Когда они остановились, начали дрожать и наклоняться розы на следующей плантации, быстро роняя алые лепестки, острые шипы, вздрагивая отростками.
Наконец, когда розы вновь успокоились, огромная плантация, покрытая смесью львиных зевов, анютиных глазок, сочных, обвитых плющом льнянок, ирисов, алтеев, нарциссов, фиалок и подсолнухов, взорвалась жизненной энергией: лепестки взмыли к небу, цветки разлетелись во всех направлениях; возник сильный, дикий, буйный завывающий звук. И — опять тишина.
Лежа между влажных, словно точеных из слоновой кости бедер, Корнелиус вздохнул и улыбнулся в невидящее лицо капитана Харгрейвс — служащего американской консультативной комиссии в Европе. Капитаном была крупная, плотная девушка.
Кожа Джерри, черная, как у биофранта, блестела, и он думал о некоторых девушках, которых он знавал, посматривая на цветы у себя над головой и на глаза Флоры Харгрейвс, медленно остывавшие. Он скатился в сторону и потянулся за сигаретой.
Послышался низкий звук. Он глянул в небо: оно было чистым.
Когда он вернулся взглядом к Флоре, ее глаза уже закрылись: она спала, покрыв своими сверкающими золотисто-каштановыми волосами подушку из сломанных лепестков, с полным спокойствия совершенным лицом, с медленно высыхавшими капельками пота на таком еще молодом теле. Он наклонился и оставил легкий поцелуй на ее левой груди, коснулся ее прелестного плеча, поднялся и отправился искать ее форму туда, где она аккуратно сложила ее у пятачка кремовых нарциссов.
Молодой человек под тридцать лет с крепким мускулистым телом, с большими нового образца часами фирмы «Либерти» на каждой руке, на манер подвесок; с эбонитовым загаром и волосами даже не блондина, а молочно-белыми, Джерри Корнелиус был революционером старой школы, хотя его фактические заявления свидетельствовали об обратном.
Напевая себе под нос песенку из раннего Джимми Хендрикса («Хитрая леди»), Джерри оглянулся в поисках своей одежды и обнаружил ее на траве рядом с формой Флоры. Он взял свой вибропистолет с хромированными накладками, лежавший на куче одежды, и сунул его в кобуру, которую затем закрепил ремнем на обнаженном теле. Затем натянул бледно-лиловую рубашку, красные подштанники, красные носки, синие, как ночь, брюки с ярко окрашенным низом — от Кардена, которые дополнил двубортный пиджак, привел в порядок свои длинные белые волосы, достал из кармана зеркало и пригладил широкий пурпурный галстук, словно в запоздалом раздумье глядя на свое отражение.
Весьма отталкивающая внешность, подумал Джерри, сложив губы трубочкой и улыбнувшись. Он поднял форму Флоры и положил ее рядом с девушкой; потом, утопая по колено в цветах, пошел к калитке сада, рассекая солнечные лучи и цветочный ковер.
3. Бешеный вертолет против человека
За стеной женщины из средних слоев, прогуливавшиеся по дорожкам удовольствий, нервно или с явным неодобрением посмотрели на человека, запершего за собой калитку с таким видом, словно это место принадлежало ему. Они приняли его по ошибке за прифрантившегося негра, и посчитали вполне вероятной именно его вину в нарастающем низком гуле, так как у него был с собой предмет, похожий на транзисторный радиоприемник.
Джерри сунул ключ в карман и удалился в направлении Лесного сада с его водяными потоками и тенистыми деревьями, который был окружен рестораном Солнечного павильона, правда, он еще не был открыт.
Он прошел через несколько черных дверей с табличками «Аварийный выход» и остановился перед лифтом, пробормотав словечко вахтеру и билетерше; те кивнули. Девушка вошла в лифт, а он решительно пошел вниз.
Джерри повернул обратно к Лесному саду. Когда он добрался туда, низкий звук послышался где-то совсем рядом, и Джерри, подняв голову, увидел вертолет, двигавшийся вверх и медленно перемахивавший через наружную стену, молотя своими винтами по воздуху, срывая листву деревьев, взметая лепестки цветов во всех направлениях.
Женщины заверещали, не зная, что делать.
Джерри достал свой вибропистолет: вражеский вертолет он узнавал с первого взгляда.
Вертолет был огромным — более сорока футов в длину, — он, пролетая вплотную к верхушкам деревьев, с мотором, издававшим какой-то грудной, полный угрозы звук, накрыл своей тенью сад.
Джерри поспешил через открытое пространство на затененную деревьями лужайку Лесной просеки, не обращая внимания на жалившую его лицо листву.
Зашипело автоматическое оружие, и пули струйками ударили по бетону. Джерри переложил вибропистолет в правую руку и прицелился, но он едва различал эту большую цель, ибо пролетавшие со свистом лепестки хлестали его по лицу. Отступив назад, к самому пруду, он споткнулся, поскользнулся и оказался по пояс в холодной воде. Листьев на деревьях почти уже не осталось, а лопасти все тарахтели и тарахтели.
Кто-то закричал ему в микрофон:
— Е…НЫЙ поросенок! Е…ный поросенок! Е…ный поросенок!
Старые леди задохнулись и в панике бросились кто куда, натыкаясь на испорченный лифт и блокированные аварийные выходы. Они сгрудились под арками Сада Тюдоров или бросались плашмя на землю под низкие стены Испанского сада.
Несколько пуль, выпущенных из вертолета, ударили в стайку шумливых уток, и кровь и перья перемешались с летящими листьями. Джерри не очень решительно выстрелил в ответ.
Вертолет — «Западный ураган» с семьсотпятидесятисильным двигателем, главная машина Элвиса Леонидса, — слегка накренился и завис над пустотой, в которой плескался фонтан, затем начал падать все ниже и ниже, едва не задевая своими пятидесятитрехфутовыми лопастями деревья.
Пулемет опять зашипел, и Джерри был вынужден нырнуть под воду и укрыться под маленьким каменным мостиком. Из вертолета выпрыгнул человек, размахивая оружием. Он устало пошел к тому месту, где нырнул Джерри. На поверхности виднелась кровь, но то была кровь уток и голубей.
Джерри улыбнулся и направил свой вибропистолет на человека с автоматом; тот задрожал. Его охватила мощнейшая судорога, и он рухнул, выронив оружие.
Вертолет начал подниматься; Джерри помчался на него.
— Тихо! — кричал он. — Спокойно!
В вертолете могло быть около девяти человек, не считая пилота. Он бросился через люк. Упавший мегафон освободил проем. Сверху вниз на него таращился пилот. Вертолет начал набирать высоту.
Джерри высунул голову из люка. Напуганные женщины — их шляпки напоминали разноцветный крем — выли, обращаясь к нему:
— Мы на мели! Нам не выбраться! Мы умрем с голоду! Хулиган! Вернись в свою страну! Помоги!
— Не беспокойтесь, — отозвался Джерри, пока вертолет поднимался. Он поднял мегафон. — Ресторан скоро откроется. Встаньте в очередь. Это поможет вам, если вы будете вести себя нормально! А тем временем…
Джерри швырнул магнитофон на землю, и тот начал наигрывать попурри из самых знаменитых хитов Джорджа Формби, включая «Когда я мою окна», «Свет мой, Фанни» и «Лекарство тетушки Мэгги».
— И не забудьте Старушку Райли, Макса Миллера и Макса Уолла! Это во имя их вы страдаете сегодня!
Когда монотонно гудящий вертолет исчез из вида, женщины забормотали что-то, кривя губы в неодобрительной усмешке, пока Джордж Формби пел о кончике своей маленькой сигары, но все же встали в длинную послушную очередь к ресторану.
И восемь дней спустя они все еще будут стоять там, или сидеть, или лежать, где упали. Сквозь стеклянные стены ресторана у них будет возможность каждый день между тремя и пятью часами видеть, как официантки расставляют на столах маленькие сэндвичи, лепешки и пироги, а несколько позже опять убирают их. И если какая-нибудь леди подаст сигнал официантке, та лишь помашет в ответ, глянет с извиняющейся улыбкой и укажет на сообщение о том, что ресторан закрыт.
Одна пухлая средних лет домохозяйка в пестром костюме с явным неодобрением крепко прижала к животу сумочку. Песни Джорджа Формби, теперь уже скорее грубые, тем не менее все еще были в ходу.
— У меня отвратительное ощущение, — сказало она. — Это безнравственно…
— Не начинайте суматоху, дорогая.
Забыв недавнее огорчение и беззаботно крякая, веселые утки снова ковыляли по лужайке.
4. Спой мне, милая, в нашем замке агонии
— Выбросишь меня у Эрлс-корт, ладно? — сказал Джерри, поглаживая затылок пилота своим пистолетом.
Вертолет сердито сунулся вниз, к плоской крыше заведения «Бир-Э-Гого», недавно построенном на площадке рядом с Биллабонг-Клуб, и завис там с явным нетерпением.
Джерри открыл люк и выпрыгнул, элегантно провалившись через тонкое шиферное покрытие и приземлившись с глухим ударом на заплесневелых мешках с мукой, наполнивших его нос запахом сырости. Крысы бросились врассыпную, но оглянулись, чтобы посмотреть на него из темных местечек. Он со вздохом поднялся, отряхивая костюм и наблюдая через образованное его телом отверстие с острыми краями, как геликоптер исчезал в небе.