Читать интересную книгу Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

– Вероника, Вероника! Наверное, тебе бы самой стоило родиться парнем, чтобы всю жизнь класс показывать и демонстрировать силу духа. Справилась бы или нет, сама-то как чувствуешь? Для мусульманской же девушки не выйти замуж – позор и стыд, а за кого, позволь спросить тебя, родителям выдавать чеченских невест? Это вы, русские, стольких парней и мужчин уложили в гробы, что теперь потерь не сосчитать.

Так вот мать возвращалась из бани и говорила мне, старшему сыну, что видела хорошую девушку из достойного рода, а через несколько дней уже играли свадьбу, и я увозил жену подальше от бомб, снарядов, взрывов, пожаров и канонад. Ника, я все же глубоко убежден, что любая женщина нуждается в мужской поддержке и попечительстве – так самой природой задумано. Тебя же, непримиримую гордячку и горячую революционерку в отношениях между полами, судьба еще нос к носу столкнет с твоими же свободолюбивыми принципами. Уж в этом поверь мне на слово, хотя лично я от души желаю тебе победы над собой же. А может, и станет у тебя все хорошо, и ты сумеешь себя найти, что это я заранее проблему программирую… Все будет у тебя отлично!

– Однако и ревнивая ты женщина. Очень ревнивая и тем опасная! – несколько секунд помолчав, вдруг рассмеялся Руслан: – Да ты не просто хочешь, а требуешь, чтобы мужчина до конца дней своих любил бы только одну тебя!

Нет, ни на что несмотря, хорошее было время, когда мы все почти каждый день были вместе: два В – Вероника и Вадим, два М – Майя и Марат и в дополнение к нам радостно присоединялось Р – тогда еще свободный, как ветер, и одинокий Руслан. То была наша живая, бурлящая, цветущая, чудесная, неповторимая молодость!

Глава 15

Самолет мягко приземлился в уже таком родном и привычном Осло. Тишина, покой, неспешность, несуетливость и несуетность и полное отсутствие многоголосицы – не аэропорт, а лечебно-профилактический санаторий. Я знала, что за день до моего прилета Вадим уходил с работы проводить на родину родителей, и не стала напрягать его с моей встречей. Говоря честно, мой красивенький чемоданчик на транспортере прямо-таки раздувался от неимоверного количества книг на русском, в большинстве своем – русских учебных пособий для Игорька, и был тяжел, могуч и малоподъемен, как мраморный стилобат, а дорожная сумка «Кэмел» (подарок мужа) роскошного серебристо-пепельного цвета чрезвычайно переливчато, как колокольчики, позванивала вообще-то ограниченным к ввозу в Скандинавию разнообразным алкоголем крепких видов.

Никому не составляло особого труда лениво протянуть в одном из скандинавских аэропортов руку за тележкой, комфортно докатить ее до специального серебристо-стального и вытянутого по форме в виде стрелы поезда-экспресса, а на вокзале в Сандвике взять такси до дому. Ласковой и мягкой улыбкой очаровала высоченных норвежских блондинов-таможенников, которые с видимым удовольствием, смешанным с легким немым удивлением, вернули мне мой российский паспорт с двухглавым орлом. Уж больно и видом, и обликом я мимикрировала под скандинавку за все годы проживания в их стране студеных фьордов и заснеженных скал. Впереди ждало возвращение к вечно критикующему, ничем никогда не удовлетворенному супругу. Едва ли он мог изменить характер в лучшую сторону за время моего слишком краткосрочного отсутствия. Но… сейчас о негативном лучше вовсе не думать. Как говорится в Екклезиасте, «всему есть свое время», и ждет еще впереди времечко для подобных мыслишек, ой ждет, ждет! И не от меня то зависит, и ничего тут ни поделать и ни изменить.

В самом разгаре стояло дивное лучезарное лето. А в такое благое время в Норвегии, омываемой благословенными водами Гольфстрима, совсем как в Испании, – купайся не хочу в прозрачном голубом море и валяйся-загорай на теплом, девственно чистом, серебристо-белом песке. И такое безбрежно синее, безудержно ласковое небо над головой, и такой невероятно соленый, альбатросами кричащий, свежий с капельками бриз в лицо.

Мечтательно предвкушая, как мы с Игорьком будем замечательно проводить остаток лета попеременно на пляжах Сандвики, Странда (а по-норвежски это и значит пляж) и Снаройи с соками, гриль-сосисками и мороженым, я ввалилась в озаренную полуденным солнцем, сияющую белизной квартиру со своим пузатым чемоданом и звенящей сумкой. С нетерпением ожидавший маму Игорек находился дома один. Он резво выбежал в коридор и бросился мне на шею, но был немного расстроен, что все утро непрестанно глядел в окно, боясь упустить приезд мамочки, а вот стоило чуть-чуть отвлечься на мультик по телевизору – так она сразу тут как тут.

С огромной радостью целуя золотистую, пахнущую сразу морем, солнцем, ракушками, ветром, цветами и отлично подстриженную голову своего родного сыночка, его искренне заверила, что так оно в жизни всегда и случается, и сразу же, старательно подражая в движениях добрым феям из детских сказок, принялась выкладывать из чемодана многочисленные подарки для Игорька: книжки, диски, дискеты, игры, одежду, обувь, русские конфетки и шоколадки и т. д. и т. п. Бабушка с прабабушкой его необычайно задарили, талантливо подражая легендарному рогу изобилия.

– Мамочка, на отдыхе мы ели мясо крокодила, акулы и даже кенгуру. Крокодил – он самый вкусный. Нет, бабуля сама готовила. Она почему-то не захотела жить в отеле, поэтому папа снял для нас одноэтажную виллу из стекла, а вокруг много-много пальм и бассейн. Зато мы с дедулей, наоборот, каждый день ходили в отель. На вилле было немножко скучно, а там я играл с английскими мальчиками в гольф, участвовал в конкурсе-викторине, записался на курсы прыжков в воду и подводного плавания для детей, даже на экскурсии нас возили, а дедушка обнаружил киоск, где продавались русские газеты, и любил их читать и пить пиво.

В общем, судя по рассказу, сынуля отдыхом остался доволен, и слава Богу. Ближе к вечеру с работы одним из главных конструкторов большой интернациональной корпорации по строительству судов, нефтеналивных танкеров и прочих больших ремонтных кораблей вернулся теперь всегда серьезно-суровый Вадим. Он просветлел смурным сосредоточенным лицом, увидя меня после месячной разлуки, а ночью любил почти так же нежно, как в юности.

Невозможно описать, как изумительно становится во всем теле от теплых светоносных импульсов, подобно концентрическим кругам на воде ласково расходящимся из еще мягко пульсирующего центра во все кончики тела. И вот, наконец, совсем уносишься из нашего бренного мира и с небывалой легкостью попадаешь в тот высший блистающий мир, полный неги, блаженства, наслаждения и радости. Охватывает удивительное ощущение собственной беспредельности и покоя, удивительно сладкого покоя, но шепот любви ничуть его не нарушает. Приходит восторженное до закипания слез чувство красоты мира и тогда счастье: полное, душевное и телесное наконец-то наполняют тебя до краев, как самое дорогое сокровище, как священный сосуд любви. Ничего на свете не может быть прекраснее этого состояния: не чувствуешь ни тревог, ни страданий, ни суеты сует, ни тяжести повседневности, ни нервозности навязываемого обществом ритма жизни, ни веса собственного тела, ничего… ничего. Только солнечное счастье, небесно-лазоревое блаженство, голубой цвет вечности и бесконечный безмятежный покой. Любовь, как и смерть, есть вечная кульминация жизни, ее сияющая вершина, ее великое умиление, ее слияние с высшей гармонией. Так было, есть и должно быть. Все у нас было хорошо и спокойно, совсем как нагадала в Москве знаменитая ясновидящая. Однако к самому концу лета муж снова помрачнел, закритиковал, заупрекал в нерачительном хозяйстве и излишних денежных тратах, стал напряжен, суров и грозен, и тут-то его срочно послали на конференцию в Сидней. Я на несколько дней вздохнула с облегчением.

Подруга Алена и так-то цвела, как роза, а уж отдохнув, так по-особенному: высокая, подтянутая, бронзово-загорелая, сверкающая яркой рыжиной в каштановой супермодной стрижке. Косметология являлась ее хобби с девичества, так что в Санкт-Петербурге она посетила самые престижные, по последнему слову техники оборудованные салоны и там сделала себе дополнительное выравнивание кожи лица, постоянную обводку глаз, губ и бровей, окончательную и бесповоротную электроэпиляцию всех волос на теле, хотя и раньше их с сильной лупой в упор было не увидеть, а также покруче округлила бедра, перегнав жирок с одних мест на другие с помощью новейшей технологии.

Вместе с ней, теперь совершенно ослепительной крутобедрой шатенкой, мы стали ходить лишние жиры сгонять в мое отделение С.А.Т.Са, а до того она упорно, уперто, почти каждый день тренировалась ближе к офису своей работы, там же брала часы аэробики и в дополнение – спортивного степа. В общем, Аленка во всем была фанаткой, как я во всем – лентяйкой.

Тренажерные залы с многочисленным спортивным оборудованием до смешного напоминали инквизиционную камеру пыток, как она экспонируется в Праге в музее с аналогичным названием, но только стерильно-чистую и сильно модернизированную до требуемой приличным обществом кондиции. Кстати, скандинавские, скупые на эмоции и слова, люди усердно занимались на тренажерах с такими нордически-серьезными и сосредоточенными лицами, с до предела сжатыми зубами – просто вылитые убежденные еретики-отступники, упражняющиеся перед сожжением. Правда, и на Аленкиной очаровательной мордашке время от времени возникало такое же исступленное выражение, да у меня, наверное, тоже. А еще удивительный факт: я почему-то предпочитала силовые тренажеры, а Аленка стандартно выбирала кондиционные.