– Я вижу только один путь, – наконец сказал он. – Инициатива должна идти снизу. Народные сходы в нескольких районах, волнения… Только без крови!
Он внимательно посмотрел на племянника, и тот кивнул.
– Письма в Махачкалу и в Москву, статьи в газетах… Я не могу поддерживать боевиков, но я не могу не поддерживать свой народ! На возмущение простых людей я смогу отозваться и выступить против беспредела федеральных сил, в защиту земляков! Ты сможешь организовать народное возмущение?
– Хорошая мысль, дядя! – широко улыбнулся Оловянный. – Конечно, смогу!
– Ну и хорошо, – кивнул Великий Гарун. – Кушай шашлык! А я еще немного выпью…
– Спасибо, дядя. – Оловянный взял еще кусок мяса. Он был доволен разговором. – Ты выбрал самое красивое место!
– У нас самая красивая республика, – согласился Великий Гарун. – Только в ней надо навести порядок!
– Это точно…
Зубаир в очередной раз наполнил бокал и, наклонившись к уху хозяина, что-то прошептал. Тот добродушно засмеялся.
– Руслан, про тебя и твоих людей уже легенды ходят. Вот мои орлы хотят на них посмотреть. Можешь им сказать, чтобы вышли из машины?
Оловянный исподлобья взглянул на Зубаира. От этого взгляда видавший виды аварец поежился.
– Они что, обезьяны, чтобы на них смотреть? – тихо спросил он. Но слова прозвучали громко, как выстрелы. Тем более что выстрелы могли последовать сразу же за сказанным таким тоном. – Это неуважение к моим друзьям…
Гарун насторожился и примиряюще поднял руку – он знал, чем может закончиться этот разговор.
– Да нет, Руслан, мы со всем уважением, – начал оправдываться Зубаир, но его никто не слушал.
Оловянный перевел взгляд на дядю.
– Вот если сам Великий Гарун позовет их разделить хлеб-соль, это будет для них большая честь, – так же тихо закончил он.
– Конечно, Руслан! – обрадовался Гарун. – Позови их, я приглашаю!
Зубаир перевел дух и жестом показал, чтобы принесли еще два стула. Оловянный отдал короткий приказ в рацию. Двери «Нивы» открылись, наружу выпрыгнули Сапер и Абрикос. Развинченными походками бойцы направились к столу, явно не понимая, зачем они там понадобились. Но чем ближе они подходили к Великому Гаруну, тем больше подтягивались и четче ставили ногу – как солдаты, вдруг увидевшие командира дивизии. Гориллообразные охранники в строгих дорогих костюмах пренебрежительно рассматривали небрежно одетых селян, явно не отличающихся накачанной мускулатурой.
– Неужели это они Икрама и Халика положили? И еще двоих? – перешептывались бывшие борцы. – Да их мизинцем переломить можно!
Недоверие охранников передалось их шефу.
– Эти, что ли, были на базаре? – негромко спросил Гарун.
– Эти, – кивнул Руслан. – Они вдвоем всех твоих завалят…
– Вряд ли, – покачал головой Гарун.
– Можем проверить, – совсем тихо сказал Оловянный, и его губа дернулась, обнажая волчий оскал.
Гарун улыбнулся было, но, внимательно посмотрев на племянника, наткнулся на холодный и острый, как лезвие кинжала, взгляд. Улыбка сошла с его лица.
– Нет, Руслан, проверять не будем… Я доверяю твоим словам.
Он приподнялся, пожал подошедшим руки, пригласил садиться, сказал добрые слова, предложил угощаться. Аваз и Бейбут смущались, держались скованно и съели только по кусочку лаваша, чтобы выполнить обряд разделения хлеба-соли.
– Как живете, герои? – ободряющим тоном спросил Великий Гарун.
– Не жалуемся, – ответил Абрикос.
А Сапер невпопад сказал:
– Магу Камринского с тремя нашими парнями вчера завалили. В Семендаре, в доме его друга Вахи…
– Знаю, знаю, читал в сводке, – скорбно кивнул Гарун Бек. – Как это было?
– Как обычно. Кто-то стуканул, окружили дом, предложили сдаться, они не вышли, стали стрелять… Ну, там все с землей и сравняли, ни одного целого кирпича не осталось…
– Это настоящие мюриды веры, – сказал Гарун. – Они подобны героям Ахульго, имена которых навечно высечены на камнях… Прошли века, а народ помнит их до сих пор…
– У каждого из нас будет свой «дом Вахи», – сказал Абрикос. – Последний дом, который завалит наши трупы. И у меня, и у Бейбута, и у Руслана, и у…
– Кто думает о последствиях, тот не герой! – перебил его Руслан.
Абрикос понял, что чуть не сказал лишнего, тут же прикусил язык и перевел разговор на другую тему.
– Кафиры приезжие ребят взорвали… Когда их уже уберут?
– Скоро, скоро, парни! Потерпите, – прочувствованно сказал Гарун и даже вроде бы смахнул слезу.
Облака спускались все ниже и сгущались. Упали первые капли дождя. Руслан попрощался с дядей, и все разошлись по машинам. Вернувшись на шоссе, машины разъехались в разные стороны – Оловянный возвращался в Камры, а кортеж Гаруна Джебраилова в Махачкалу.
Полил дождь, Абрикос включил стеклоочистители.
– Ну, что? – не удержавшись, спросил он. – Поможет дядя Абреку?
– Абреку нет, – сказал Оловянный. И, выдержав паузу, добавил: – А мне, конечно, поможет!
– Здорово! – радостно засмеялся Абрикос.
– Хороший мужик, – сказал Сапер. – Простой, нос не задирает, как другие начальники…
– Хороший, – согласился Абрикос.
И Оловянный подумал, что у дяди надо многому научиться, и в первую очередь располагать к себе людей.
– Только у него свой дом. И к нему никто не придет, – добавил Абрикос.
Дождь превратился в ливень, стеклоочистители не справлялись, вода заливала лобовое стекло, и «Нива» сбавила скорость.
* * *
Московская область. Полигон
– А эти изделия еще не поступали в Россию, это последняя новинка немецких конструкторов-оружейников, – рассказывал широкоплечий инструктор, раскладывая на брезенте небольшие плоские коробочки размером со спичечные. Брезент лежал на траве, впереди сидели бойцы первого и третьего отделений «Меча», сзади виднелись искореженные остовы машин, корпус БТРа и даже фюзеляж самолета «Ту-104» без крыльев. Дело происходило на войсковом полигоне. Шло очередное занятие по минно-взрывной подготовке. У инструктора было грубое лицо много повидавшего человека. А судя по характерному ожогу на щеке – и много испытавшего. Его пригласили на разовое занятие, и он не знал, со «спецами» какого ведомства занимается.
– Как видите, они двух цветов: красные и зеленые. На торце кнопка предохранителя, на боковой грани ползунок, который имеет три положения. Ползунок сдвигается только после того, как нажат предохранитель. Положение ползунка определяет время замедления: десять минут, тридцать, час. Повторное нажатие кнопки переводит мину в боевой режим и через выбранное время она срабатывает. Вот эта зажигательная…
Человек со шрамом поднял над головой красную коробочку.
– Она воспламеняется, создает на три минуты пламя температурой около тысячи градусов Цельсия и полностью сгорает, не оставляя от себя ничего, кроме пожара. Может быть эффективной при закладке в бензобак любого транспортного средства. Да и в любые пожароуязвимые места. Определить причину возгорания практически невозможно.
Он положил зажигательную мину на брезент. И взял зеленую коробочку.
– А это фугасная. При срабатывании производит направленный микровзрыв. Эффективна для разрушения рулевых и тормозных систем транспортных средств, замков, узлов электронного управления… Спектр действия достаточно широкий, ибо фугасный эффект сочетается с зажигательным. При накладке на сейф можно уничтожить хранящиеся там документы. Если вопросов нет, перейдем к практическим занятиям.
– Только небольшое уточнение, – сказал Шаура. – Такие штуки уже поступили в Россию. Правда, того, кто их принес, застрелили!
* * *
Дагестан. Камры
Раньше полицейский в Дагестане значил куда больше, чем сейчас. Он – высшая власть, царь и бог, вершитель судеб. В советские времена, когда отец Саидбека – Бекбулатов-старший был начальником паспортного стола, он пугал жителей района:
– Будете плохо вести, отберу у всех паспорта! Живите, как беспаспортные обезьяны! Ни в город поехать, ни на базаре место получить, ни мясо в кооператив сдать…