Читать интересную книгу Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

Несмотря на весь свой скептицизм, Аэций был по-настоящему растроган мечтами Аттилы. Уже одно то, что непросвещенный варвар мог ставить перед собой столь возвышенные цели, заставило его, великого римского полководца, испытать чувство глубокого стыда и показало всю узость его собственных амбиций. Они ни в какое сравнение не шли со стремлениями Аттилы и казались корыстными и недалекими. Действительно ли хочет он оставаться лишь удачливым военачальником, феодалом Галлии, разводящим мосты тогда, когда вся Западная империя стремительно идет к своему краху? В конце концов, разве он не в долгу перед империей? Лишь его эгоистичное соперничество с Бонифацием, и ничто другое, признался наконец самому себе Аэций, привело к потере Африки. Возможно, это и станет завершающим, роковым ударом для Запада. Впрочем, есть еще надежда на то, что при поддержке гуннов ситуацию в Галлии удастся стабилизировать, а федераты со временем — по крайней мере, он на это очень рассчитывает — интегрируются в империю в качестве римских граждан (а именно этого статуса визиготы добивались ранее), и утраченные территории в Британии, Африке и испанской Галлиции можно будет вернуть. Их ресурсов и взимаемых налогов должно хватить на то, чтобы по артериям империи потекла свежая кровь.

Ведь всего шесть лет тому назад[31] Герман, в далеком прошлом — доблестный офицер, служивший под началом его отца, решил посвятить себя богослужению и, став епископом в Аутиссиодоре, наглядно продемонстрировал, чего можно добиться в давно покинутой легионами Британии. Посланный туда папой Целестином для искоренения пелагианской ереси, Герман сумел поднять восточных бриттов на борьбу с союзными племенами саксов и пиктов. Воодушевленное воинствующим епископом, британское воинство издало мощный крик «Аллилуйя!» и так деморализовало врагов, что те сочли за благо обратиться в бегство, даже не вступив в открытое столкновение.

Возможно, еще не все потеряно, и когда-нибудь Запад вновь превратится в единое целое, а Рим переживет новый расцвет, какой переживал во времена Диоклетиана и Константина. Аэций понимал, что одних лишь военных побед для этого может и не хватить, здесь нужен новый всплеск патриотического сознания народа. Необходимо избавляться от коррупции чиновников и вводить справедливую систему взимания и распределения налогов. Проблема, конечно, сложная, но — при грамотном руководстве — отнюдь не невозможная. Аэций почувствовал, как пробуждается от долгой спячки его совесть — впервые за многие годы она пыталась достучаться до его разума, и в голосе ее звучало не осуждение, а надежда. «In hoc signo vince», казалось, говорила она, вторя словам увидевшего Крест Константина: «Под сим знамением победишь».

И вот оно явилось ему. Бескорыстное стремление Аттилы построить «Великую Скифию» — вот какой пример должен стоять у него перед глазами.

Сейчас Аэций чувствовал то, что, вероятно, ощущал и державший путь в Дамаск Павел: вот та дорога, которой он должен отныне неукоснительно следовать. В Галлию Аэций вернулся преисполненным оптимизма и прежней энергии. Крепкой хваткой сжимавшие его душу оковы пали, и он вновь ощутил вкус свободы.

Глава 20

Завеса из бесчисленных калькуляций, погружавших разум в непреодолимый мрак, разрушена.

Эдикт Валентиниана III против нечистых на руку финансистов. 450 г.

— Есть у меня один приятель. Работает в казначействе, в Равенне, — Синезий, многообещающий ученый-законовед, окинул Флакка, сына мелкого землевладельца, задумчивым взглядом. Разговор свой молодые люди вели в calidarium, единственном из сохранившихся в Вероне термальных залов с бассейном для горячей воды. Флакк, пару недель назад получивший наследство, пришел туда проконсультироваться с другом о более-менее доходном способе инвестирования денег. — За небольшое вознаграждение, — продолжал Синезий, — думаю, я смогу уговорить его пустить в ход кое-какие из его связей. Я знаю — так уж случилось, — что в Первой Белгике в скором времени освободится должность canonicarius, финансового контролера, ответственного за поступление в казну налогов. Назначение на эту должность происходит с согласия префекта претория. Меня вот что интересует: если твое прошение о приеме на службу будет удовлетворено, может ли префект рассчитывать на некую, ну, скажем так, «компенсацию»?

— Но… разве это не противозаконно? — предложение друга, казалось, потрясло Флакка до глубины души.

— До чего ж ты наивен, — вздохнул Синезий, закатив глаза. — Конечно, противозаконно; я полагал, все это знают. Но пока подобная система работает, кому до всего до этого есть дело? Иначе сейчас ничего не делается, в этом я могу тебя заверить. Ну, так что, связаться мне со своим приятелем?

«Написано в Равенне, в казначействе, в год консулов Ареобинда и Аспара. Апрельские ноны[32].

Мой дорогой Синезий, благодарю за sponsio, она оказалась весьма кстати. На днях встречался с префектом претория касательно прошения твоего друга. Префект просил передать ему, что suffragium, то есть откат за эту должность, составляет сто solidi. Конечно, твоему товарищу придется пройти собеседование, но это не более чем формальность. Сам понимаешь, нам важно, чтоб он обладал «необходимыми достоинствами» (id est, происходил из хорошей семьи, был образован и лоялен), нежели хорошо разбирался в финансовых вопросах — с этим ему помогут справиться помощники, которых мы ему предоставим.

Сто solidi могут показаться твоему другу довольно-таки большой суммой, поэтому объясни ему, что если он в должной мере проявит на этом посту все свое воображение и инициативу, то сможет за два года отбить на этом месте сумму как минимум вчетверо превосходящую первоначальные издержки. Кроме того, будет он получать и жалованье: конечно же, чисто номинальное, но он ведь на другое и не рассчитывал, не правда ли?

Кстати, занимаясь организацией встречи с префектом, я был вынужден действовать через tractator, посредника, который помогает ему решать вопросы с местными властями. Сам понимаешь, пришлось немного подмазать и этого малого. На что только не пойдешь ради друзей! Знаешь винную лавку Руфио в Вероне, рядом с амфитеатром? Так вот, пришли мне с одной из попутных повозок амфору-другую фалернского, и будем считать, что мы в расчете…»

— Грабеж, самый настоящий грабеж, вот что это такое! — вскричал правитель Первой Белгики, швырнув на стол последний из свитков, представленных Флакком ему на ознакомление. Сумма земельного налога, которую должна была заплатить в казну его провинция в этом году, вновь выросла, причем значительно. Вид из окон выходившего на реку Мозеллу tablinum укрепленной виллы правителя открывался удручающий: запущенные виноградники, заброшенные дома, покрытые чахлой растительностью поля — повторяющиеся время от времени набеги франков не могли пройти для Первой Белгики бесследно. А ведь всего два поколения назад поэт Авсоний, описывая эту провинцию, называл ее земли улыбчивыми и плодоносными!

Флакк в ответ лишь пожал плечами.

— Такое уж сейчас время. Государству нужно собирать iu-gatio, а то нечем будет платить армии. А без армии все это, — он указал на унылый пейзаж, — в одночасье станет частью barbaricum. — К удивлению своему, в новую работу он втянулся быстро и безболезненно. В конце концов, человеку свойственно думать прежде всего о себе, особенно в столь неустойчивые времена, и особенно тогда, когда должность, подобная той, которую занимал Флакк, дается ему всего на два года — а ведь за это время он должен обеспечить свое будущее. Кроме того, безжалостно подумал Флакк, мне ведь среди этих людей не жить.

— Но в некоторых случаях сборы вырастают аж на тридцать процентов! — попытался возразить правитель. — Можно ли чем-то оправдать такой прирост?

— Что ж, рассмотрим ситуацию на конкретных примерах. Возьмем, к примеру, вот эту деревушку, Субиак. Посетив ее с повторной инспекцией, мы обнаружили, что в последние пять индикций[33] ее жители забывали платить налог с нескольких сотен плодородных iugera. Боюсь, им все же придется заплатить эквивалентную пошлину. Добавьте сюда соответствующую пеню — и вы получите указанную сумму.

— Скажете тоже — «плодородные»! Послушайте, я знаю эти места. Да эти земли перепахать не всегда удается! Доходит до того, что их собственники просто-напросто пускаются в бега — и все для того, чтобы избежать преследований со стороны сборщиков налогов. Там сейчас так мало рабочих рук осталось, что в скором времени эти территории превратятся в самую настоящую пустыню.

— Но не официально. В наших документах, да вы и сами это знаете, эти почвы значатся как «плодородные». А со всех зарегистрированных участков земли взимается налог. — Флакк наградил собеседника самой обворожительной своей улыбкой. — Ничего личного, как вы не поймете? Кроме того, у некоторых из оставшихся в Субиаке coloni имеется задолженность перед государством. Они божатся, что все долги выплатили, но подтверждающих сей факт квитанций предоставить не могут.