— Ого, по-моему, даже рубца не осталось! Что за Вегда? Наверняка какая-нибудь колдунья! Ненавижу колдовство, но только не тогда, когда оно возвращает жизнь!
— Да, она колдунья, и благодаря ей ты жив. Вот, смотри, тут немного еще осталось!
Лавиния достала золотую коробочку и открыла крышку. На дне еще было немного пахучей мази, но, когда она прикоснулась к ней пальцем, зелье голубым дымком вылетело из шкатулки и растеклось по комнате, наполнив ее пряным ароматом.
Лавиния с улыбкой протянула руку и легким движением провела по мускулистой шее, по тому месту, где вчера чернела смертельная рана. Конан бережно взял ее руки в свои и стал целовать ладони. Она пересела с кресла на край ложа, отняла пальцы от его лица и потянулась жадно приоткрытым ртом к его жестким губам. Конан мягко обнял женщину, и она покорно прильнула к могучей груди киммерийца…
Утром, когда в потайную комнату из сада донеслась надоедливая перекличка ворон, Лавиния, открыв глаза, тихо засмеялась. Даже ради одной такой ночи стоило бы воскресить этого варвара! Нежный и ненасытный, он сумел разбудить в ней такую страсть, о которой она и сама не подозревала. Или это внезапно вспыхнувшая любовь, перемешавшись с испепеляющей душу ненавистью, выплеснулась таким жарким неистовством?! Она лежала, обессилевшая от наслаждения, и смотрела на мигающий огонек готового погаснуть светильника. Еще немного — и комната погрузится в темноту. Стараясь не разбудить Конана, Лавиния осторожно встала и пододвинула легкое кресло к дальней стене. Под самым потолком, где проходила широкая панель из резного дуба, она слегка нажала планку, и часть обшивки бесшумно отошла в сторону. Утренний свежий воздух через узкое зарешеченное оконце ворвался в комнату, сразу же загасив ненужный светильник. Вороны хрипло перекликались где-то совсем рядом, и Лавиния, которой очень нравились эти птицы, представила, как они потешно приседают на ветках, прочищая горло. Она снова засмеялась и легко спрыгнула на пол.
Киммериец, полулежа на подушках, с восхищением смотрел на стройную обнаженную женщину с пышными каштановыми волосами, спускавшимися ниже пояса. Глаза их, встретившись, снова сказали все без слов, руки нетерпеливо переплелись, а тела жадно прильнули друг к другу…
Верная Йонда сказала посланным герцога, что госпожа плохо спала ночью, и это было истинной правдой. Поднявшись к себе в спальню, Лавиния опустилась на ложе, пустовавшее всю ночь, и мгновенно уснула. Открыв глаза, когда солнце уже клонилось к закату, она полежала еще немного, не раскрывая глаз и думая о киммерийце. Вот он сейчас там один, заперт в крошечной комнате, как большой свободный зверь, пойманный в клетку. Ей хотелось бы еще немного удержать его возле себя, но она знала, что киммериец сейчас думает не о ней. Странно, это вызывало в ее душе не досаду, а, скорее, торжествующую радость. Мщение мужчины и месть женщины — все же очень разные вещи. Но, когда к ненависти мужчины добавляется любовь и ненависть женщины, силы мужчины удесятеряются…
Герцогиня позвала Йонду и велела ей принести побольше еды и вина. Ловкая служанка, несколько раз сбегав туда и обратно, принесла столько всего, что Лавиния со смехом всплеснула руками:
— О Пресветлый Митра! Бедная больная герцогиня не может и смотреть на жареную дичь, не говоря уже о пироге с олениной! А где это видано, чтобы вино сюда приносили в таких кувшинах?! Где ты его взяла?!
— Наши конюхи как раз из таких и пьют… Но я подумала — лучше один большой, чем пять маленьких…
— Йонда, ты все понимаешь с полуслова! Помоги мне отнести это вниз и побудь до утра в спальне. Я крепко уснула после целебного питья, поняла?!
— Да, моя госпожа! — Она взяла тяжелый кувшин и пошла вслед за герцогиней по темной лестнице.
Едва войдя в потайную комнату, Лавиния сразу же оказалась в объятиях киммерийца. Обменявшись с ним быстрыми поцелуями, она приложила палец к губам и, протянув руку в приоткрытую дверь, взяла у Йонды кувшин. Девушка побежала наверх, чтобы принести остальное, а Лавиния дала киммерийцу сосуд с маслом для лампы. Наполнив маленькую бронзовую чашу, он заодно налил масла и в три других светильника, поправил фитили и высек огонь. Маленькое оконце под потолком еще тускло светилось отблесками заката, но Конан, легко дотянувшись до резной панели, поставил ее на место.
И сразу словно оборвалась незримая нить, связывавшая их с миром. Они почувствовали, как волны горячей страсти снова с шумом накатились на сознание, а тела трепещут от неукротимого желания слиться в единое целое…
Раздался осторожный стук в дверь, и герцогиня, с трудом высвободившись из жарких объятий, начала ставить на стол то, что передавала ей Йонда. Конан негромко рассмеялся:
— Я бы не прочь побыть у тебя в плену подольше, прекрасная герцогиня, если бы огонь ненависти не сжигал мое сердце сильнее, чем любовь!
Лавиния прильнула к его груди, пытливо заглянув в глаза:
— Так ты хочешь поквитаться с Ферндином за свое поражение? И даже любовь ко мне не удержит тебя в Мэноре? А если я встану на колени и буду умолять тебя остаться хоть ненадолго?..
— Нет, милая, любви и ненависти не ужиться вместе! Сначала одно, потом другое. А Ферндин, значит, покинул Мэнору? Он что, бежал?!
— Герцог отослал его в Редборн, чтобы он там отсиделся, пока улягутся страсти. Его победы на турнире взбудоражили весь город, и придворные настроены против новоиспеченного барона… А герцог Оргельд, словно малое дитя, не желающее расставаться с любимой игрушкой, вздумал назначить этого проходимца Главным Советником по государственным делам!
Лавиния, сдвинув брови и гневно сверкая потемневшими глазами, стиснула пальцы и, словно разъяренная львица, заметалась по комнате.
— Все рушится, все летит к демонам! Словно гнев Пресветлого обрушился на нас! Бергхейм уплывает из рук, я чувствую, что скоро Ферндин станет его хозяином, а мы… герцог, я, наследник — мы исчезнем, как дым… Но сначала он поиграет с нами, как кот с мышью, и это будет страшнее, чем смерть… — Она прижала к лицу ладони и замерла, только плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Конан бережно обнял ее и погладил по волосам, как старший брат испуганную сестренку.
— Ты сама видишь, что медлить нельзя… Но у меня есть еще один маленький должок в Мэноре. Я бы очень хотел повидать этого негодяя, мастера Кларса! За такие деньги, что я ему отвалил, подсунуть мне гнилую подпругу и негодный меч! Удивляюсь, как он не сломался в первый же день! Я ему все руки отобью, а этому прохвосту, Рыжему Бёрри, язык вырву! «Лучший мастер! Лучший мастер!» Тьфу, навоз он нергалий, а не мастер! — Теперь уже Конан в бешенстве метался между ложем и стеной, а Лавиния, опустившись в кресло, смотрела на него, как мудрая старшая сестра на горячего младшего брата.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});