Где-то за горизонтом, там, где час назад скрылось солнце, вспыхивает зарево. Огни Хартума освещают небо расплывчатым беловато-желтым светом. По нашим расчетам, до него осталось 15 километров, но расстояние не согласуется со временем. Наш дневной пробег завершается шестисантиметровой колючкой, которую мы вытаскиваем из переднего колеса машины Рюдигера. Эта колючка, последняя в серии многих ее предшественниц, как достойный удивления экземпляр занимает место в нашем дорожном архиве.
Наши мысли летят навстречу цели.
Хартум, тот самый Хартум, до которого еще три недели назад было добрые 2 тысячи километров, теперь совсем близко, так близко, что до огней аэродрома кажется рукой подать. Каждый из нас тайно подсчитывает в уме письма из предприятий, от родных и друзей, которые ожидают его в представительстве нашей республики. Думать о завтрашнем дне очень приятно. Однако следующее утро начинается с того, что Вольфганг после беглого взгляда на мопеды спрашивает:
— Угадай, на скольких колесах за ночь спустились камеры?
— Что ж тут долго гадать, вероятно, на всех четырех.
За последние дни покрышки и камеры наших мопедов вконец износились. Но Хартум уже близок. Еще час — и первые прибывшие с севера мопеды въезжают в столицу Судана.
Да, местные власти правы, когда они рекомендуют путешественникам избегать троп и пользоваться железной дорогой, — вот то главное, что мы вынесли из нашей поездки по Нубийской пустыне.
Между Хартумом и Омдурманом
Еще 100 лет назад вряд ли кто-нибудь в Европе слышал о Хартуме. Этот город вспоминали лишь в связи с торговлей рабами. Здесь был перевалочный пункт торговли «черной слоновой костью» на пути из Центральной Африки в Египет и Эфиопию.
Тридцатью годами позже, а именно в 1885 году, о Хартуме вдруг заговорили, но совсем по иному поводу: под его стенами произошел решающий бой между махдистами и англичанами. Ряд блестящих побед суданцев закончился триумфом под Хартумом. Вооруженные дубинками и копьями последователи Махди изгнали из своей страны египетское войско под командой английских офицеров.
В середине прошлого столетия (XIX век) Судан был придатком Османской империи. Ей был подвластен и Египет, хотя Англия уже оказывала на него значительное влияние.
Рабовладение, беспримерное взвинчивание налогов и дикий произвол вызвали возмущение народа, которое вскоре достигло предела. Достаточно было малейшего толчка, чтобы тлеющий огонь превратился в пламя.
Такой толчок вскоре последовал. Мухаммед-Ахмед, сын крестьянина из степей, призвал к борьбе с чужеземным гнетом. И так как он провозгласил себя махди — посланником Аллаха, — число его последователей вскоре удвоилось. При первом же столкновении с армией, находившейся под командованием английских офицеров, Махди одержал победу. В последующих боях махдисты тоже вышли победителями, и английские части, которые тем временем захватили Египет, были вынуждены отступить. После взятия Хартума махдистами Судан стал независимым.
Но народ недолго наслаждался своей свободой. Французы заняли Экваториальную Африку и, двигаясь на восток, достигли Белого Нила, сделав своей штаб-квартирой Фашоду (Кодок). Лишь небольшой коридор связывал теперь английские владения на юге и на севере Африки. Для Англии это было серьезным предупреждением, ибо возникла угроза ее планам создания колониальной империи от Египта до мыса Доброй Надежды. В верховья Нила был срочно отправлен экспедиционный корпус под командованием лорда Китченера. Насильственно согнанные со всех сторон рабочие в рекордно короткий срок (прокладывали по полтора километра в день) построили железную дорогу от Вади-Хальфа до Хартума. Махди и его люди [22] могли противопоставить пулеметам и пушкам англичан лишь копья. Хартум, а вместе с ним и весь Судан пали. Страна была вновь подчинена Англии и Египту [23].
Если в наши дни перейти на другой берег Белого Нила по стальному мосту, ведущему к Омдурману — двойнику столицы, — то справа можно увидеть земляные валы с бойницами. Солнце давно превратило в камень остатки этих укреплений, уцелевших после обстрела английских кораблей. Простая деревянная табличка на стенах напоминает: «В 1898 году здесь защищали свою родину 50 тысяч вооруженных копьями суданцев».
В последующие годы Судан использовался как опорный пункт против Египта. Англия своевременно поняла, что ее положение в Египте крайне непрочно. Поэтому все ее усилия были направлены на то, чтобы отделить Судан (во многих отношениях похожий на своего северного соседа) от Египта и создать здесь свою сырьевую базу. Этим было положено начало многим противоречиям, которые существуют между этими государствами и по сей день. Созданная новая зона орошения между Белым и Голубым Нилом — Гезира [24] — уменьшила долю Египта в распределении нильской воды. Англичане все больше и больше вытесняли египетских чиновников с руководящих постов в Судане. Результатом этого явились антибританские демонстрации и убийство английского губернатора в Каире. Поэтому в договоре 1929 года об использовании вод Нила Англия — в качестве выразительницы мнения Судана — была вынуждена пойти на уступки. Из ежегодного водного баланса в 80 миллионов кубических метров Судан получил только 4 миллиона, а Египет — 60 миллионов. В обоснование своих требований каирское правительство выдвигало то обстоятельство, что Египет полностью зависит от нильских вод, а Судан может использовать влагу дождей, выпадающих ежегодно на юге страны.
В дальнейшем Египет еще раз предъявил претензии на обладание Суданом, чтобы иметь в своих руках ключи к верховьям Нила. В 1951 году Судан был-таки подчинен египетской короне. Но уже через год король Египта Фарук был свергнут с престола революцией, руководимой египетскими офицерами. Новое правительство подошло к старым проблемам с иных позиций. Если до этого времени все спорные вопросы решались силой, то теперь пришли к заключению, что можно достичь того же посредством переговоров. Лозунг Фарука о «единстве долины Нила» остался, но он получил другое содержание.
В 1956 году Судан был провозглашен республикой.
Первые годы, когда во главе кабинета министров стоял Азхари, а потом Халиль, не принесли стране ожидаемого экономического подъема.
Правящая верхушка (это касается главным образом членов второго кабинета) стремилась лишь к тому, чтобы усилить и укрепить свою власть. Упорная межпартийная борьба внутри правительственной коалиции ослабляла экономическую мощь Судана. В стране то и дело вспыхивали забастовки, которые жестоко подавлялись. Отсутствие стабильности и экономическая депрессия, коррупция и напряженность во внешнеполитических отношениях — все это весьма характерно для первых трех лет существования республики. Стоящая у власти партия продемонстрировала, что она не способна бороться за независимость, экономическую устойчивость и технический прогресс Судана.