— Слышу, — ответил голос. — Ринель, дай моему слуге пройти.
— Но я бы хотела, чтобы он стал моим, — улыбнулась Ринель, по-прежнему преграждая путь. — Подари его мне, о могущественный Мирдин Велис.
— Могла бы сначала меня спросить, — заметил Оуэн.
— Очень смело, рыжебородый, — пропела она и встретилась с ним глазами. — А ты хотел бы жить вечно? Хочешь жить с нами в саду, в вечной радости и свете? Я научу тебя, как стать таким… и ты больше не будешь слугой.
— Насколько я помню, миледи Ринель, рядом с вами уже есть мужчина, — усмехнувшись, отвечал Оуэн. — Я даже знаю его имя — Айн.
— О, бедный Айн… бедняжка, — к ее смеху добавилась жестокая нотка, — он умер, как некоторые из нас иногда умирают… или, точнее, он превратился в ничто, хотя и жив. Он отдал мне многое, несчастный Айн, больше, чем мог себе позволить. Я покажу его тебе, рыжебородый, и мы вместе посмеемся над ним. Но пойдем, иди к нам, ты будешь одним из нас… брось эту иссохшую кость, разбей ее, и я покажу тебе путь к вечной радости.
— Магистр Мирдин, похоже, у вас нет друзей нигде, — сказал Оуэн, взглянув на шкатулку. — Меня снова попросили бросить вас.
— Красотка алчна, она всегда была такой и ничуть не изменилась, — совершенно невозмутимо отозвался его голос. — Многие из тех, кто обитает здесь, поступили бы так же. Они как дети, довольны своей радостью и играют с ней, как с игрушкой, в то время как серьезные проблемы ожидают решения. Но скоро она будет рада тому, что я пришел.
Пока он говорил, Ринель начала растворяться в тумане, и вскоре остались видны только светящиеся глаза. Смех ее все удалялся.
— Мы скоро увидимся, Оуэн. Сейчас иди, но не забудь, жди меня…
Он пожал плечами и поднял шкатулку. Ему по-прежнему было плохо и кружилась голова, к тому же он не мог найти дорогу. Все было скрыто за туманной пеленой. Но заговорить со шкатулкой теперь совсем не казалось ему странным — он подумал об этом и усмехнулся.
— Магистр Мирдин, вам придется указывать мне дорогу, если вы не возражаете, — попросил он, — я ничего не вижу. Где река, деревья, белокаменные дома, которые я видел во сне? Неужели они не существуют?
— Они есть, — отозвался голос Мирдина, — но ты еще не врикол. Ты не обладаешь зрением, позволяющим видеть в здешних местах. Но я вижу. Иди вперед, Оуэн. Тебе нечего бояться.
Он шагнул, подчиняясь приказу Мирдина, и оказался на вымощенной камнем дороге, которую мог разглядеть лишь на несколько шагов перед собой. Ему казалось, что мимо него в тумане проплывают тени, иногда он замечал смотрящие на него горящие глаза и слышал отдаленный шелестящий шепот.
— Это место мы называем садом, — вновь раздался голос Мирдина, невозмутимый, будто он знакомил гостя с картинами окружающей природы. — Он лежит под городом, в громадной пещере. Когда мои люди научились быть вриколами, такими, как сейчас, они один за другим уходили сюда. Они поднимаются на землю в виде призрачных двойников, чтобы питаться и править миром, лежащим наверху, а затем возвращаются сюда, чтобы купаться в огненной радости бытия.
В тумане показалась странная искривленная тень. Подойдя ближе, Оуэн понял, что это дерево. Он заметил и другое. Их стволы были сделаны из чего-то, напоминавшего черное стекло. Вдруг прямо перед ним оказался белый фасад здания, которое показалось Оуэну мучительно знакомым.
— Здесь был дом одного из великих этого народа, но он совершил ужасную ошибку. Ведь никто из нас не обладает совершенной мудростью или неуязвимостью. Даже я защищен не от всего, человечек. Я открыл тебе, что у меня есть слабое место, но ты никогда его не найдешь. Как тебе моя наука, ученик?
Оуэн взглянул сквозь клубящийся туман на распахнутые двери зала в белом здании и рассеянно кивнул.
— Спасибо за урок, Мирдин, — ответил он.
Конечно, думал он, Мирдин нарочно искушает его. Он хочет заставить Оуэна как-нибудь покуситься на его персону. Любая подобная попытка обречена на провал, но она развяжет Мирдину руки, и Оуэн попадет к нему в рабство навсегда. «Может, я и не мудрец, — думал Оуэн, — но я и не дурак».
Он подошел поближе к зданию и разглядел главный зал, залитый холодным светом. На полу чернело что-то, похожее на большое пятно… но оно шевелилось. Оуэн услышал тонкий, звенящий, непрекращающийся вой, безнадежно метавшийся от низких нот до самых высоких.
Он с ужасом понял, что это воет темное существо на полу, которое извивалось, каталось, боролось с чем-то, но не могло сдвинуться с того места, где лежало. Оно продолжало биться и выло, словно от боли.
— Он мучается, — продолжал Мирдин тоном слабого участия, — за то, что приблизился к вечности… но я говорил тебе, все мы можем делать ошибки. И он ее совершил. Идем дальше, Оуэн…
Дорожка продолжала виться, и приглушенный шепот стал громче: похоже, впереди ожидала толпа, но он никого не видел в тумане. Перед ним выросла еще одна белая стена. Оуэн увидел распахнутую дверь и понял, что они наконец дошли до цели. Все голоса разом смолкли.
Он вошел внутрь и увидел зеленую колонну в золотом свечении. Высокие призрачные фигуры были скрыты в темных нишах по стенам, узор пола извивался под ногами Оуэна, когда он вышел к центру зала и опустил свою ношу.
Медленно он откинул крючок и открыл крышку. В шкатулке лежал самый обыкновенный череп — старый, высохший, желтый, в пятнах. Но в глазницах сверкали два лиловых камня, и тонкий золотой венец украшал его. А на зубах засохло что-то темное, коричневатое, что заставило Оуэна вздрогнуть, невольно напомнив о недавних событиях.
Преодолевая страх, Оуэн взял его в руки и понес к колонне из зеленого камня, на вершине которой было вырезано углубление в виде чаши, специально для черепа, и Оуэн осторожно поместил его туда.
Зеленый камень колонны засверкал новым светом. Лиловые глаза загорелись, и раздался гул, словно звон гигантского колокола. И эхом стали откликаться из тумана голоса, крича что-то на непонятном языке.
У колонны стоял Мирдин Велис, живой, молодой и смеющийся…
— Твоя служба исполнена, — торжественно произнес он, и Оуэн в ответ склонил голову. — Я вернулся, как и предсказывал когда-то. — Казалось, Мирдин говорил со всем народом, хотя его сверкающие глаза смотрели только на Оуэна. — Теперь я вызову моих слуг из-под земли, где они спали, ожидая меня. Я выпущу на волю своих зверей, и мои армии поднимутся снова. И те, кто в прошлом восставал против меня, вновь узнают мой гнев: их потомки поклонятся мне и пополнят мои стада. Непревзойденным будет величие моей столицы и моей империи и здесь, и там, наверху, под солнцем… в конце концов я буду властелином всего мира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});