– Оля, подожди. Не кипятись. Если надо, я могу остаться.
И уже тише:
– Хотя одной будет страшно...
Но подруга её услышала.
– Вот именно! Одной страшно. Поэтому пойдём все! Кому здесь воровать? Людей нет!
Вождь попытался отговорить её от предъявления ультиматума:
– Но как же звери? Могут забраться и попортить.
– От крупного хищника всё равно невозможно защититься. А от мелочи достаточно заткнуть нору, как мы сейчас сделали.
Михаил задумался.
– Логичненько, – поддержала Ира супругу.
– Ну, если только так.
Мужчине пришлось согласиться. Медведя или какого-нибудь саблезуба можно банально прозевать. Невозможно бодрствовать круглосуточно. И защититься от них в одиночку нереально. Придут, разроют, выломают решётку – и попробуй замахай такого. А мелочь, вроде лисы, возможно, отпугнёт сам запах огня. А не отпугнёт – так они всего лишь останутся без мяса. А его в этих местах можно быстро добыть.
– Решено! Завтра идём все. На себе каждый тащит своё оружие, воду и еды на один перекус. На лошади – воды и еды ещё на сутки. Думаю, этого хватит. Не забываем перевязочные пакеты.
– Не забудем! – девушки полезли во внутренние карманы курток, показывая ленты из старой простыни, завёрнутые в обычные пищевые пакеты.
***
Рассвет встретили на вершине сопки. Отсюда было видно, как на восток уходят ломанные гребни холмов. Долины между вершинами пока пустовали. Травоядные, подошедшие к холмам накануне, не стали соваться сюда на ночь глядя и заночевали на равнине. Теперь они бродили, выискивая корм. Судя по всему, путь продолжат позднее. Возможно, к обеду.
Михаил опустил подзорную трубу и спрятал её в пакет.
– Предлагаю спуститься и идти по звериной тропе. Там и снег утоптан, и не надо постоянно спускаться-подниматься.
– Согласна, – кивнула старшая.
– И я. – Повторила Ира.
Мишка тоже гавкнул. Только Гек промолчал, да Лизка меланхолично рылась под снегом. Гаря уже пристроился к материной титьке.
Тропа оказалась не так уж утоптана. Снег, взбитый тысячами, сотнями тысяч копыт, напоминал дорогу в провинциальном городе во время снегопада. Коммунальщики даже не пытаются расчистить, пока не кончится снег. Да и потом не сразу приступают. А люди идут и едут. Кто-то счастливо пробивает путь на внедорожнике, а кто-то пытается не сесть в колею, виляет чуть ли не поперёк. Снег слегка утрамбовывается, потом ломается, снова утрамбовывается, а поверх падает новый, слой за слоем.
Идти получалось, хоть и выматывало. Но на санях они бы не проехали. Перед обедом тропа вслед за долиной, по которой шла, повернула на юг.
Вождь остановился, подождал остальных.
– Думаю, пора забираться наверх.
И поднял руку, предупреждая возможные вопросы:
– Послушайте...
Девушки завертели головами. Ира поняла первая:
– Это топот копыт?
Михаил только кивнул. Зигзагом поднялись по ближайшему склону. Оглянулись на пройденный путь. Вообще, тропа шла не только по самому низу. Довольно много следов рисовали петли, если сопка позволяла подняться. Вот и сейчас по центру долины чернела кривая нитка коровьего стада, а вокруг неё кружились мухами козы и овцы.
Люди не стали дожидаться, когда их подопрут снизу массой копытных, и побрели вдоль гряды, не спускаясь вниз, но и не поднимаясь на особо крутые склоны.
Цель показалась во второй половине дня. Все склоны впереди лежащих холмов зияли провалами. Сотни и тысячи животных бродили по этому карьеру, вылизывая торчащие серые камни. Иногда поддевали копытом или рогами, выискивая особо лакомые кусочки. Михаил долго водил трубой по окрестности. Наконец, решился.
– Нам туда.
Переждали очередной поток лакомок и быстро пересекли долину. Этот склон был особенно крут и обрывист, животные сюда не стремились подниматься. Да и людям не очень просто. Лошадь пришлось заволакивать пинками и долгими уговорами. И всё-таки пришлось оставить в самом конце, возле особенной высокой ступеньки. Зато мучились не зря. В этом месте сохранился естественный навес, мешающий осадкам разрушить выход каменной соли. Она здесь, хоть и лежала тонким слоем, но оставалась такой же изначально белой. И даже блестела кое-где кубиками кристаллов. Михаил выломал один такой, размером с фалангу мизинца, и лизнул.
– Вроде не горчит. И лёгкой солёности, как у калийных солей, не чувствую.
– А ты пробовал калийную соль? – Удивилась Ольга.
– Выписывали хлорид калия. Для правильного обмена веществ.
– Так это хорошо или плохо, что здесь обычная соль? – Уточнила младшая.
Мужчина задумался.
– Пожалуй, хорошо. Калийной соли надо очень мало, а избыток, наоборот – на сердце влияет. Отсутствие тоже, но избыток вреднее. Впрочем, надеюсь, что достаточно калия сможем получать из остальной еды.
Выход соли оказался просто великолепен: чистая, полупрозрачная или матово-белая. Михаил отколол особо крупный кусок и прижал к груди:
– Моя пре-е-е-лесть!
– Блин, Сапегин. Кончай прикалываться! Надо до вечера вернуться с этими сокровищами на базу.
Не откладывая в долгий ящик, занялись сбором. Буквально за час набрали заплечные мешки и загрузили Лизку. Благо лошадка не возражала, с упоением облизывая солёную стену. Со спуском возникли проблемы. Пришлось даже разгружать лошадь, чтобы она могла спрыгнуть в одном месте. Загрузили снова и почапали по своим следам.
К оставленному лагерю подходили настороженно – темно ведь уже. Но всё обошлось. Новых следов не обнаружили, и затычка из вязанки хвороста не потревожена.
За добычей сходили ещё раз – на второй день, и на этом остановились. Уже сейчас получалось 3-4 стандартных мешка – 150-200 кг. Точнее сказать невозможно, всё на глаз. Но сто килограмм – это тот предельный груз, на который Михаил рассчитывал, кроме веса самих саней и вещей на них. Да и время, время поджимало. Вроде незаметно, но животики у девушек увеличивались. И вроде ходят спокойно, но уже не так активно.
***
Обратный путь получился гораздо быстрее. Сказалось как отсутствие петли, когда они по ошибке влезли в холмы, так и возможность срезать по диагонали, зная конечную точку. Плюс то, что ветер дул преимущественно в спину, и не пришлось терять время, пересиживая буран.
Погода радовала путешественников. И вот к обеду 19 числа шестого месяца первого года от Переноса, или пятого декабря по старому стилю, они разгребли заиндевевшие ворота и протащили сани под крышу.
Переглянувшись, бросили всё в том виде, как есть. Заперлись. Задали лошадям сена. Дрова, натасканные перед уходом, и заранее сложенная в печи растопка радовали глаз. Береста быстро зажглась от первой же спички. Холодная труба немного покоптила, но потом дым пробился наружу, увеличивая тягу. Глава семейства откинулся на спинку стула с чаем в руке. Жёны заняли две другие стороны. В очаге приятно потрескивали дрова.
– На сегодня всё. – Решил он. – Только напоить лошадей. Прогреть дом. Ну, и поужинать.
– Помыться бы. – Пожаловалась Ира.
– А выдержим?
Ольга вздохнула и поднялась.
– Я лучше сейчас ещё немного напрягусь, зато потом приятнее будет.
Ира тоже подскочила:
– Я с тобой.
Вождь глубоко вздохнул. Только расслабился, а они снова барагозят. Наконец, настроился на работу.
– Вы растапливайте пока. А воду я помогу натаскать.
Через полчаса он с вёдрами, лопатой и ледокольным топором побрёл к ручью. За время путешествия уже появился опыт сбора воды. Источники в основном стояли замёрзшие. Приходилось вырубать лёд. Пробовали растапливать снег, но он слишком рыхлый. Даже если утрамбовываешь, получается слишком мало. Лёд к тому же оказался чище.
На улице к нему присоединились жёны. В три пары рук быстро натаскали и в баню, и домой – всё ведь вылили перед уходом. Даже чай пили из привезённых запасов.
Перед самой парилкой вынесли воды животине и добавили сена – после бани уже сил не останется.
Так и оказалось. Вяло погрелись, добрели до кровати и рухнули. Хорошо, что и здесь Михаил настоял на том, чтобы заправить постель заранее.