– Так что с магией эстерцев? – вернулся Батури к волновавшему его вопросу. – Откуда она у них?
– Никто не знает, – пожал плечами Веридий и с жадностью пригубил вина. Наполнил свой бокал новой порцией и долил Клавдию, который до сих пор не сделал ни глотка. – Ты пей, специально для тебя открыл бенедиктин. – Батури последовал совету и кончиком языка попробовал вино.
– Кровь? – распробовав, удивился он.
– Не совсем, – улыбнулся Веридий. – Вино, смешанное с кровью, ароматизированное травами, закрепленное спиртовой настойкой и агрегатами, которые не дают крови свернуться. Выдержанное.
– Недурно, – похвалил Батури и с удовольствием отпил. – Твой рецепт?
– Увы, но нет. Сделал его Бенедикт, эстерец, кстати, правда, засланный. Ладно, не будем углубляться и вернемся к делу. Что сам можешь сказать о магии церковников? Вижу, тебе уже довелось с ней столкнуться.
Батури откинулся на спинку кресла. Задумался, извлекая из памяти недавнюю потасовку у городских ворот, отхлебнул из бокала, наслаждаясь приторным, дурманящим вкусом, помолчал, с трудом подбирая слова, и наконец заговорил:
– Интересная магия, нечего сказать. Полностью блокирует темную сторону Силы, частично глушит и стихийную волшбу. Мне с трудом удавалось колдовать, но я же маг не последнего десятка. Адепты, новички и неумельцы – ни в жизнь не смогут противостоять ей. А магнетизм? Даже я не обладаю силой подобного убеждения. Они своими проповедями сделали из меня овощ! Откуда у эстерцев подобные таланты?
– Они у них были всегда.
– Тогда, кто им мешал дать о себе знать раньше?
– Балор Дот, кто ж еще?! – искренне удивился Веридий. – Верховный никому не давал спуску, а его агентура не знала себе равных, все попытки эстерцев хоть как-то проявить себя уничтожались в зародыше. Но с уходом короля все изменилось. Фомор во всей красе показал свою несостоятельность. И не только тем, что сейчас вовсю пылает война, которая чудом еще не успела отразиться на людях, но и тем, что позволил возвыситься Малому ордену, своей глупостью дал свободу для притязаний эстерцев, думаю, вскоре на доброй почве вырастит и культ Симионы, о нем пока что-то ничего не слышно, но это вызывает у меня скорее опасения, чем веру в их отстраненность от общественных дел. В Хельхейме смута, – резюмировал Веридий. – Тому, кто выиграет войну и придет к власти, будет не просто укрепиться, его тут же попытаются свергнуть. Думаю, Валлия еще несколько веков может спать спокойно. Хельхейм теперь неопасен.
– Он и раньше был неопасен, – заметил Батури. – Купол надежно сковал немертвых. Кстати, о нем. Не подскажешь, как можно вытурить двух живых из Хельхейма? Мне позарез надо отправить их за границу купола.
– Посложнее ничего не придумал? – изумился Веридий, но, поборов первое впечатление, задумался, а мгновением позже озвучил свои догадки. – Хотя сейчас… легионы немертвых по большей степени покинули границу: кто разбрелся тупыми монстрами, потеряв после арганусовского бунта хозяев, кто по Зову направился в столицу, кто по неведомым причинам поплелся к Черным Кряжам, видно там готовится первая серьезная потасовка. Кто куда, в общем. А из-за безприказных, кстати, Торан и закрыли. Караваны пропускают, но они сейчас редкость. Все опасаются чумы. А вестфальцы оказались в капкане, что не удивительно – крупнейший город на пути к границе. И немертвых полно, и чума, а теперь еще эти эстерцы.
– Ты стал до ужаса словоохотлив, – улыбнулся Батури. – Давай ближе к сути. Сможешь мне помочь с живыми?
– Не знаю, Лис, сразу и не скажу. Надо навестить старых знакомых, узнать свежие сплетни и новые слухи, избавить их от шелухи, все хорошенечко обдумать и только тогда принять решение.
– У меня нет столько времени, – поторопил Батури.
– Помогу, – подумав, выдавил из себя Веридий. – Конечно, помогу, куда ж я от тебя денусь? Ладно, заговорился я с тобой. Меня ждут дела.
– Ночью? – засомневался Клавдий.
– Конечно! Что ж я, не вампир, что ли?
– Ты на охоту? – удивился Батури, помня о том, что Веридий один из немногих, кто достиг голконды, и, несмотря на то, что продолжает пить кровь, которая его пьянит и дурманит лучше любого вина, не балует себя людской пищей.
– Да нет же, – прокряхтел Веридий, вставая. – Говорю же: дела. Магистрат, видишь ли, не любит солнце так же, как и мы с тобой. А эстерцы, чтоб они провалились в отходный круг, который на груди носят, те склоняются к рассвету. Надеются, небось, что церковь их только рассветает и не скоро доберется до зенита. В общем, пора мне. А ты иди, натопи баньку, попарь косточки, переоденься, на тебя без слез не взглянешь: где не подран, там обгорел, где не обгорел – весь в грязи.
– Проваливай уже, – махнул рукой Батури, указывая направление. – Болтливый стал, как деревенская сплетница.
– Много-то ты знаешь о деревенских сплетницах! – воскликнул Веридий и широко взмахнул рукой, отчего расплескал бенедиктин. – Им со мной не тягаться, друг мой. А вампиру среди людей только так и можно выжить: все вынюхивая и все зная.
– Про-ва-ли-вай, – хохотнув, по слогам выговорил Батури и на этот раз Веридий не стал разводить ненужной патетики, поставил бокал на портик камина, подошел к окну и шагнул в ночь.
* * *
Оказавшись за пределами усадьбы, Веридий принял привычный человеческий облик и пристально посмотрел на небо. Ночь совсем недавно вошла в свои полные права и вокруг стелился беспроглядный мрак, который разрушали огни, полыхавшие в центре Вестфалена. Воздух пропитался вонью паленой человечины. Люди не спали, Ливуазье чувствовал их страх и ненависть, но вблизи усадьбы было тихо, до нее не доходило ни звука.
Вампир еще раз взглянул на небо. «Успею», – подумал Веридий. Он врал, когда говорил о магистрате и церковниках. Никаких запланированных встреч у него не было, но была другая, о которой еще с утра, до появления Батури, вампир даже не задумывался, а теперь она занимала все его мысли.
– Прости, друг, но спокойная жизнь для меня дороже твоих идей, – с мучительной болью в сердце выдавил из себя Веридий, вновь обратился в летучую мышь и полетел прочь из Вестфалена, туда, где еще с утра, до появления Батури, его не ждали, а теперь примут с распростертыми объятиями.
Глава 10. Пещера трех Безумцев
И не было карла умелее и справнее, нежели Сидри. Никто не мог с ним соперничать ни в оружейном мастерстве, ни в кузнецком. Далеко вокруг разнеслась его слава и дошла она до самих небес, где восседали Верховные, и доползла она до недр земли, где обитали Глубинные. И собрались боги, и решили, что негоже, чтобы подобный талант погиб. Верховные одарили свартальва гроздьями бессмертного винограда, а Глубинные – венками божественными. Но не решился Сидри связывать себя с повелителями недр, не принял венки долголетия, но взял в дар виноградины сочные, да не для себя одного, но и для всех своих братьев, а братьев было двое – Брок и Хемдаль. Взамен за доброту выковал Сидри кольцо золотое и наделил его тайными свойствами, о которых рассказал лишь Ёдину Великому, чтобы не прельщать врагов бога молний.
Разгневались тогда Глубинные и отравили винограда гроздья. И стали навеки карлы безумными, а мастерство их сделалось темным…
«Сыны Ивальди» народное творчество
На темном, застеленном звездными точками, небе ярко вспыхнула бело-красная молния и моментально угасла, оставляя перед глазами светлые линии. Земля содрогнулась от грохота. Гром гулко прокатился по близлежащим скалам и затих, словно зверь, притаившийся перед атакой. Сандро посмотрел на небесное одеяло и увидел, как одну звезду за другой поглощает тьма надвигающихся туч. Но в следующее мгновение бледно-белые точки снова украсили ночной небосвод. Они закружились в изящном танце под заунывную музыку ветра и медленно поползли к земле. Сандро протянул руку, и на черную перчатку опустилась сотканная из тонких пушистых льдинок снежинка. Она, не тая, в тот же миг спорхнула с ладони и улеглась на земле, где уже ждали сотни белоснежных подружек. В Хельхейм пришла зима…