– Возможно, тут вы правы. Итак, клетка присутствует на обеих картинах – на этой акварели и на центральной панели нашего триптиха. Но интереснее то, что отсутствует.
– Я не успеваю за мыслью.
– Надпись, Финч. Она гласит: «Модель для модели». Верно? И птица, нарисованная на акварели, сидит в клетке. В этой клетке.
– Тебе интересно, куда делась птица? Откуда ты знаешь, что подарком была не только акварель?
– Посмотрите на стол, Финч. Вот сюда. Вам понадобится мое увеличительное стекло.
Стивен вручил его Финчу, раскачиваясь взад-вперед на пятках. Профессор поднес лупу к столу и заметил несколько тонких царапин. Стивен уже вытащил из портфеля пластиковый пакет и ватную палочку, и, когда Финч выпрямился, ринулся к столу, принявшись быстро водить ватой по поверхности.
– Если птица на акварели была образцом, так и не поступившим в производство, можно предположить, что она не имела постамента, а просто стояла на столе. Я могу протестировать эти остатки, чтобы определить их химическую структуру, и сравнить ее с подобными пробами завода компании того времени. Если структуры совпадут, мы сможем с большой долей вероятности сказать, что в дополнение к картине Дороти подарила миссис Байбер птицу.
– Не хочу быть брюзгой, Стивен, но предположим, что ты прав и когда-то здесь была птица работы Доути. Как это поможет нам найти оставшиеся панели триптиха? С ней могло случиться все что угодно. Летиция могла забрать ее с собой во Францию, она могла достаться Томасу; возможно, ее продали или пожертвовали музею. Мы установим только то, что она когда-то здесь стояла. Кроме того, в этой комнате лет двадцать не убирали. Что ты будешь исследовать? Остатки краски? Или пыль?
Финч видел, что Стивен немного скис.
– Кто знает, Финч. Даже если она никак не связана с картинами, такая находка сама по себе представляет интерес. Это может быть важным.
– Что же, ключевые слова ты назвал. Она будет интересной и важной только в том случае, если ты сумеешь ее найти.
Стивен пнул ковер носком туфли, и Финч невольно представил его ребенком, плетущимся в хвосте любой компании и пытающимся найти в себе что-то, что позволило бы ему пробиться в круг. Искра вины пробежала по внутренней проводке Финча.
– Думаю, оптимальным вариантом будет сделать тесты и посмотреть, что получится.
Стивен просиял:
– Ну, если вы думаете, что этим стоит заняться…
– Полагаю, Крэнстон захочет, чтобы мы проверили каждую зацепку. Будем тут еще что-то искать? Я надеялся найти какие-нибудь бумаги, возможно, с адресами, но письменный стол вычистили под ноль. Кто бы ни закрывал коттедж, он потрудился на совесть.
– Я только быстренько сделаю пару снимков главной комнаты, – сказал Стивен, лицо которого на треть скрылось за фотоаппаратом. – Если вы не хотите, чтобы я попробовал собрать отпечатки пальцев.
– Ты можешь это сделать?
– Технически нет. Полагаю, это значит, что нам придется вернуться в машину.
Идея катапультироваться из этого мрачного дома и оставить позади зловещие снежные заносы подняла Финчу настроение.
– Если нам удастся пройти кордоны безопасности, не замарав чести, поедем ужинать в одно чудное местечко в Сиракьюс[27]. Когда-то там подавали отменную жареную свинину со специями и яблоками. Горячая еда тебя взбодрит. Выспимся хорошенько, а с самого утра отправимся за картинами сестер Кесслер.
Насколько видел Стивен, погодные условия никак не влияли на стиль вождения Финча: он ехал слишком быстро, слишком редко смотрел в зеркало заднего вида и слишком много внимания уделял замечаниям по поводу превышения скорости проезжающими мимо. Когда колеса поймали гололед и машина завиляла хвостом, Стивен схватился за подлокотник.
– Помни, Стивен, когда заносит, убирай ногу с газа, тормоза избегай и поворачивай руль в том направлении, куда хочешь ехать.
– Я хочу домой. В каком это направлении?
– Молодец! Чувство юмора помогает водителю сохранять спокойствие в неблагоприятных условиях.
– А я думал, что отказ от вождения в неблагоприятных условиях помогает водителю сохранять спокойствие.
Финч, как видно, страдал от галлюцинации на тему планов Стивена научиться водить, хотя на самом деле каждая минута, проведенная в машине, внушала тому еще большую любовь к общественному транспорту. Когда профессор наконец припарковался у гостиницы, Стивен еле выкарабкался из салона. Под ним подгибались колени. Страх, мороз, затекшие суставы – ничто не умаляло того благословенного факта, что он твердо стоял на земле.
За ужином они целых пять минут потратили на то, чтобы подытожить достижения. Почему Байбер хотел, чтобы они начали с коттеджа, если там ничего нет? Стивен не ждал, что будет легко – или ждал? – но надеялся, что им хоть изредка будут попадаться подсказки. Перед отъездом он не один час просидел в Интернете в поисках намека на то, где сейчас могут быть сестры, но информации оказалось на удивление мало. Натали и Элис Кесслер. Родители скончались в 1969 году, живых родственников не осталось. Две молодые женщины двадцати шести и двадцати трех лет, в 1972 году они исчезли из дома на Стоунхоуп-вэй в Вудридже, штат Коннектикут. Две привлекательные молодые женщины, а значит, их тем более должен был кто-то заметить.
– Мы не можем вернуться с пустыми руками, – сказал он Финчу. Официант попытался убрать со стола корзину, в которой еще оставалась корочка хлеба, вынудив Стивена отвоевать корзину обратно (пришлось упомянуть о последствиях, которыми преждевременный унос еды может обернуться для размера чаевых). Стивен принялся грызть горбушку, задумчиво вытирая пальцы о салфетку.
– Ты ведь заметил, что это не бумага? – спросил Финч. Стивен убрал салфетку в карман, и Финч покачал головой. – Стивен, позволь спросить у тебя кое-что. Что именно ты хочешь найти?
– Две оставшиеся панели, конечно. А вы нет?
– Нет, не совсем, – Финч откинулся на спинку стула и знаком попросил у официанта счет. Отпив кофе, он поднял вверх палец, потом промокнул верхнюю губу салфеткой. – Я знаю Томаса. Он чего-то хочет.
– Он хочет, чтобы мы нашли недостающие части картины.
– Зачем?
Вопрос Финча поставил Стивена в тупик. Он предпочитал решать проблемы по мере их поступления: искать две панели триптиха, вместо того чтобы гадать о побуждениях Байбера.
– Наверное, потому, что они часть его наследия. Представьте худший вариант развития событий. Мы найдем сестер Кесслер, а они не захотят продавать картины, – Стивен действительно не мог представить ничего хуже, ибо при таком сценарии он был обречен вернуться в офис к оценкам кукольных коллекций и реликвий Гражданской войны. – В крайнем случае их официально внесут в список его работ. Может быть, это для него важно. Чтобы все, что он создал в жизни, было учтено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});