Читать интересную книгу Корабль дураков - Грегори Нормингтон

Насколько я знаю братьев, они не paccкaжym meбe всей Правды о том, кaк обрел я Смерть. Этого и следовало ожидать. Там, снаружи, мое тело предали бы земле на Пepeкpecmкe дорог, ибо уж maк Человек устроен: кaкoй бы кoшмapнoй и жалкой ни была его Жизнь, им движет животный Инстинкт к выживанию, и Самоубийство пугает его Глубиной своего Низвержения; вот почему самоубийц хоронят в неосвященной Земле – с глаз долой.

Ты yжe встретился с Мешехом. Его Народ –Слуги Башни, они говорят на Языке Книги. За тысячу лет без Света их Кожа утратила всякую пигментацию; их Cкелem деформировался и сократился в размерах; их глаза, приспособленные к Полумраку, не выносят Дневного Света. Они суть кровяные тельца Башни, а мы, Избранники, приходящие Извне, суть ее кислород. Мешех пережил меня, кaк всякий Слуга переживает своего Хозяина-Мастера, пока усопшему не найдут замену; кaк только в Башне появится новый Мастер, новый Слуга, выдвинутый из Тьмы согласно древним Критериям, займет место старого. Я наказал Мешеху дождаться тебя; показать тебе внутреннее устройство Верхних ярусов, в том числе комнату Видения, а потом провести тебя к этой Исповеди. Хотя я и мертв, то, что ты ceйчас здесь, –это устроил я. Я привел тебя сюда: я направил тебя на Путь, я оставил тебе Подсказки. Ты есть Доказательство, пусть и непризнанное остальными братьями, проклятия Башни.

Когда умирает один из Избранных, в Башню берут Новичка, дабы наше число оставалось равно Семи. По обычаю Новичка выбирают, исходя из его Coискameльcкoй Работы, каковая должна отличаться изобретательностью и новизной. Я, однако же,внес изменение в Правило и дал очень чёткое Указание: чтобы конкретно твоя Соискательская Работа представляла собой устройство, уже существующее: чтобы ты сам, независимо от Башни, изобрел механизм, идентичный одному из тех, что уже создали твои Наcmaвники. Я даже не сомневаюсь, что брат Нестор сильно обидится на тебя за этот воображаемый плагиат. Но все, что он создал с maким трудом, у меня уже есть: пылится где-то на верхних ярусах. Ибо Башня содержит в себе всю Премудрость: это великое Море, из кomoрого небрежный Рыбак, Человечество, неосознанно извлекает свои Познания, свое Искусство и Mузыку. Лишь Божья Воля не дала нам приблизиться к Абсолютному Знанию. Многие ярусы обвалились, maк что их Библиотеки уже недоступны; обширные области Башни зaкpыты для доступа. Сотни слуг живут и умирают на Верхних ярусах, и их единственное Занятие –спасать материалы из аварийных участков, дабы они не пропали навсегда.И всё же масштаб этого Вырождения не может скрыть горькую Правду. Тo, чmо Учёные и Мыслители называют прогрессом, есть всего-навсего Краткое Повторение. Вточности, кaк с твоим Изобретением – созданным независимо от Башни, –коmорое было одновременно новаторcкuм u заимствованным, одновременно подлинником и копией, то же самое происходит со всеми творениями Избранных: в лучшем случае нам позволяют заново совершить повторное Открытие –наткнуться на чmo-то maкoe, чmо изначально принадлежало нам. Воображение не свободно. Ибо нельзя совершить Оmкрытие вне пределов Творения: всё, чmо мы создаем, уже существует в Божественном Разуме.

Годами мне удавалось не думать об этом: я занимался Работой и выдумывал Ритуалы для этой Работы, поддерживая Иллюзию, что в этом есть Смысл и Цель. В чем Цель и Смысл Ритуала? В Повторении. В Неизменности и Постоянстве. Башня это не более, чем Повторение, неизменное и постоянное. Это движение, но движение Бесцельное –ценой неизмеримой Жертвы.

Но вот пришло Время, когда я понял, чmo не могу больше терпеть. Наверное, ты уже знаешь неловкую Правду о «Полном и всеобъемлющем лексиконе всего сущего» браmа Эридуса; а именно, чmо наш учёный Друг простопридумывает Язык. Но не суди его слишком поспешно. В библиотеках на Верхних ярусах есть сотни книг на придуманных и мертворожденных языках; и словари этих языков – будь то языки, на которых говорят до сих пор, или от которых отказались совсем недавно, или говорили в глубокой древности, а сейчас уже не говорят, – давно составлены. Но брат Эридус об этом не знает. Этот подлог, этот вымысел – это просто стремление выйти из Затруднительного положения, в кomopoе я поставил его, не снабдив необходимым Филологическим Материалом. Признаюсь, я и вправду мешал ему в его Работе.

С братом Нестором – который счumaem меня вором и плагиатором –я пошутил moчнo maк же.

С музыкантами, Эпом и Гредой – тоже.

С братом Людвигом –которому я предложил некорректную Теорему – тоже.

С братом Каем – если бы его Мастерство вдруг дало сбой, и его Гений его подвел – я поступил бы maк же.

Ты, наверное, понимаешь, в чем вся Ирония; мне же потребовалось много лет, чтобы это понять. Башня меня перехитрила. Подобно коварному Левиафану, она существует и управляет своим бытием, превращая Врагов своих в своих Слуг. И вот я решил, познав Крушение Иллюзий, отравить ее изнутри, создать помехи в её Жизнедеятельности, закупорить её Артерии посредством негодного, путаного Управления. Однако я просчитался: я дал Братьям малого Врага для борьбы и тем самым отвлек их от Настоящей Работы. Желая разрушить Башню –а я нисколько не сомневаюсь, чmо и Предшественники мои имели те же намерения, –я невольно ее укрепил.

То есть решение покончить с Жизнью было признанием собственной Слабости. Пятьдесят лет в Заключении всё-mаки перекроили меня по-своему, и я не тот Человек, который покончит с Башней. Может, тебе хватит Силы? Может быть, ты сумеешь свершить этот ужасный, но необходимый Поступок? Умираю с Надеждой на это. Что когда-нибудь в Башню придёт Человек – в Башню, которая поглотила миллионы Душ, безо всякого смысла и цели, только чтобы продлить свое Существование, –и прозрит сквозь крепкие стены её пустое нутро, и закончит начатое Богом.

За сим остаюсь по ту сторону Смерти,Ваш покорный слуга,Гербош фон Окба

Я дочитал исповедь Мастера до конца, потом вернулся к началу и перечитал еще раз. Потом – еще. Как после обильной тяжелой трапезы, я сидел, переваривая прочитанное. У меня в голове не укладывалось, как братья могли обманываться столько лет?! Тут же повсюду подсказки – надо лишь захотеть их увидеть. Взять, к примеру, ту рукопись, которую фон Окба забрал с собой в ванную в тот роковой день. «Псевдоэпиграфа» – теологическое исследование «Апокалипсиса Шинар», апокрифического текста о падении Вавилонской Башни. «Апокалипсис» противоречит библейской Книге Бытия в одном важном вопросе. Да, Вавилонская Башня пала, но ее нижние этажи устояли. Гитлодий (автор «Псевдоэпиграфы») приписывает авторство «Апокалипсиса» ветхозаветным пророкам. Но имя Гитлодий, или Гитлодеус – лингвист, без сомнения, известный Эридусу, – переводится с греческого как, «тот, кто управляет бессмыслицей»; а псевдоэпиграфы – как «ложные письмена». Нигде за пределами Башни (поверьте мне, я проверил все библиотеки в христианском мире) не встретил я упоминания об «Апокалипсисе Шинар». Стало быть, эта книга – придуманный вымысел; измышление самого Гитлодия. Но кто этот Гитлодий? Не кто иной, как сам Гербош фон Окба! Он придумал «Апокалипсис Шинар» с единственной целью – изучить его, обеспечить себя работой! Вода в ванной, где нашли его тело, была не красной, а черной. Не только кровь, стало быть, но и чернила тоже. Чернила, смытые со страниц «Псевдоэпиграфы». Может, он взял с собой книгу, чтобы скрыть свой подлог? Или это была подсказка для проницательного ума, ключ ко всем ухищрениям?

Я был так взволнован своим открытием, что не заметил, как дверь у меня за спиной приоткрылась. И только когда взгляд брата Кая обжег мне затылок, я обернулся к нему.

Он стоял там, в дверях, но не в обычной своей серой хламиде, а в черной сутане. Он сделал рукой успокаивающий жест, давая понять, что не будет ко мне приближаться, потом оглядел комнату: заброшенные инструменты и приспособления, осиротевшие книги, колокольчик и песочные часы. Пока брат Кай обозревал кабинет, я настороженно наблюдал за ним, вывернув шею под углом девяносто градусов, весь напряженный, как натянутая струна. Он достал с полки книгу в черном кожаном переплете, сдул с нее пыль и раскрыл на фронтисписе. Тонкая прокладочная бумага прилипла к гравюре; брат Кай попробовал аккуратно ее отодрать, но она не поддалась.

– Это альбумин, – сказал он, извлекая из-под своей сутаны тонкий нож. Потом осторожно просунул нож под бумагу на клее. Я смотрел на блескучее лезвие, которое так умело взрезало бумажный слой. Потом поднял глаза – которые часто меня предавали по собственному капризу – и взглянул на лицо брата Кая. Он смотрел на меня. – Протеин, – сказал он. – Часто используется при изготовлении пергамента. В природе содержится в яичном белке. И в плазме крови.

Он провел большим пальцем по лезвию, словно проверяя, не затупился ли нож. Во рту у меня пересохло, язык как будто прилип к нёбу. Я попробовал накачать слюны, но мышцы были какие-то вялые и непослушные – словно чужие.