себя очень тихо. Мы боялись ее до жути!
Сколько в ней было яда и ненависти… Оскаленные зубы, кровоточащие десны, в кулаке зажат золотой медальон…
Как же я могу помнить каждый уголок Зеркальной страны и при этом переиначить воспоминания о двух реальных людях до такой степени, что одна превратилась в чудовищную Зубную Фею, а другая – в хитрого, ухмыляющегося клоуна? И почему? Ведь если я не сумасшедшая, то намеренно решила помнить их такими. Я все перепутала. Да и сейчас, узнав, что они были настоящими, все равно не могу представить их как следует – они остаются расплывчатыми, неясными образами, как дым, развеянный яростным ветром.
«Я знаю то, что ты заставила себя забыть».
Закрываю альбом и поворачиваюсь к Россу.
– Ты говорил, что она, то есть Мышка, вернулась?
– Где-то в середине октября прошлого года. – Росс складывает руки на груди. – Динь-дон, Ведьма померла! – Он умолкает, пытаясь справиться с гневом. – Понятия не имею, как Мышка прознала, что мы живем здесь. Понятия не имею, зачем она ждала, пока Ведьма умрет, чтобы прийти. Видон у нее был тот еще, гораздо хуже, чем в детстве. Она сказала, что хочет узнать Эл заново. Поначалу Эл ужасно обрадовалась, понимаешь? – Росс смотрит на меня. – Может, увидела в Мышке замену тебе, не знаю… В последние полгода я вообще перестал понимать, что творит Эл.
– И что случилось?
Он пожимает плечами.
– Как я и говорил, Мышка явно была не в себе. Приходила к нам в любое время дня и ночи. То безутешно рыдает, то светится от радости, как ребенок на Рождество. Меня она ненавидела – наверное, не хотела делить Эл ни с кем. – Росс вскакивает, начинает беспокойно расхаживать по комнате. – Представляешь, дождалась, как я уеду на работу, и заявилась сюда с двумя билетами на чертову Ибицу!
– Росс…
Он делает над собой видимое усилие, глубоко вдыхает и выдыхает.
– Эл ее выставила, и Мышка стала следить за ней, точнее, за нами обоими.
– Ты считаешь, что открытки посылает она?
– Когда это началось, мы первым делом подумали о ней. Полиция все проверила, но доказательств не нашла. Зато Мышка оставила нас в покое и больше не возвращалась. Мы с Эл решили, что она переключилась на кого-то другого. – Взгляд у него становится холодный и жесткий, он сам на себя непохож. – В детстве она вечно пыталась разлучить нас троих, настроить друг против друга. Именно этим она и занимается сейчас. Вполне возможно, что Мышка раздобыла дневники Эл – наверное, украла, пока гостила здесь… – Он умолкает. – Ты и правда ее не помнишь?
Мышка, которую знала я, и мухи не обидела бы. Она была робкой и доброй, по большей части совершенно безропотной. Она, как губка, впитывала все наши страхи. Прислуга, пороховая мартышка, девочка для битья… Мышка, которую знала я, отказывалась драться с пиратами, не принимала ничью сторону, не хотела выбирать меру наказания…
Росс качает головой, сохраняя холодное, жесткое выражение лица, которого я никогда не видела у него прежде, и вдруг безвольно опускает плечи. Он смотрит на меня с жалостью, берет за руку и стискивает ее до боли.
– Эл не посылала тебе этих писем. Господи, Кэт, мне так жаль! Увы, ее больше нет…
* * *
С Кубы надвигается шторм. На горизонте клубятся черные тучи: у бухты Баньямо тропический ливень. Темнеет буквально на глазах; я поспешно спускаюсь из ласточкина гнезда и бегу по палубе. «Сатисфакция» кренится, ветер крепчает. По лицу хлещут первые струи дождя. Эл изо всех сил пытается удержать штурвал.
«Мы не успеем в Порт-Ройял!» – кричу я.
Отчаянный крик, всплеск, и матрос срывается с палубы в открытое море, смытый огромной волной.
«Ложимся в дрейф?» – кричит в ответ Эл, улыбаясь во весь рот.
Я тоже скалю зубы, глядя, как стремительно надвигается Баньямо. Ветер усиливается, дождь заливает глаза, мы с Энни и Беллой пытаемся затянуть грот. Сердце грохочет, мышцы визжат от напряжения. Раздается рев, и «Сатисфакция» начинает крениться набок.
«Мы не можем повернуть по ветру!» – вопит Эл, вцепившись в штурвал вдвоем с Мышкой.
И тогда Росс бежит по палубе к Эл, обхватывает ее одной рукой и тянется к штурвалу другой. Отпихивает Мышку в сторону, и та с криком отлетает в сторону.
Наконец корабль выравнивается и начинает дрейфовать по ветру, шторм слабеет. Я пробираюсь к носу под одобрительные возгласы пиратов и дружеские шлепки по спине. Мышка сжалась в комок за бочкой, короткие волосы прилипли к голове, уродливое платье из мешковины промокло насквозь.
Она поднимает взгляд. Бледное лицо залито то ли дождем, то ли слезами.
«Ненавижу его!»
Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Росса с Эл, лишь протягиваю руку и помогаю Мышке встать, потому что отчасти и сама его ненавижу. Точнее, их обоих. Мышка не отпускает мою руку. Она смотрит на меня и утирает нос рукавом.
«Вот бы я была как ты!»
И я верю, что неистовая зависть в ее глазах – мне в удовольствие, потому что Мышка существует лишь для того, чтобы мне жилось не так тягостно и не так одиноко. Я хочу быть хоть кому-нибудь нужной. Ведь она – моя подруга, мое создание!
Я держу ее за руку и смотрю, как возвращается солнце.
«Хотела бы я остаться в Зеркальной стране навсегда», – говорю я.
Мышка одаривает меня робкой, бледной улыбкой.
«Я тоже».
* * *
Полностью проснувшись, смотрю в темноту. Полный абсурд! Неужели я могла забыть, что Мышка – такая же настоящая, как и мы с Эл? Меня очень пугает, что я сразу приписала Эл авторство писем, не подумав о других вариантах.
Тихонько встаю, на цыпочках спускаюсь вниз, беру ноутбук и сажусь в Тронном зале.
Вспоминаю слова Росса о моей тетке. Или все-таки подруге семьи? Она была мамой Мышки. Внезапно на меня обрушивается ночной кошмар двухдневной давности – картинка становится неожиданно четкой и видоизменяется.
Ведьма тащит Мышку к входной двери. Мышка плачет и кричит: «Нет, нет! Не хочу уходить!» И тогда мама говорит: «Вы можете задержаться еще чуть-чуть?» Ведьма резко останавливается и качает головой. Мышка всхлипывает громче, протягивает к нам руки: «Хочу в Зеркальную страну! Пожалуйста, давай останемся! Хочу в Зеркальную страну!» И мы, презрев страх перед Ведьмой, подбегаем к Мышке, хватаем ее за руки и пытаемся утянуть обратно.
Ведьма снова останавливается, награждает нас ледяной улыбкой и бьет Мышку по лицу. Раз. Другой. Пока мы не отпускаем… Она тычет пальцем с длинным ногтем в дрожащую, склоненную голову Мышки и яростно зыркает на меня с Эл, испуганно умолкших.
«Послушание! Вот что такое семья. – Она с ненавистью смотрит на маму. – Вот что значит быть хорошей дочерью».
Вспышка света, дверь захлопывается, и снова становится темно.
Я судорожно выдыхаю, борясь с чувством вины и страха. Я знаю, это случилось на самом деле, и не понимаю, как могла позабыть…
Открываю ноутбук, гуглю «Национальный архив Шотландии», вбиваю на сайте