Что в переводе — смерть моя будет мгновенной. Светлая сторона, моя ты задница. Риодан точно знает, на какие мои кнопки надо давить.
Закатив глаза, я закрываю дверь и плюхаюсь обратно на место. Позже буду четырнадцатилетней. Может, в следующем году. Когда мне будет пятнадцать.
Не поднимая головы, он повторяет:
— Я сказал, выметывайся отсюда, детка.
— Смена приоритетов, босс. Там народ погибает. Пора этим заняться.
Это срабатывает, и вскоре мы уже на южной окраине Дублина, смахивающей, скорее, на сельское поселение.
Позади лачуги, под держащимся на покосившихся опорах, как на протезах навесом, застыли мужчина, женщина и маленький мальчик, во время постирушек по старинке, как частенько делала Ро, стирая свою мантию Грандмистрисс. Она говорила, что это напоминает ей о смирении. Ни в одной косточке в жирной туше старой ведьмы, да что там, ни в одном волоске ее тщательно уложенного причесона, смиренностью и скромностью даже не пахло.
Руки мужчины смерзлись единой глыбой с ветхой стиральной доской, над его плечами была какая-то странная обледеневшая хренотень, похожая на часть каркаса, что надевают при переломе шеи. Ребенок застыл, стуча ложкой по перевернутой вверх дом помятой кастрюле. Я не позволяю своему взгляду долго задерживаться на малыше. Их смерть меня добивает больше всего. Он даже еще и не жил. Женщина покрылась льдом во время поднятия рубашки из таза с мыльной водой. Я стою на краю лужайки, дрожа и поглощая так много деталей, сколько могу на таком расстоянии, готовясь перейти в стоп-кадр. Если эта сцена ничем не отличается от остальных, тут все вскоре взорвется.
— И как ты узнал об этом месте? — Ну, с пабами и так все понятно, даже с фитнес-центром, потому что все это в Дублине, а Риодан знает обо всем, что твориться в городе. Но это загородные фермеры с прачечной.
— Я обо всем узнаю.
— Да, но как?
— Предполагалось, на этом твои расспросы должны иссякнуть.
— Чувак, экстренные новости: «предполагалось» и «должны» со мной не прокатывают.
— Всего лишь наблюдение.
— Они знали, что, чем бы это ни было, оно надвигалось на них. — От этого мне становится чуточку легче. Меня все никак не отпускала тревога о мгновенной смерти. Хоть внимание мальчика и было сосредоточено на кастрюле, но рты взрослых были открыты, а лица искажены. — Они увидели это и закричали. Но почему не попытались убежать? Почему женщина не бросила рубашку? Просто бессмыслица какая-то. Может, их сначала частично заморозило, а потом уже полностью? Могли ли они подвергнуться небольшой реакции, из-за которой потеряли возможность двигаться? Может это нечто подкрадывалось к другим людям сзади?
— Мне нужны ответы, детка, а не вопросы.
Я выдыхаю. Вырывается белое облачко пара, но не леденеет.
— Здесь не так холодно, как в предыдущих местах.
— Здесь лед образовался раньше. Все тает.
— Откуда ты знаешь?
— На носу этого мужчины сконденсировалась капля, которая вот-вот упадет.
Я прищуриваюсь.
— Не вижу я никакой вонючей капли. Ты не можешь так четко видеть на таком расстоянии. — У меня же суперзрение, а я ни черта не вижу.
— Завидуешь, детка. — Последнее слово он произносит на одну сотую интонации выше, иногда делая так, подкалывая меня. В его голосе слышится насмешка. Что выбешивает меня еще больше.
— Нихрена ты отсюда не видишь никакой капли!
— А вот еще одна стекает по женщине. Прямо над родинкой на левой груди.
— Но ты не можешь видеть настолько лучше меня!
— Я все могу лучше тебя! — Он бросает на меня взгляд, который обычно вижу в зеркале.
Это становится последней каплей.
— Тогда, полагаю, я тебе не нужна и только зря трачу свое время. — Затем разворачиваюсь и топаю обратно к вездеходу. Но не успеваю пройти и пяти шагов, как он уже нависает надо мной, преградив мне дорогу, скрестив руки на груди, и как-то странно сверкая на меня глазами. — Не в настроении, Риодан. Так что отвали!
— Быть нужным — вредно.
— Быть нужным — полезно. Это значит, что ты важен.
— Это значит дисбаланс сил. До падения стен, слабаков было хоть отбавляй. Ты не несешь ответственность за мир только потому, что способна на большее, чем остальные.
— Конечно, несу. Именно так и поступают более способные люди.
— Если попросишь, я тебя научу.
— А? — Эта ночь начинала набирать странные обороты. — Научишь меня, как учат в классе или что-то типа того? И как он называется: «Сто один совет как стать социопатом»?
— Скорее это будет похоже на аспирантуру[38].
Я начинаю хихикать. Его чувство юмора застает врасплох. Затем вспоминаю, с кем разговариваю и замолкаю.
— Ты хочешь быть быстрее, сильнее, умнее. Попроси, и я тебя научу.
— Не собираюсь я тебя ни о чем просить. Может, ты быстрее и сильнее меня. Пока. Но, уж точно не умнее.
— Дело твое. А теперь разворачивайся, потому что ты никуда не уходишь. Сейчас ночь, и тебе известно, что это означает.
— Темноту?
— Ты со мной до рассвета.
— Почему до рассвета? Ты вампир, зомби или кто там, кто не выносит солнечного света?
Он переходит в стоп-кадр к замороженной сцене.
— Малышка, я люблю секс на завтрак. А ем я рано и часто.
У меня тут, понимаешь ли, голова забита обледеневшими и как же он меня огорошивает, говоря о хрени насчет секса на завтрак, сводя с ума мои гормоны, как это иногда бывает, которые тут же услужливо подсовывают в голову картинки, каждая из которых смущает меня сильнее прежней. И мне никак не удается отмахнуться от разыгравшегося воображения, потому что оно не материально, а гормоны и того упрямее и непредсказуемее меня.
Было бы куда проще, если бы я уже не смотрела порно и риодановский «завтрак», тогда картинки не были бы столь красочными и трудностираемыми.
Но я во всех подробностях вижу все это, потому что точно знаю, как Риодан выглядит обнаженным. Я его видела. И знаю, как двигается его тело. Он сплошь мускулы. И шрамы. Знаю, когда он занимается сексом, то смеется, словно мир — идеален. И когда он так делал, мои руки сжимались в кулаки, потому что нестерпимо хотелось прикоснуться к его лицу, словно могла заключить эту радость в своих ладонях и удержать. Каких у меня только странных бредней не возникало, пока стояла там, на четвертом уровне. И не могла дать себе поджопника, чтобы заставить себя не смотреть. Не в силах унять разбушевавшиеся гормоны. И не в силах понять, с чего эти маленькие сексуально озабоченные извращенцы вообще заметили такого старого чувака, как Риодан.
— Ты идешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});