Читать интересную книгу "Смерть империи - Джек Мэтлок"

Кое–какие из «тезисов» казались списанными с Конституции США. Их мало что связывало с «Манифестом Коммунистической партии» или даже с «Капиталом», хотя слово «социализм» употреблялось. Именовавшееся «социализмом», выражаясь советским языком, выпадало из вида. Описываемое в «тезисах» как–то ближе было к европейской социал–демократии.

На следующее утро президент Рейган собрал небольшое совещание в комнате с акустической изоляцией, которую специалисты по безопасности собрали в гостинице и куда мы забирались, когда позволяли себе разговоры, которые нельзя было подслушать. В мою обязанность входил обзор состояния политической обстановки в Москве, и я начал с «тезисов» к партийной конференции. Кратко суммировав их содержание, я заметил президенту: если сказанное в тезисах окажется правдой, то Советский Союз уже никогда не будет таким, каким он был в прошлом. Хотя «тезисы» не дотягивали до демократии, в том как мы ее понимаем, они содержали семена освобождения страны. Если свобода слова, печати и собраний действительно будут гарантированы, если будут дозволены выборы со многими кандидатами и тайным голосованием, если принципы судебной независимости будут закреплены в законе, тогда — я не сомневался — вскоре придет конец монополии Коммунистической партии на власть.

Конечно, постановка таких целей еще не означала, что достичь их удастся скоро — или что они вообще достижимы. Однако официальное провозглашение целей явилось важным шагом к установлению демократических процедур. Коммунистическая бюрократия станет сопротивляться подлинным переменам, зато информированное население, вооруженное правом голоса, способно будет, как нам представлялось, оказать мощный нажим, дабы осуществить их.

В то время я не знал, что Горбачев намеревался пойти еще дальше. Он настаивал на признании политического плюрализма и на внесении поправок в Конституцию, с тем чтобы разрешить многопартийную систему, однако это было отвергнуто Политбюро. По словам Аркадия Вольского[34], присутствовавшего на заседании в качестве наблюдателя, с Горбачевым голосовали только Яковлев, Шеварднадзе и Виталий Воротников. Горбачеву придется ждать еще два года, прежде чем Коммунистическая партия согласится покончить со своей узаконенной монополией на политическую власть.

Тем не менее, даже в усеченной форме, дозволенной Политбюро, «тезисы» безошибочно свидетельствовали, что Горбачев внутренне принял нашу программу из четырех пунктов. Борьба за предоставление защиты прав человека, за открытость и демократизацию страны стала признанной составной частью перестройки.

Целование младенцев на Красной площади

Приезд Рональда Рейгана в 1988 году был первым визитом президента США в Москву со времени встречи Никсона с Брежневым в 1974 году Рейган произвел на советскую общественность куда более глубокое впечатление, чем Никсон. В конце концов, вот он, человек, всего пять лет назад назвавший Советский Союз империей зла, а ныне прибывший заявить, что страна стала на верный путь и ей следует идти по нему, не отклоняясь, дальше.

Горбачев нуждался в поддержке Рейгана и визите Рейгана, чтобы доказать: его внешняя политика приносит плоды. Успешный саммит придал бы ему силы и уверенности на партийной конференции, которая, надеялся Горбачев, выскажется за более радикальный курс реформ, чем тот, какого до той поры удавалось добиваться от его коллег.

Перед самым приездом Рейгана в Москву Сенат США ратифицировал договор по вооружениям средней дальности, так что стала возможной церемония обмена ратификационными свидетельствами. Это становилось приятным подтверждением продвижения американо–советских отношений в конструктивном направлении, подтверждением того, что уничтожение оружия укрепляет, а не ослабляет безопасность СССР. Вадиму Загладину больше незачем было опасаться «першинга», способного ударить прежде, чем политик успел бы добраться до убежища.

Подспудно Рейган четко обозначил цену своей поддержки: он прибыл, решительно настроенный поставить во главу угла повестки дня вопросы прав человека и демократизации. Еще до начала обстоятельных бесед с Горбачевым президент встретился в Спасо—Хаузс группой отказников и политических диссидентов, а в последующих выступлениях подчеркивал необходимость становления демократических институтов и защиты прав личности.

В Клубе писателей, где Рейган обедал с интеллектуалами многих сфер творчества, он указал, что произведения Солженицына до сих пор все еще не опубликованы. Когда мы покидали клуб, Сергей Залыгин, редактор «Нового мира», отвел меня в сторонку и сказал: «Передайте президенту, что мы с ним согласны. Просто срам, что до сих пор не опубликован «Архипелаг ГУЛАГ». Но скоро напечатаем. Я этим займусь». И он занялся. Год не кончился, а шедевр Солженицына уже публиковался частями в журнале с тиражом более миллиона экземпляров.

В Московском университете Рейган воодушевил студентов торжественной одой свободе. Ключ к прогрессу, сказал он им, это «свобода: свобода мысли, свобода информации, свобода общения». Желая соотнести принцип политической и экономической свободы с российской традицией, президент процитировал русского философа, современника Вольтера и Бенджамина Франклина, Михаила Ломоносова, чьим именем назван Московский университет: «Исследователи нынешней эпохи предприимчивы, это люди, у кого хватает воображения, мужества идти на риск и достает веры, дабы не устрашиться неведомого». Завершая обращение к студентам, Рейган вновь обрисовал свою мечту о мире без барьеров, препятствующих путешествиям и взаимообмену идеями, во многом так же, как в Вашингтоне летом 1984 года, когда он призвал расширить американо–советские культурные связи. Его юных слушателей явно тронула его речь: поднявшись с мест, они устроили овацию, не смолкавшую несколько минут.

Во время одного из перерывов в беседах оба лидера, Горбачев и Рейган, вышли на Красную площадь. Толпа была редкой, поскольку агенты безопасности КГБ удерживали большинство туристов поодаль, но Рейган поприветствовал семейную пару с младенцем и взял его на руки: поступок, характерный для любого политика, оказавшегося в кольце камер и фотоаппаратов. Впрочем, в данном случае он символизировал гораздо большее. Жестом из ритуала политической кампании здесь, в символическом центре Советского Союза, американский президент показывал: есть, существуют человеческие качества, которые нас объединяют. Пред ним больше не было враждебной силы, президент общался с человеческими существами, которые, как и мы, всеми силами стремились отыскать путь к мирной и более процветающей жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});