Читать интересную книгу Всего три дня - Валерий Бирюков

— То есть как нашелся?! — растерялся Литовцев, решив, что случилось чудо и Петр-старший остался жив тогда. С моста спрыгнул перед взрывом, успел отплыть. Парень-то он был могучий, кто там знает? Чего не бывает на свете…

— Дети, ну-ка погуляйте немного. Коля, не приставай к дяде, — сказала воспитательница, подходя к Литовцеву. — Петю Иваницкого забрали месяц назад в одну семью. Это мы так обычно говорим, что их родители отыскались, — объяснила она вполголоса. — А вы что, вправду его отец?

— Да нет, друг отца. Вместе воевали.

Литовцев почувствовал, как заныла старая рана на ноге. Никакого чуда не могло быть. Петр не мог спрыгнуть с моста до взрыва, ради которого остался там и держал фашистов подальше от взрывчатки, пока они с Матвеичем не добежали до укрытия.

— Тогда не стоит беспокоить мальчика, — посоветовала воспитательница. — Его очень хорошая семья усыновила, пусть живет.

— Пусть, — согласился Литовцев. — Только мне адрес нужен. И еще скажите, я мог бы этого шустрого Кольку с собой взять?

— Вы, пожалуйста, к директору пройдите, там вам все объяснят. Коля Цуканов, — позвала она, — иди-ка дядю проводи до кабинета директора. Ты там, кажется, частенько бывал, а? — сказала воспитательница, со значением посмотрев на Литовцева.

Тот понял, что́ она не сказала вслух, но решение менять не собирался. Этот независимый Колька ему сразу понравился. Мало ли кто на парня наябедничает.

Да и долг еще Иваницкому не отдан…

ДУБЛЕР

Рассказ

Вогнутые ажурные лопасти антенны локатора вот уже второй час вращались бесцельно. Посылаемый ими невидимый луч прощупывал ночное небо и, не находя препятствия, не отражался. И потому в круглой чаше экрана, над которой склонился рядовой Николай Ворсунов, оператор-дублер, было пусто. Лишь зеленые линии масштабных меток монотонно вычерчивали круги вслед за бегом антенны. И так же однообразно и усыпляюще тонко гудела аппаратура. От этого у Николая тяжелели веки, и он с трудом прогонял дрему, внимательно всматриваясь в экран. И только изредка завистливо косил взглядом вправо, откуда доносилось громкое сопение сержанта Ломакина. В полумраке не было видно, спит сержант или притворяется: вот, мол, дублер, какая тебе свобода предоставлена.

«Как же, свобода, — тоскливо думал Николай. — От Ломакина дождешься! Ходишь как пристегнутый к нему, шага не сделаешь самостоятельно. Так и зачахнешь в дублерах. Толку-то, что разрешил за экраном сидеть, — целей все равно нет. Если транспортные самолеты появятся, еще разрешит посопровождать их. А стоит показаться в зоне станций истребителю, так дублера и в сторону. Рано, мол, тебе. Конечно, Ломакин — основной оператор, с него спрос, случись что. Но сколько можно дублера в черном теле держать? На тренировках-то уже миллион раз, наверное, проводил скоростные цели, а на дежурстве нельзя?

Голову под топор, что Ломакин сейчас не спит. Такого еще не было, чтобы он заснул на дежурстве. Небось изучает меня, думает, что мне до него расти и расти. Не созрел, мол, овощ пока».

Сержант пошевелился в кресле, с хрустом потянулся и встал. Навис над экраном, отчего осветилось его немного грубоватое лицо.

— Ничего? — спросил он. — Пока пойду подымлю. Если что, зови.

Когда хлопнула дверь индикаторной кабины, вновь закупорив ее наглухо, ватно надавив на уши сжавшимся воздухом, Николай облегченно вздохнул. Хоть несколько минут побудет один, сможет расслабиться. И откуда у человека такая страсть поучать? Прямо ходячая совесть и сознательность. Это же надо — десять дней, как Ломакину отпуск объявили, а он не едет. Он, видите ли, из дублера еще оператора не сделал. А дома жена и ребенок ждут…

Размышляя, Николай ни на секунду не выпускал из виду экран — ведь шло боевое дежурство, не очень-то отвлечешься. И поэтому, когда в привычной монотонной картинке вдруг что-то изменилось, он сразу встрепенулся. Быстро сообразил, что луч локатора наконец наткнулся на летящий самолет и, отразившись от него, вспыхнул на краю чаши экрана зеленой дужкой. Цель! Все, началась работа.

Еще не успела погаснуть отметка от цели, а Николай уже определил ее местонахождение.

— «Сирена-один», я «Сирена-два»! — вызвал он на связь командный пункт.

— Я «Сирена-один», — отозвался дежурный планшетист.

— Цель ноль первая… — сообщил ему координаты самолета дублер.

Зеленоватое пятно, точно сонная муха, медленно ползло по экрану вверх, и Николай, тоже не торопясь, установил по его величине и скорости, что в зону обзора радиолокационной станции попала группа транспортных самолетов, или, как их по-свойски называют операторы, «лаптей». Работа предстояла нехлопотная. Никаких тебе поединков, напряжения, как бывало на тренировках. Там Ломакин при помощи электронного имитатора создавал на экране просто невозможную обстановку — масса самолетов, и все идут с разных направлений, и все маневрируют, прячась от всевидящего ока локатора, исчезая и опять неожиданно возникая. Такие дуэли приходилось вести с этим изворотливым и хитрым «противником», что Николай поначалу терялся, хотя сержант не вдруг, а день ото дня усложнял обстановку. И дублер, подчиняясь его негромкому спокойному голосу, подавлял растерянность, напрягал волю и считывал цели, управлял локатором, стараясь не выпустить их. К концу занятия гимнастерка его вымокала до нитки от пота, а выходил он из кабины на подгибающихся от слабости ногах.

Ну и зачем это было надо? В жизни все не так, товарищ сержант. Проще, намного проще. И выматываться ни к чему. Сиди и работай спокойно.

Николай чуть ослабил яркость масштабной развертки, чтобы не уставали глаза — так цель была лучше видна, — и почувствовал, как мгновенно выступила испарина на лбу. Ах ты, черт! Размяк… Легкая цель! И чуть не влип — с минуту сопровождает группу и только сейчас заметил, что в хвост ей пристроился истребитель!

Ладно, а зачем, спрашивается, высотному, скоростному самолету ползти по-черепашьи и на такой высоте? Прячется, голубчик. Хочет под прикрытием «лаптей» подобраться к объекту? А там рванет так, что только его и видели. Поздно ловить будет. Хитер, серый волк. Но и рядового Ворсунова тоже голыми руками не возьмешь — Ломакин ему почище загадки загадывал. Минута — это пустяки. Главное, что увидел все-таки. Явно контрольная цель, чему же еще быть? Сейчас позовем Ломакина, он спец по КЦ. Живо тебя, голубчика, на чистую воду выведет…

Хотя почему, собственно, он должен звать сержанта? Трусишь, что без него не справишься? Сам просишь, чтобы на помочах поводили маленько. А зачем плакался только что? «Не допущают, зажимают…» Нет сержанта — сам трудись! Пусть себе Ломакин курит на здоровье. Сработаешь не хуже его. Пожалуйста, сейчас ты это покажешь. Явится сержант, а ты ему доклад — так, мол, и так, КЦ проведена без провалов.

Решение принято, но в душе Николай побаивался. Запросто ведь попадет от Ломакина за самовольство. А, была не была! Победителей не судят.

И Николай немного охрипшим от волнения голосом, передал на командный пункт данные по контрольной цели. В этот момент в спину толкнулся прохладный воздух — вернулся сержант. Николай мысленно втянул голову в плечи, сжался в комок — сейчас Ломакин предложит уступить место ему и сам сядет за экран.

Но тот постоял сзади молча, тепло посопел в ухо, разглядывая чашу индикатора, и, к изумлению дублера, пролез на свое прежнее место. Николай возликовал.

Вот она, теперь можно сказать, настоящая свобода! Наконец-то пришла, долгожданная! Исчезло ощущение, постоянно преследовавшее Николая, будто на поясном ремне все время лежит рука сержанта, готовая в любую минуту поддержать дублера, если тот вдруг споткнется. Это впечатление осталось от первого занятия по физподготовке, когда Николай только что начинал службу, и с той поры не покидало его. Тогда он никак не мог перепрыгнуть через «коня» — один из всего отделения. Ломакин посмотрел-посмотрел, как раз за разом седлает новичок дерматиновую спину снаряда, недовольно поморщился и не вытерпел:

— Эх, мужчина! Ну-ка, давайте последнюю попытку.

Николай с тоской оглянулся на улыбающихся товарищей, словно ища сочувствия, и побежал, решив: будь что будет, ушибется, а перемахнет через этого проклятущего «коня». Но через секунду он опять лежал на «коне», судорожно обняв его остов.

— Будет! — отрезал сержант. — Так мы долго провозимся. Марш на исходный рубеж. Вперед!

В тот момент, когда Николай искал уже, по обыкновению, за что бы схватиться, сержант подтолкнул его и помог перебросить тело через снаряд. Николай зарылся в опилки.

— Еще! — потребовал Ломакин, понимая, что его подчиненному надо одолеть страх.

Николай, забыв обо всем на свете, вне себя от обиды, рванулся к снаряду, перепрыгнул через него и даже ухитрился приземлиться на ноги.