попадалась. Так и прожила свою жизнь в розовых мечтах об идеальном мужчине.
– Почему прожила? Я так поняла, Лера ещё довольно молодая женщина. Сколько ей сейчас – в районе тридцати?
– Прожила, потому что она умерла. Вернее, её убили. Алексей убил.
– Брат?
– Да, брат. Хотя я, глядя на них, иногда сомневалась, что у них один отец. Внешне-то они были похожи, но характер такой разный. Лерочка – умничка, светлый ребёнок, а Алексей – само исчадие ада.
– Я видела его на фотографиях. Мне Алексей показался приятным мужчиной. Высокий лоб, бородка, очки. Прямо настоящий профессор.
– Он и есть профессор, вернее – доктор филологических наук. Но только за профессорством характер всё равно не спрячешь. Как был себятником, так им и остался.
– Что значит себятник? – я, конечно, со своим лингвистическим образованием, догадывалась, что это слово значит, но решила, что не помешает лишний раз потешить самомнение Антонины Ивановны.
– Вот нынешнее племя пошло – не понимают исконно русских слов, – проворчала Антонина Ивановна. – Алексей считает себя пупом земли. Думает, все должны плясать под его дудку и думать только о его благополучии. Знаешь, он какие скандалы родителям устраивал, когда Лера появилась. У меня стены сотрясались от его воплей. Удивительно, что Лера вообще в живых осталась. Он её постоянно пинал, обижал, а однажды ей нос откусил.
– Нос откусил? – я машинально проверила целостность своего носа.
– Не целиком, естественно. Кусочек оттяпал. Рана, конечно, зажила, но внешность Лерочке немного подпортила. Вот смотри. У меня её фотография есть.
Антонина Ивановна выудила из своего огромного кошелька небольшое фото, на котором Антонина Ивановна обнимала симпатичную девушку, напомнившую мне Аленушку с картины Васнецова.
– Лерочка однажды пригласила меня в ресторан – сделала мне подарок на день рождения. Тогда и сделали фото на память. Видишь, какая милая девочка. А вот здесь шрам, – Антонина Ивановна указала на еле заметную неровность на кончике носа девушки. – На фотографии плохо видно, а в жизни он более заметный. Мне кажется, из-за него Лера и замуж не вышла. Стеснялась она своей отметины.
– То есть Алексей совсем не любил Леру? – попыталась я вернуть рассказ Антонины Ивановны в нужное русло. – Я слышала, старшие дети часто ревнуют младших. Но потом, как правило, отношения налаживаются.
– Не в их случае, – усмехнулась Антонина Ивановна. – Дальше стало только хуже. А уж когда родители съехали на дачу и переписали на них обоих квартиру, Алексей вообще взбесился. Он считал, что квартира должна достаться только ему. А получилось поровну: ему комната и Лере комната.
– Почему он считал, что квартира должна достаться только ему одному? Разве дети не наследуют имущество в равных долях?
– В их случае было не наследование, а дарение, – поучительным тоном поправила меня Антонина Ивановна. – Алексей считал, что родители должны были подарить квартиру ему, потому что его жена ждала двойню. Он говорил, что Лера могла бы удовлетвориться и дачей, когда родители умрут.
– Прямо так и говорил родителям об их скорой смерти?
– Прямо так и говорил о смерти родителей при живых родителях. Если бы мне такое сказали, я бы вообще наследства лишила. В любом случае, пришлось им жить вместе. Не представляешь себе, как Лерочке тяжело было жить с ними в одной квартире. Жена его, Анька, того же поля ягода. Жизни спокойной не давала.
– А они не думали разъехаться? Поднакопить денег и купить Лере или себе отдельную квартиру.
– Алексей не так много зарабатывает, да и Лерочка тоже. А ипотеку, это ярмо пожизненное, никто из них брать не хотел. Хотя, на мой взгляд, лучше пожизненное финансовое ярмо, чем тот грех, который Алексей на себя взял.
Антонина Ивановна, как знатный рассказчик, решила сделать паузу перед самой кульминацией своего повествования. Она неспешно допила чай, надкусила эклер, потом корзиночку, перелистала меню.
– Вы хотите ещё чего-то? Давайте я закажу, – предложила я.
– Нет, спасибо. По-моему, мы все пирожные попробовали. Но чуда не произошло. Ни одно не оказалось вкуснее старой доброй картошки. Давай, пожалуй, ещё одну картошечку закажем с шоколадной крошкой.
Я заказала ещё пирожное и чай.
– Я продолжу, пожалуй, не буду дожидаться чая, – милостиво сказала Антонина Ивановна. – Итак, Алексей жил в одной комнате со своей женой и двумя детьми, а Лерочка – в другой. Годы шли, мальчишки росли. А потом Анька опять забеременела. Вот тогда-то Алексей совсем с катушек скатился. Он закатил жуткий скандал Лере. Так орал, что у меня опять тряслись стены, и, естественно, я всё слышала. Он кричал о том, что если Лера не съедет до рождения ребёнка, он её убьёт. Прямо так и сказал: убью тебя, но обеспечу достойные условия для себя и своей семьи.
Антонина Ивановна торжественно посмотрела в мою сторону. Сказать, что я была разочарована, – это не сказать ничего. Потратить уйму времени и не меньшую уйму денег на весь ассортимент пирожных в кафе, чтобы услышать, что во время семейного скандала Алексей пригрозил сестре убийством. Невидаль какая! Такое происходит, наверное, в каждой семье. Одно дело – в эмоциональном запале пообещать убить, а другое – тщательно спланировать убийство.
– Вижу, что разочарована, – удовлетворённо отметила Антонина Ивановна. – Небось, подсчитываешь сейчас свои затраты и думаешь, что вредная бабка просто нажралась за твой счёт и не отработала пирожные.
– Нет, ну что вы, я так вовсе не думаю, – принялась отнекиваться я.
– Это нормально. Я бы на твоём месте тоже так подумала. Но у меня кое-что для тебя припасено напоследок. Слушай.
Антонина Ивановна отодвинула блюдца с пирожными и чашку с чаем и продолжила своё повествование.
Однажды ночью Антонине Ивановне не спалось. Вечером она съела кусок тортика, оказавшегося недоброкачественным, и была вынуждена бегать в уголок задумчивости чуть ли не каждые пятнадцать минут. Во время одного из своих забегов она оказалась случайным свидетелем разговора Алексея с неким собеседником. Надо сказать, что ванная комната Антонины Ивановны граничила с кухней Борькиных, а перегородка была такой тонкой, что Антонина Ивановна могла слышать, какую передачу по телевизору смотрят её соседи, о чём говорят во время еды. Вот и теперь до неё отчётливо доносился голос Алексея. Алексей не произносил имени, но Антонина Ивановна сразу догадалась, что речь шла о Лере. Алексей: «Какие гарантии, что мы её больше никогда не увидим?» Очевидно, Алексея не совсем удовлетворил ответ собеседника, потому что он задал вопрос вновь: «Деньги немалые, я хочу точно знать, что она исчезнет. И исчезнет навсегда». После некоторой паузы Алексей стал договариваться об оплате и уточнять сроки выполнения работы. А спустя некоторое время Лера пропала.