Мне стало вдруг холодно и страшно. Господи, не обессудь!..
Я не знаю, сколько так просидел, тупо уставившись в голубое мерцание монитора и обуреваемый самыми разноречивыми чувствами и мыслями. Господь не откликнулся на мои молитвы, видимо, посчитав их недостойными своего особого внимания. Пустота и безысходность снова постепенно овладевали изнутри моим сознанием и сердцем, гася те немногие светлые искры прозрений и догадок, что еще теплились там. Я не слышал, как хлопнула входная дверь, как она вошла в комнату. Просто в какой-то момент я вдруг понял, что Ирина здесь, понял и испугался, что вот сейчас я узнаю то, чего не хочу знать.
Она подошла ко мне сзади и мягко положила руки на плечи.
— Ты все-таки пришел…
— Ириша, милая, зачем ты это сделала?! — выкрикнул я из себя ужасный вопрос, но голоса не было, и получился лишь шепот.
— Я никого не убивала, котик, — печально и просто ответила она и положила ладонь мне на затылок.
От головы вниз сразу запульсировали знакомые теплые волны, омывая и успокаивая издерганное, измученное тело.
— Но как же?! — я протянул налившуюся свинцом руку к экрану монитора.
— Я хотела, чтобы ты жил, Дима, — продолжала она тем же низким бархатным голосом, каким всегда разговаривала со мной. — Помнишь, когда ты пришел ко мне в первый раз на обследование, я сказала, что у тебя ничего страшного? И это был единственный раз, когда я тебе солгала!.. У тебя был рак, Дима! Саркома печени с метастазами в легкие и почки… Неоперабельная, как говорят хирурги.
Удар по психике был сильным, хотя и смягченный энергоинформационным щитом моего организма, который успела включить Ирина. Все же какое-то время я сидел оглушенный, будто в ватном коконе, пока пульсирующая внутри тела светлая теплота не растворила черные жгучие брызги страха.
— Но зачем же ты… — снова попытался я задать мучивший меня вопрос и снова сорвался на шепот.
— Не говори ничего, пожалуйста!
Ирина поднесла светящуюся ладонь другой руки к моей груди, и знакомые ласковые ручейки розового и сиреневого пламени потекли с ее пальцев сквозь рубашку, сквозь кожу прямо в сердце, неся с собой силу и успокоение.
— Чтобы вылечить тебя, моего ресурса Чи оказалось недостаточно, и тогда я взяла ее у «мертвых людей», инкубов…
— Кто они? Почему «мертвые»? — я не спросил вслух, а только подумал, но Ирина все же «услышала» мысль и ответила.
— «Мертвые» или инкубы — это люди, отключенные от Логоса и более высоких информационных уровней Бытия, потому что они своими действиями и мыслями могли нарушить Великое Равновесие, сдвинув его в сторону хаоса и разрушения, а этого не допускают Законы Справедливого Развития, заложенные в основу Мироздания. Преступники — те же инкубы. Живет только их телесная оболочка. Я просто взяла у них то, что им уже не было нужно…
Ее голос звучал по-прежнему ясно и тихо, но только в моей голове. В полумраке комнаты был слышен лишь мерный шелест компьютерного кулера.
— Но ведь погибли не только преступники, — также мысленно возразил я. — Кто убил футболиста и Вадима? Надия?..
Ирина молчала всего лишь какие-то мгновения, а мне показалось, что прошли годы до ее ответа.
— Это моя вина, Дима! — откликнулась наконец она. — Моя ошибка… Только не спрашивай, как это получилось, просто поверь мне. Я не желала их смерти, они были живые! А Надия… она слишком рано стала мадхъя.
— И ты ее не остановила?!
— Я не смогла!.. — Ирина вдруг опустила руки и отступила в сторону.
Тогда я поднялся и подошел к ней, показавшейся мне в тот момент маленькой и усталой девочкой. Я молча обнял ее за вздрогнувшие плечи, привлек к себе, и она уткнулась лицом мне в грудь как тогда, первый раз в ее кабинете.
Потом, мне показалось через тысячу лет, она заглянула мне в глаза своими, огромными, бездонными, зовущими, и я замер, не в силах пошевелиться и оторваться от ее взгляда. А она протянула вновь знакомо засветившиеся ладони к моему лицу и сказала вслух:
— Ты волен поступать, как считаешь нужным, Дима. Ты свободен. Ты будешь жить долго.
— Что ты имеешь в виду? — в груди будто лопнул беззвучно ледяной шар. — Что значит «ты будешь…»? А ты?!..
— И я тоже, — Ирина произнесла это как-то слишком уж отстраненно и равнодушно.
Омут сомнений на самом донышке сознания вновь пришел в движение.
— Значит, ты это все натворила из-за меня?!..
— Сначала нет. Первым был Вахтанг. Я… была у него в долгу, — она, казалось, с огромным трудом выталкивает из себя слова, а я не мог ни чем ей помочь, потому что ей нужно было избавиться от этой боли и отчаяния, и другого выхода просто не существовало. — Нет, я, конечно, знала, что Дуладзе занимается незаконным бизнесом, но мне нужны были средства на открытие центра, а он оказался единственным, кто согласился с моими доводами. Я тогда решила, что отдам долг, как только смогу. Но он не захотел ждать… А я не решилась ему отказать. Но неожиданно выяснилось, что у него на меня совсем другие планы… — Ирина коротко и резко вздохнула. — Короче, он обманул меня, сказал, что есть человек, который якобы хочет его уничтожить…
— Володин?.. — уточнил я.
— Да, кажется… Он оказался инкубом. Я забрала у него всю Чи и отдала ее Дуладзе. Сказала, что мы в расчете. А он только рассмеялся в ответ и ушел. Я решила, что все закончилось, но я ошиблась! — горькая судорога на мгновение исказила ее лицо.
— Я понял — Надия!.. — я постарался хоть как-то облегчить ей рассказ. — Но зачем же тогда ты…
— Когда я узнала о смерти спортсмена, то поняла, кто теперь «работает» на Дуладзе вместо меня, и хотела остановить эту безумную. Но не смогла! — у Ирины снова заблестели глаза, но она сдержалась. — Вот тогда-то я и решила остановить Вахтанга, но недооценила коварства этого исчадия ада, Надии!
— А Вадим? — я буквально задохнулся от напряжения. — Почему в его квартире пахло твоими духами?
— Какой Вадим?! — ее изумление было таким искренним, что я окончательно поверил в то, что Ирина невиновна в смерти Руденко.
— Прости, родная!
Больше она не могла сдерживаться и на этот раз разрыдалась в голос, обхватив меня руками за шею и окончательно промочив рубашку. И когда она затихла, я сказал то, что давно хотел:
— Я люблю тебя, Ириша, родная моя!
— Я тоже тебя люблю, — всхлипнула она и потянулась чуть припухшими губами к моим губам.
И была ночь, и потоки пламени, и океан блаженства, радости и силы…
А когда я проснулся, ее уже не было.
Совсем.
Навсегда.
То, что лежало на соседней постели, не было и никогда не могло быть ею. Эта старая, неимоверно исхудавшая, сморщенная женщина ничем не напоминала мою Ирину, и от этого было нестрашно, а только неловко как-то. Будто я перепутал впотьмах квартиры и улегся в чужую постель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});