А на лицо Ретту Батлеру сыпалась пыль.
Рамон Рохас исступленно топал ногами, бил в доски крыльца прикладом своего карабина.
— Он где-то здесь! Я в этом уверен. Он настолько слаб, что не мог уйти далеко.
К крыльцу подошел средний Рохас.
— Послушай, Рамон. А если он спрятался в доме Бакстеров?
— Что? — заревел Рамон.
— А что! Теперь это самое надежное для него место в городке. Ведь его нигде больше нет.
— Он должен быть здесь! — крикнул Рамон.
Силы оставили Ретта Батлера. Он почувствовал, что измучен настолько, что подняться на ноги, ему можно будет только ценой неимоверных усилий. Но его убежище было довольно надежным. Никто не догадывался, что Ретт Батлер лежит прямо под ногами Рамона. А ведь Рамон мог от злости выстрелить в доски крыльца и тогда бы пуля прошила Ретта Батлера насквозь.
Ретт видел сапоги людей, суетящихся во дворе, видел копыта коней. Отблески огня заливали весь двор, было довольно светло, дым тянулся над выбеленной оградой.
И Ретт Батлер ощутил, что ему не хватает воздуха.
«Только бы не наступил приступ кашля, — подумал он, — тогда все кончено».
Он устало опустил голову на руки и следил за происходящим во дворе.
Бандиты выносили пожитки, а Рамон, стоя посреди двора, кричал:
— Эстебан, Эстебан!
Младший из Рохасов подбежал.
— Эстебан, — Рамон схватил брата за плечо. — Переверни весь город, найди мне этого гринго. Он должен быть где-то здесь, я это чую.
Эстебан оскалил зубы, они грозно блеснули на его задымленном лице.
— Я обязательно его разыщу, обещаю тебе, брат, и пристрелю собственными руками.
— Только не это, — встряхнул своего младшего брата Рамон, — ведь только он знает, где спрятана Морисоль.
Эстебан повернулся, а Рамон еще раз напомнил:
— Только не убивать. Ищите его повсюду, в конюшнях, на чердаках, ищите в церкви. Он должен быть где-то здесь.
Ретт Батлер увидел, как Эстебан, прихватив с собой четырех бандитов, бросился за ворота.
А Рамон кричал им вслед:
— Прочесать каждый дюйм города, все дома.
И тут же, поняв, что Эстебан уже не слышит его, схватил за руку пробегавшего подручного.
— Рубио, за мной!
И мужчины бросились в горящий дом, чтобы выносить пожитки.
А дон Мигель собирал вторую группу для поисков Ретта Батлера. Он давал указания:
— Если найдете гринго у кого-нибудь в доме, сжигайте этот дом, а хозяев убить, как собак. Ищите его поближе к дому Бакстеров. Скорее всего, он пополз туда, ведь только у них он может надеяться на помощь. Давайте к дому Бакстеров.
Но вот внутренний двор дома Рохасов опустел. Было слышно, как гудит пламя, как потрескивает дерево и перекрытия.
Бандиты покинули дом и двор. Ретт Батлер приподнял голову и прислушался. Нет, никаких посторонних звуков не было слышно. Лишь гул пожара и далекие крики в городе. Оттуда слышались и редкие выстрелы, и удары прикладов в двери.
«Пора», — решил Ретт Батлер и, превозмогая боль, выполз из-под крыльца.
Он прополз вдоль стены дома, жар пожара обжигал его лицо, руки, но Ретт не обращал на это внимания. Он понимал, что, остановившись, уже не найдет в себе силы двигаться дальше. Он упрямо полз к распахнутым воротам.
— Лишь бы никто не успел вернуться, — шептал он, — только бы никто не вернулся.
«Если мне удастся выбраться отсюда, я знаю, что буду делать…», — но даже думать Ретту Батлеру было тяжело.
Скорее всего, это были какие-то несвязные обрывки мыслей. Но интуиция и природная способность выходить из самых сложных ситуаций вела его. Он медленно продвигался к воротам.
За его спиной послышался грохот обрушившихся перекрытий. Но Ретт Батлер даже не вздрогнул и не обернулся. Перед ним была цель — чернеющий в ночи провал ворот. Он упрямо двигался к этой цели. Жар пожара становился слабее, и Ретт уже почувствовал на лице прикосновение ночного прохладного ветра.
Вдруг до слуха Батлера донеслись крики и топот лошадей.
«Неужели меня сейчас поймают?! Неужели увидят?!»
Он прильнул к черной земле, трава щекотала его лицо, впивалась в кровоточащие раны. Но всадники промчались буквально в нескольких шагах от него. Ретт Батлер облегченно вздохнул.
Но надо было ползти дальше, надо убраться, как можно скорее от дома Рохасов.
И он полз, тяжело передвигая руки и ноги.
Наконец, Ретт выбрался за ворота и пополз по высокой траве. Он знал, куда ему надо попасть: только хозяин таверны может его спасти и поможет укрыться. Только он. И больше никто.
Он полз вдоль дощатого забора, к которому были привязаны лошади.
Животные стригли ушами, тихо ржали, стучали копытами в пыльную землю и испуганно косили на полуживого ползущего мужчину своими большими влажными глазами, в которых сверкали отблески пожара.
«Только бы они не испугались меня, — подумал Ретт о лошадях, — только бы не бросились от забора, иначе меня обнаружат».
Но лошади отнеслись к Ретту Батлеру хотя и настороженно, но все же спокойно и не выдали его присутствия.
Ретт на четвереньках пробрался вдоль забора, опираться на левую руку он не мог, так нестерпимо болели раздробленные суставы.
«Куда же теперь?» — немного испугавшись, подумал Ретт Батлер, оглядываясь по сторонам. Он с трудом соображал и не сразу смог представить себе, где находится сейчас.
Пахло почему-то свежеоструганными досками. Это был задний двор таверны, тот, в котором работал старый седобородый гробовщик. Вокруг Ретта Батлера валялись смолистые стружки, стояли готовые и еще недоделанные гробы. В темноте они казались странными белыми изваяниями.
— Черт! — прошептал Ретт Батлер, — может быть, один из этих гробов для меня.
И он прикоснулся правой рукой к оструганным доскам.
— Но нет, мне еще рано умирать. Моя звезда еще не закатилась.
И Ретт Батлер глянул в небо. Но как ни напрягал он свой единственный не заплывший глаз, на темном небе не смог заметить ни одной даже тускло поблескивающей звезды.
— Черт, черт, — прошептал Ретт Батлер, — от этого пожара столько света, что меня могут заметить. Даже звезд на небе не видно.
А дом Рохасов полыхал, рушились стропила, снопы пламени взмывали к черному небу, дым стлался над городком.
И все это время тревожно вздрагивал колокол на часовне и звон набата летел над Сан-Мигелем, парализуя страхом его жителей.
И, действительно, по городку бегали только вооруженные люди Рохасов, слышались выстрелы, грязные ругательства, проклятия.
Они искали Ретта Батлера.
А он, притаившись среди оструганных, пахнущих смолой досок, прижимал к груди револьвер, готовый в любой момент нажать на спусковой крючок. В глазах плавали разноцветные круги, тошнота подступала к горлу. Ретт Батлер распухшим языком облизывал разбитые губы. Правый глаз совсем ничего не видел, плечо и все суставы ныли, и каждое, даже едва заметное движение приносило нестерпимую боль, от которой Ретт Батлер терял сознание.