Читать интересную книгу Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер - Гюннар Столесен

– Лично я имею право сказать, что прожила честную жизнь. Когда отношения между мной и моим партнером менялись, я их прекращала. Когда я замечала, что брак дал трещину, я убегала, как крыса с тонущего корабля. Мне кажется, что только так и следует поступать. На это тяжело решиться, зато сразу от всего освобождаешься, обретаешь внутреннее спокойствие.

Она отпила глоток.

– Правда, в промежутках между замужествами иногда чувствуешь себя одинокой, особенно когда уже не молода. Но с другой стороны…

Через верхний край бокала она бросила взгляд на меня.

– Опытная женщина может дать мужчине то, о чем молодая девушка не может и мечтать. У молодой более красивое тело, но она похожа на младенца у игрушечной железной дороги – не знает, как в нее играть, а зрелая женщина знает. Ведь правда, Веум?

– Пожалуй, – отозвался я.

– Сколько тебе лет? – Она смотрела на меня с интересом.

– А как ты думаешь?

Сольфрид оценивающе оглядела меня, задержала взгляд на моей груди (которая ничем не выделялась) и на животе (которого у меня пока еще нет), пристально посмотрела мне в лицо.

– Попробую угадать, – сказала она и облизнула губы, – за тридцать и, скорее всего, почти сорок.

– Тридцать шесть.

Она улыбнулась и подняла бокал.

– Лучший возраст для мужчины. Достаточно опытен, чтобы знать, чего он хочет, и еще не настолько стар, чтобы сойти с дорожки, и не настолько молод, чтобы моментально терять голову.

Она говорила образно – прямо как ходячий Новый завет.

– Не знаю, к чему ты клонишь, но сейчас я занят – у меня серьезное задание по работе. И я, как мне кажется, влюблен.

Она кивнула.

– Я не имела в виду ничего определенного. Но ты славный малый, Веум. Если когда–нибудь тебе станет одиноко… вспомни старушку Сольфрид Бреде. Не могу поручиться, но может оказаться, что буду дома. Я тебе расскажу…

Она собиралась что–то мне рассказать. Но сначала ей нужно было выпить еще рюмочку. На этот раз она налила себе вдвое больше, чем в первый. Тянулся нескончаемый хмурый день, и она не знала, как скоротать его. Она предложила мне еще коньяку, но я не отпил и половины из того, что у меня было.

– У меня есть друг, – продолжала она, – можно сказать «любовник». Мы встречаемся уже десять лет с небольшими перерывами. Он пережил двух моих мужей. Он тоже славный малый, один из тех, с кем всегда бывает хорошо, ласковый и очень хороший друг, с которым я могу говорить обо всем, не напрягаясь и не контролируя себя. Но я ни за что в жизни не вышла бы за него замуж. Никогда!

– Почему?

Она смотрела прямо перед собой, потом заглянула в бокал и отпила еще немного.

– Сама не знаю. Может быть, потому, что он слишком хорош или я просто боюсь, что такой брак будет длиться всю жизнь, а я не совсем уверена, хватит ли на это моих сил. Это как уход в плавание на корабле: никогда не знаешь, вернешься ли вновь в свою гавань. Кроме того, он женат.

Я кивнул и допил свой коньяк.

– Еще? – спросила Сольфрид.

– Спасибо, нет. Мне пора идти.

– Веум! – позвала она.

– Да?

– Ты производишь впечатление хорошего парня… Не мог бы ты – прежде чем уйдешь – поцеловать меня?

Я смотрел на нее. И хотя она сидела всего в полутора метрах от меня, я чувствовал, как необычайно трудно мне будет подняться и преодолеть огромную пропасть, нас разделяющую.

– Даже если ты влюблен в другую, один поцелуй ничего не значит. Поцелуй – это просто поцелуй.

Со своими четырьмя мужьями и феноменальным любовником в придачу она, сидя у себя на диване, была нищенкой, выпрашивающей поцелуи. Всеми позабытой нищенкой.

Я встал, подошел к ней и наклонился, опершись одной рукой о журнальный столик. Запах фиалок усилился. Пышная грудь вздымалась, как морской прибой. Другой рукой я придержал ее затылок, слегка повернул ее лицо к свету и внимательно рассматривал. Казалось, что мужья прошлись по нему копытами, любовники царапали его своими острыми когтями, сыновья долгие годы не касались его, запихнув подальше в шкаф вместе со старыми игрушками. Мужчины оставляли следы на лице Сольфрид, и это лицо их хранило. Сольфрид приходилось жить, подставляя лицо непогоде и шторму и отплевываясь. В итоге она осталась одинокой, одинокой в слишком большой для одного человека квартире, с лицом, слишком тяжелым для нее одной, и с бокалом вина, которого вполне бы хватило на двоих.

Я раздумывал, не поцеловать ли ее в щеку, как целуют мать. Но все–таки поцеловал в губы, не спеша и долго, как целуются давние любовники. Тяжело дыша, она прижалась ко мне и обняла за шею. Я завершил свой поцелуй и осторожно высвободился. Кондуктор дал последний свисток, поезд уже отправлялся. Прощай, дорогая, прощай.

– В другой раз, Сольфрид, в другой раз, – повторял я хрипловатым голосом.

– Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, если дело касается таких приятных вещей.

– Понимаешь, у меня дела. Я должен найти убийцу.

Она протянула ко мне руку, но потом опустила. Взгляд ее искал бокал, и рука потянулась за ним.

– О'кей, – проговорила она, – я не хотела… ты ведь… но не забывай меня, Веум. Когда–нибудь…

Я кивнул оттуда, где стоял – посреди комнаты, – и вид у меня, вероятно, был глуповатый.

– В другой раз. Всего хорошего.

– Счастливо, – сказала она и пошла открывать мне дверь.

Я, как бестелесная душа, не коснувшись ее, проскользнул мимо, и она закрыла за мной дверь. Я шел по балкону и думал, что она, в сущности, права. Никогда не следует откладывать на потом то, что можно сделать сейчас. Потому что никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. Может, ты будешь лежать, истекая кровью, в чужой прихожей, так и не поняв, что же произошло.

34

Я посмотрел на часы. Было почти половина второго. Я прикинул, до каких Люсне сидит в своей конторе. Сейчас мне больше всего хотелось поговорить именно с ним.

Можно было позвонить и узнать. Я подошел к телефону–автомату и набрал его рабочий номер. Пришлось немного подождать, и меня соединили с капитаном Люсне.

– Добрый день, Люсне. Говорит Веум, мы недавно встречались у…

– Так точно, – ответил он. – Что вы хотите?

– Я по поводу того, что произошло с Венке. Мы оба знаем, что она не виновата.

Я остановился и перевел дыхание.

– Конечно, она не виновата, – ответил он. – Нужно быть идиотом, чтобы думать иначе. Венке и мухи не обидит. А этот парень, она ведь просто обожала его. Если полиция не верит, то, значит, они совсем ничего не соображают и не понимают.

– В том–то и дело. Я работаю вместе с ее адвокатом, и мы уверены, что она не виновата, но мне надо поговорить с вами, Люсне, чем скорее, тем лучше.

– Послушай, Веум, когда мы познакомились, мне показалось, что ты из тех, кто бегает, чтобы быть в хорошей форме. Ты тренируешься?

– Я бегаю иногда, раз в неделю, а если есть время, то и два раза. Когда я работал с трудными подростками, был неплохим стайером, но с тех пор прошло несколько лет. А что?

– Дело в том, что по пятницам я всегда бегаю после работы, а потом иду в баню и в бассейн. У нас тут прекрасный спортивный комплекс. Может, ты присоединишься ко мне, мы заодно могли бы и поговорить. Я уверен, что тебе понравится, и обещаю, что не удеру от тебя.

– Но у меня нет…

– Я скажу, чтобы тебе приготовили тренировочный костюм. А какой у тебя размер ботинок?

– Сорок второй.

– Значит, тебе подойдут мои кроссовки. Я буду ждать тебя в административном корпусе и предупрежу охрану, что ты придешь. Когда тебе удобней? В два сможешь?

– Хорошо. Это меня вполне устраивает.

– Прекрасно. До встречи.

– До свидания.

Я положил трубку и напрягся, чтобы проверить, остались ли силенки после вчерашней «встряски». Предложение было заманчивым и, пожалуй, самым лучшим средством очищения, о котором я почему–то позабыл, – бежать, пока из тебя не выпарится вся чертовщина. А заодно я смогу кое–что разузнать.

Я почти с удовольствием ждал встречи с Рикардом Люсне. Я любил бегать, но делал это всегда в одиночку. По натуре я был волком и по той же причине стайером. Долгий бег по лесу или вдоль проселочной дороги в компании с самим собой, наедине со своей душой и телом помогает полностью расслабиться, происходит как бы омовение потом, а затем душ и десять минут парилки и опять душ – вот лучший курс омоложения.

Я сел в автомобиль и подъехал к базе Хоконсверн – это было рядом. Я чувствовал напряженность и чего–то ждал. Оставив автомобиль у входа, я прошел через проходную, расписался в книге у дежурного, а тот показал мне, как пройти к административному корпусу. Было без десяти два.

Самая крупная и важная норвежская военно–морская база – Хоконсверн – расположена на берегу идиллического залива, где море длинными узкими пальцами подбирается к суше. База состоит из казарм, административного здания и спортивных площадок, построенных под открытым небом. Тут растет много деревьев, за которыми при желании можно спрятать целый полк иностранных шпионов, если бы им только удалось проникнуть за ограду и если бы они были не слишком толстыми. Росли здесь высокие стройные белоствольные березки с хорошо расчесанными кронами, которые летом становились ярко–зелеными.