Александр Куклев, начальник разведки дивизии, подполковник:
— Яков Иванович — уважаемый мною человек, но не он решил вылезти из грязи, где стоял батальон, а НШ группировки поставил задачу занять передовой район. На удалении около 15 км от базового лагеря.
Ежедневно находился в это время в батальоне, приходилось «подрабатывать» комбатом: Самокруткина с его заместителями на всё не хватало, чего-то не знали, не понимали. В общем, был нормальный рабочий процесс. В один прекрасный солнечный день готовим группы на выход, со мной артиллерийский корректировщик — СОБ (старший офицер поддерживающей батареи — авт.). СОБ даёт команду на открытие огня по зелёнке восточнее лагеря. Были подозрения, что там «духи». Одновременно с артиллерийскими залпами наблюдаем 3–4 разрыва артиллерийских снарядов. В 200 метрах от лагеря. Мы на дыбы! Какого хрена, как считаете координаты, артиллеристы? Наши в отказ, не мы, бьём в другое место! СОБ собрал осколки, воронки имели эллипсообразную форму. Определили направление на огневую позицию. Оказалось, что стреляли меньшим калибром, со стороны Асеновской.
Насчёт осколков. Осколки от снаряда или мины могут быть крупными, но не настолько, чтобы читались буквы. Факт, который приводит Яков Иванович, подтвердить не могу.
Хроника событий:
06.11.99 г.: командующий Объединенной группировкой федеральных сил в Чечне В. Казанцев заявил Ельцину, что не может быть и речи о каком-либо замирении с Масхадовым — «армия не поймёт власть».
11.11.99 г.: И. Сергеев опроверг слухи о расколе в высшем военном руководстве России по вопросу ведения войны в Чечне. Генерал Шаманов обещал «сорвать с себя погоны», если кто-то остановит операцию в Чечне.
Впрочем, случалось, что один умело действующий миномёт боевиков был способен деморализовать батальон…
«Поймайте мне этого грёбаного миномётчика!»
Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:
— Однажды в эти дни мы работали в районе Гехи, Валерик, Лермонтов-Юрт с целью обнаружения противника. Работали двумя группами. Первую возглавлял капитан Середин, его заместителем был лейтенант Кляндин, вторая — моя. При постановке задачи в расположении батальона комбат сказал, что в этом районе работает пара неуловимых миномётчиков, которые методично и безнаказанно обстреливали позиции мотострелкового батальона. Ровно в семнадцать часов они начинали обстрел и вели его несколько минут. И так — несколько дней подряд. К семнадцати часам в полку замирала жизнь, гас свет, всё переставало двигаться. Все сидели в окопах «и молились в ужасе». Целый батальон задрочил, сука, как потом оказалось, всего лишь один миномёт!
Приезжаем в батальон где-то за полчаса перед обстрелом, все уже бегают на корточках. Приказал своим: «От машины не уходить, быть здесь начеку». Старшим остался мой зам. Пошли с Серединым и Кляндиным к комбату пехоты, чтобы договориться о паролях, проходах в минных полях. Искали его долго — палаток нет вообще, голое поле! Пехота так врылась в землю из-за этого миномёта, что палатки закопали по самые шпили. Смотрю — вспышка взрыва впереди. Идём дальше. Слышу — свистит мина, я падаю. Под ногами откидывается люк из земли: «Стой! Кто идёт?». Пехота в землю зарылась, как кроты. — «Разведка пришла!» — «А мы вас давно ждём. Что ж вы так, под обстрел приехали?». — «А где ваш комбат?» — «Здесь, здесь». В предбаннике палатки часовой с автоматом. Захожу — деревом всё обшито, как в блиндаже, и темно. — «Держитесь за меня и вперёд!». Часовой провёл меня дальше, захожу — в тамбуре радист сидит, вижу чайник, ещё двое часовых, за пологом свет пробивается. — «С оружием нельзя! — «Так я и есть оружие, меня раздевать надо полчаса, на мне всё стреляет. Доложите, что командиры разведгрупп из 84-го прибыли». Часовой докладывает. — «Ну что? Можно?» — «Можно, с оружием», и откидывает полог.
Я минуту стоял не шевелился: думаю — мне приснилось, или меня убило, и я на том свете: войсковая палатка, а по стенам ковры, наверху громадная люстра, горит ярким светом, стоит огромный телевизор, на полу — белый пушистый персидский ковер, прозрачный столик, большой дубовый стол с резными стульями, кожаный огромный диван, стенка стоит из морёного дуба, на полках — хрусталь. Везде мягкие игрушки. Сразу видно — подарки от нищего, но благодарного чеченского народа.
В углу — сидит здоровый, уставший мужик в ярком халате с «винни-пухами», в тёплых домашних тапочках, и выставил забинтованную окровавленную ногу. На столе пульт, по телевизору — мультики американские. Стою и соображаю: «Куда я попал?». А наверху обстрел идёт. По забинтованной ноге понял, что это комбат, солдаты рассказывали про его ранение. — «А-а, это вы, разведчики».
Стою в резиновых сапогах, грязных по колено, на белом пушистом ковре. — «Идти по нему что ли?», думаю. — «Ну, что ты там встал, проходи, разведчик!». «По белому ковру?». — «Ну, что там, язык, что ли проглотил? Да так проходи, у меня этих ковров…». Иду, с сапог грязь отлетает на белый ковёр. — «Садитесь. Чай, кофе, водка? Поймайте мне этого грёбаного миномётчика, только живого мне его приведите!».
Пехотный комбат начал рассказывать, что у него вчера солдата ранило, офицера убило, сам вышел поссать и вот — «сейчас здесь сижу и в баночку писаю. Приведите живого, что хотите за него дам — шмотья любого, оружие». Комбат расстелил на столе карту.
Определились с обстановкой и я пошёл с группой работать. В принципе их миномётчик был не нашей головной болью, нас скопления людей и техники интересовали, просто эти архаровцы все равно работали в нашем районе, да и знали мы с Андрюхой Серединым, что пехоте помочь надо: разведроту полковую накануне крепко потрепали, технику пожгли. Знали точно, от очевидцев — досталось им.
Около недели отрабатывали район двумя группами. Информации собрали достаточно и по группам боевиков, и по маршрутам их передвижений. Конечно, не забыли и про наших «неуловимых мстителей». Перед очередным выходом пошли с Серединым к комбату с предложением организации засады на маршруте перемещения бандгрупп и позициях обстрела миномётом. Но комбат категорически заявил, что с нас хватит, поработали мы хорошо, нам нужно отдохнуть и дать поработать другим группам. В эту ночь, на то место, пошли группы 1-й и 2-й роты и «съели наш сыр!». Обидно было до слез, но мы с Андрюхой — молодцы, выдержали это страшное горе, залив его горькой! Если честно — наши группы были просто вымотаны!
Через пару дней я узнал о том, что после 1-й и 2-й роты там поработала, наверняка по нашей информации, группа спецназа «чучкарей». Оказалось, что миномёт боевики привозили разобранным на ослике под хворостом, в виде оси телеги. А мины мальчишки заранее приносили в корзинах и раскладывали в тайниках. Интересно, что тележку с осликом на блокпостах проверяли не один раз и ничего подозрительного не находили…
Александр Куклев:
— В каждом мотострелковом или танковом полку есть свои разведчики, целая разведывательная рота. Также есть один или два артиллерийских дивизиона, в которых есть буар — батарея управления и артиллерийской разведки, в шутку её называют батареей украинцев и армян. У артиллеристов есть средства артиллерийской разведки, которые способны засекать артиллерийские и миномётные выстрелы и путём вычислений выдавать координаты стреляющего орудия.
Имея в арсенале полка такие средства артиллерийской разведки, роту «рексов» (полковая разведка — авт.) и не суметь засечь миномёт, стреляющий с завидным постоянством в одно и то же время …
Наверное, такие уж были «рексы»…
«Как себе всё это объяснить…»
Иван Кузнецов, командир взвода, старший прапорщик:
— Нередко батальон неправильно использовали, не по назначению, как обычную пехоту. Так в первые дни операции подполковник Тупик предлагал атаковать одну высоту цепью, с интервалом пятнадцать метров между людьми. Майор Паков ему сказал: «Это не пехота, а разведбат, нельзя так воевать». Настоящего, отлаженного взаимодействия между родами войск так и не было.
Случалось, что воевали друг с другом. Связь, по сравнению с бандитами, у нас была просто допотопной. Радиостанция на солдате — весом 15 килограммов, полчаса походил с ней — какой из него после этого воин! По ровному месту идёшь — связь есть, в лощинку спустился — связи нет. В случае если группа попала в засаду, вызвать помощь по рации было иной раз просто невозможно! У бандитов связь — ноутбук с антенной, «Кенвуды», они работали как сотовый телефон. У нас батарейки для рации были такие слабые, что если группа уходила на задание утром, на зарядку аккумуляторы надо ставить с вечера. Аккумуляторы были такие, что выработали тройной срок — он просто рассыпается! Батареек для приборов ночного видения нет. Из карманных фонариков батарейки снимали.