— Ты ха-Машиах? — не сдержавшись, прокричал Каиафа.
— Говорю тебе, я не Христос, — твердо отвечал Погружающий.
— Тогда кто ты? — спросил Елеазар. — Илия?
— Я не он.
— Ты пророк? — спросили с противоположного берега.
— Нет.
— Тогда кто ты? Дай ответ, чтобы мы передали его приславшим нас. Как ты назовешь себя?
— Говорил уже вам, я глас вопиющего в пустыне: «Приготовьте путь Господу».
Человек с противоположного берега снова заговорил, и, прежде чем увидеть его, Каиафа узнал голос. Никодим, член Синедриона и друг Гамалиила, стоял среди других фарисеев.
— Как же ты крестишь людей, если ты не Христос, не Илия и не пророк? — вопрошал Никодим.
— Я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. — Иоханан обвел рукой толпу на берегах. — Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви его.
— Говорю тебе, — зашептал на ухо Каиафе Александр, — мы пришли сюда напрасно.
Каиафа с трудом оторвал взгляд от Иоханана и повернул наконец к дороге на Иерихон. Больше всего ему хотелось остаться одному и помолиться. Но предстоял неблизкий путь обратно в Иерусалим, и Каиафа был убежден, что узнал достаточно.
— Я пока ни в чем не уверен, Александр, — отвечал он, — но одно знаю точно: мы пришли сюда не напрасно.
59
Южный Иерусалим, Тальпиот
Трейси поспешно умылась и причесалась, слегка подкрасилась, заколола волосы на затылке и засунула в карманы джинсовых шорт ключ от номера и мобильник. Еще до того, как приемник подал звуковой сигнал в 10.00, она отправилась к месту раскопок.
Пока Трейси спускалась с холма, на котором стоял «Рамат-Рахель», и шла вдоль дороги, заболели ноги. Она свернула к стройке и пошла, осторожно ступая, по пыльному тротуару. Сейчас она могла гораздо лучше рассмотреть местность, чем из машины, когда за рулем сидел отец или Карлос. Знакомые вывески поражали воображение. «Мазда», «РЕ/МАКС Риелторз», «Пицца Хат»… и даже кошерный «Макдоналдс»! Все надписи — на трех языках: иврите, арабском и английском. Улицы уже, чем дома, а дома стоят вплотную друг к другу.
Трейси дошла до гробницы. На стройке кипела работа, был слышен гудок большегрузного самосвала, дающего задний ход, — казалось, он где-то рядом. В воздухе висела пыль. Желтые ленты вокруг гробницы исчезли, но дыра в земле осталась, ее лишь кое-как замаскировали нестругаными досками.
«Интересно, — подумала Трейси, — гробницу засыплют или просто сделают лишнее перекрытие?»
Двое рабочих забыли о работе и стали глазеть на нее. Один вытер лоб тряпкой, присвистнул и что-то крикнул — Трейси показалось, что он обращается к ней.
И вдруг она подумала, что шорты у нее слишком короткие, футболка слишком облегает грудь, а вырез чересчур откровенный. Трейси отвернулась, демонстративно не обращая на рабочих никакого внимания, и увидела место, где отец оставил оборудование. Теперь там ничего не было. Ни помоста, ни подъемника, ни генератора — ничего. Трейси поглядела по сторонам, но оборудования так и не увидела. Может быть, она плохо запомнила место?
Нет, это было именно то место. Метрах в трех от входа в гробницу. А теперь оборудования нет. И означать это может только одно.
Она достала мобильник. Если не считать случая, когда отец попросил отправить Игалю Хавнеру фотографии находок, она нечасто им пользовалась, так как звонки и сообщения стоили дорого, но все равно держала телефон при себе. Это была привычка, кроме того, мобильник заменял часы. Сейчас было 10.14. Значит, Карлос уже побывал здесь. Конечно, он наверняка тут уже был. Погрузил оборудование и… уехал.
Она потеряла его.
60
Южный Иерусалим, Тальпиот
Трейси растерялась.
Посмотрела на дорогу, которая поднималась по холму в сторону отеля «Рамат-Рахель», и заплакала. Так же горько она плакала, когда улетала из Чикаго. Некуда податься… только к отцу. Нечего ждать… кроме очередного отказа. Нечего делать… только страдать от одиночества.
«Можно было не уезжать из Чикаго — все равно ничего не изменилось», — подумала она, разглядывая придорожную пыль.
Рядом кто-то закричал. Подняв глаза, Трейси увидела рабочего, того самого, который присвистнул ей вслед. Он шел прямо к ней. Крепкий, на руках и груди играют мускулы. Бритая голова блестит на солнце. Такой может голыми руками разорвать на части. Или что похуже.
Сердце заколотилось. Другие рабочие, которые до этого с интересом на нее поглядывали, теперь сделали вид, что ничего не замечают. Вряд ли кто-то вступится за нее в случае чего. Если направиться в отель, то придется идти навстречу этому человеку, который явно ее преследует. И Трейси пошла в другую сторону, прочь от него и от «Рамат-Рахель».
Рабочего это не смутило. Он прибавил шаг, и то же самое сделала Трейси. Посмотрела вперед. Бежать некуда. Дома по обеим сторонам улицы. Может, забежать в какой-нибудь магазин? Там ее защитят. А может быть, она окажется в ловушке.
Рабочий снова что-то крикнул, более настойчиво, видимо убеждая ее остановиться, но Трейси понимала, что если он приблизится, деваться будет некуда. Она пошла еще быстрее, почти побежала.
И вдруг прямо перед ней остановилась большая машина, взвизгнули тормоза, из-под колес полетели песок и щебенка. Все произошло так быстро и так близко, что Трейси закричала, закрывшись руками.
— Трейси!
Она опустила руки.
— Трейси, стой!
Знакомый голос. И ее назвали по имени. Трейси обернулась. Рабочий был совсем рядом, она оказалась между ним и машиной.
И тут Трейси увидела знакомое лицо, хоть и не сразу поняла, кто это. Карлос! Он вышел из «лендровера» и направился к ней, широко улыбаясь.
— Это ты! Что ты здесь делаешь?
Вскрикнув от облегчения, она бросилась Карлосу на шею.
— Что ты здесь делаешь? — повторил он.
Трейси пробормотала что-то и увидела, что строитель стоит рядом. Она снова вскрикнула и попыталась укрыться за спиной Карлоса.
— Что происходит?
Он ничего не понимал.
Трейси не знала, к кому он обращается — к ней или к человеку, который хотел напасть на нее. Единственная надежда — Карлос сможет ее защитить. Но строитель выше и сильнее.
Рабочий заговорил, и Карлос что-то ответил на иврите. Трейси слушала их разговор из-за плеча Карлоса. Похоже, беседа была дружеская. Посмотрев Карлосу в лицо, Трейси увидела, что он улыбается.