился:

— Приняли бы мирное предложение, отпустили б. А коли решили драться, ныне они пленные. Будем менять на наших.

На следующий день отслужили торжественный молебен в честь победы и царь отправил в Москву письмо Ромодановскому, в котором повелевал отметить событие в столице пальбой из пушек, фейерверком, хорошим угощением и всенародным веселием.

После молебна крепость Ниеншанц была переименована в Шлотбург.

Петр обычно довольствовался пятичасовым ночным отдыхом, но в эти дни почти не спал, распираемый радостью: «Наконец-то мы у моря!»

Ночью, когда вся крепость погружалась в сон, Петр донимал фаворита, спавшего у ложа, разговорами:

— Данилыч, ты не спишь?

— Не сплю, мин херц.

— Надо заложить новую крепость.

— Где?

— На Веселом острове хотя бы. Даже не крепость, город заложим {163}. Большой портовый город.

— Раз портовый, то надо и верфь тут же.

— Да, да. Обязательно.

— Может, Олонецкую {164} сюда перетащить?

— Нет, нет. Пусть Олонецкая так там и останется. Здесь заложим новую верфь. Кстати, ты уже имеешь опыт, Олонецкую ты ж ставил. Ты этим и займешься.

— Но у меня Шлиссельбург, мин херц.

— Ничего, станешь губернатором и этого города. Вот как нам его назвать?

— Давай, мин херц, твоим именем.

— Как?

— Ну, скажем, Питербург. А? Звучит?

— Питербург. По-моему, неплохо. Молодец, Алексашка, хорошо придумал.

— Я-то стараюсь, — вздохнул Меншиков, — а мне…