Читать интересную книгу Только для голоса - Сюзанна Тамаро

Затем она поднялась на цыпочки и дотянулась до звонка. Он прозвучал в квартире так громко, что был слышен и здесь, на площадке. И тут детский голосок произнес: «Кто может быть в такое время?» А женский голос ответил: «Наверное, срочная почта». Послышались шаги, направлявшиеся к двери. Она откинула волосы с лица и выпрямилась, приготовившись к разговору. Но так и не увидела женщину. Из глубины квартиры донесся мужской голос: «Не открывай! В такую рань ходят только цыгане или свидетели Иеговы!»

Love.

В первое мгновение она подумала: «Неправда. Голос похож, но это не он». Даже если б она хотела уйти, все равно не смогла бы. Ноги сделались деревянными. И оттуда, снизу, словно дерево, пустив корни, пошло в рост, постепенно деревенело и все остальное ее тело. Сердце пока еще оставалось на месте, но превратилось в камень — камень, который перестал биться. И тут она опять услышала его голос. Правда, сперва прозвучал детский: «Доскажи сказку!» Мужской голос ответил: «Ты уже опаздываешь, доскажу вечером перед сном!» Голос из фильма, тот самый. Голос Love.

Камни, даже если и взлетают иногда вверх, потом все равно падают. Как спустилась вниз, она не помнила. Прошла мимо булочной, добралась до подвала под лестницей. Не наткнись на стену пошла бы дальше. И здесь ноги у нее подкосились, и она опустилась на землю.

Ей не хотелось ни есть, ни спать, ничего не хотелось. Она почти не понимала, где находится. В животе что-то шевелилось. Это был тот почти что плевок? Да, это был он. Хотел выбраться наружу, на свет. Но было очень темно, почти ничего не видно, и стояла к тому же жуткая вонь. Если она расскажет ему сказку, он пообещает ей посидеть спокойно и не беспокоить ее? Она знала только одну сказку, все ту же: про одноногого солдатика и маленькую балерину. Он любил ее очень сильно, а она ничуточки не любила его, потому что он стоял далеко, и она даже не видела его. Однажды произошло несчастье. Он упал с подоконника, и его проглотила рыба. У рыбы в животе было темно, и одноногий солдатик ничего не понимал. А потом рыбу выловили, и какой-то синьор съел ее всю целиком. Куда делся солдатик, неизвестно. Но ведь его никто не любил, поэтому неважно куда. А балерина между тем полюбила другого солдатика, у которого оказалось целых три ноги. Они поженились и были счастливы, он подарил ей одну свою ногу.

Кто знает, какие сказки рассказывают детям до их рождения? Ее ребенку эта сказка, к сожалению, не понравилась. Настолько не понравилась, что он поспешил выбраться из темноты наружу. Она чувствовала, как он барахтается у нее между ног в чем-то горячем, наверное в крови.

ИСТОРИЯ ДЕТСТВА

ПЕРВАЯ БЕСЕДА

Представьте себе такую ситуацию, к примеру. Две машины едут навстречу друг другу. Одна из них должна была выехать раньше, но ее владельца в последний момент задержали на полчаса у телефона. Не подойди он к аппарату, выехал бы в другое время. Но он ответил на звонок и задержался. И вот оба уже в пути. На дороге, по которой они едут, переворачивается тяжелый грузовик. Его быстро поднимают, но на асфальте остается масляное пятно. Именно на этом участке одна из машин несется на большой скорости. На какой полосе движения это масляное пятно? На той, по которой спешит первый человек. Второй в это же время медленно движется по встречной полосе, думая о жене, которой с недавних пор нездоровится. Он везет ее к врачу. И вдруг замечает, что прямо на него летит машина. Лобовое столкновение неизбежно. Больше он уже ни о чем подумать не успевает, потому что мгновенно погибает. Не отзовись он тогда на телефонный звонок, с ним сейчас ничего бы не случилось. На его месте скончался бы кто-то другой или вообще никто не пострадал. Пожалуй, тот, другой, кто мог умереть вместо него, сейчас сидит в домашних туфлях у телевизора и смотрит в «Новостях» на эту дорожную катастрофу. Дорога именно та, по которой он тоже ехал? Да, несомненно та. И время совпадает. Как повезло, говорит жена и ласково гладит его по голове. Повезло. Понимаете? Повезло. Так или иначе, пойдем дальше. Есть дети, которые уже в шесть лет говорят: хочу быть врачом и, когда вырастают, действительно становятся врачами. Другие в детстве хотят быть инженерами, миссионерами, автомеханиками и тоже становятся ими. В школе у меня был приятель, который в пять лет превосходно разбирал и собирал любые бытовые электроприборы. Он мечтал стать физиком, это у него было, что называется, в крови, понимаете? В крови или в чем-то там еще, во всяком случае, где-то было записано: Джованни станет тем-то, и Джованни выбирает себе именно это занятие, потому что не может делать ничего другого. Так и я. Везучий ребенок. Я понял, кем стану, в тот самый день, когда научился задавать вопросы. Я не был рожден лечить людей или создавать машины, я был рожден для того, чтобы создавать вокруг порядок. Я появился на свет осенью, день и месяц вам известны, они указаны в документах. Упоминаю об этом потому, что это тоже имеет значение. Гороскоп моего знака зодиака особо подчеркивает такие черты, как невероятное, прямо-таки истовое терпение, ярко выраженное стремление к порядку. И подобные качества вполне соответствуют времени года, когда все отмирает, опадает, уходит в землю и загнивает, чтобы вновь возродиться позднее. Анализ, самоанализ, строгость, необыкновенная память отличают тех, кто родился осенью. Это присуще и мне. Не помню сейчас, когда именно, но думаю, с того самого момента, как только заговорил, я начал задавать вопросы. На улице без конца спрашивал мать: что это такое, а это что? И она отвечала: это камень, а это птица.

Это была правда и в то же время неправда. Потому что камни встречаются разные, и птицы тоже бывают маленькие и коричневые или большие и черные с желтым клювом. Мне необходимо было навести порядок, а для этого требовались названия. И я снова спрашивал: что это такое, а это что? Но мать отвечала: не приставай, я уже сказала тебе! И тащила меня за руку дальше. В то время она работала медсестрой. Когда я приходил с нею в больницу, ее сослуживцы ласково трепали меня по щеке. Спрашивали: ты доволен? Ведь у тебя самая добрая на свете мама! Она и в самом деле была очень добрая, только ей недоставало терпения. За столом я думал лишь об одном — о названиях, и оттого ел медленно. А она постоянно спешила. И потому, чтобы я поскорее все съел, зажимала мне нос — я невольно открывал рот — и засовывала вилку чуть ли не в самое горло. Из-за мяса мы с ней ссорились тысячу раз. Я не любил его и сейчас не люблю.

Кровь всегда приводила меня в ужас.

ВТОРАЯ БЕСЕДА

В больнице она начала работать незадолго до моего рождения. Но работа была для нее в то же время и увлечением. На Рождество она всегда получала десятки и десятки поздравлений. В заботу о своих пациентах она вкладывала всю душу. Домой же всегда приходила усталая, и я очень скоро понял, что лучше всего не беспокоить ее своими вопросами. Но они все равно возникали у меня, и я сам отвечал на них. Потом, к счастью, пошел в школу. В школе я научился читать. Только тогда мой порядок приобрел истинную форму. Я сидел, положив книгу на колени, и часами громко читал вслух. Читал медленно, отчетливо, по слогам произнося слово за словом. В книге рядом с картинкой было напечатано название. Так я узнавал, что птица с красной грудкой называется снегирь, а полупрозрачный камень — кварц. И каждый раз испытывал волнение. В общем беспорядке, что царил вокруг, хоть что-то становилось на свое место. Если б этого не делал я, то этого не делал бы никто. Это должен был делать я.

Первым моим увлечением стали камни. Их легче всего было классифицировать. Вот они лежат себе неподвижно, достаточно наклониться, чтобы собрать. В семь лет у меня скопилось более ста камней. Маме я ничего не говорил, нет. Немного побаивался, а кроме того, хотел сделать ей сюрприз. Когда-нибудь я стану великим, величайшим ученым. Она узнает эту новость из газет. Откроет однажды утром газету и увидит фотографию собственного сына. Поначалу, возможно, даже не поверит, решит, что произошла какая-то ошибка. Но, прочитав статью, поймет, что это именно я, ее сын — один из величайших ученых в мире. Тогда она простит мне все. Обнимет меня, как обнимала своих пациентов, когда те поправлялись.

Когда я был маленьким, мы с мамой часто спали вместе. Она не звала меня к себе, я сам забирался к ней в кровать, когда она уже спала. Простыни были холодные, и мама лежала, вся съежившись, на краю. Она походила на альпиниста, взбирающегося по склону ущелья. Мне тоже нравилось притворяться, будто падаю, и я цеплялся за нее, за ее спину, и мы падали вместе почти до самого утра. Я возвращался в свою постель незадолго до восхода солнца.

Одно ее очень сердило, это верно, — почему я никогда не смотрел ей в глаза. И действительно, я всегда смотрел вниз. Думаю, из-за привычки искать камни. Не знаю почему, но я никогда никому не смотрел в глаза — ни учительнице, ни ей, ни кому-либо другому. Она требовала: посмотри мне в глаза! И кровь приливала у меня к лицу. Она снова требовала: посмотри мне в глаза! И моя шея сгибалась под прямым углом по отношению к туловищу. Тогда она брала меня за подбородок и силой запрокидывала голову кверху. Запрокидывала до тех пор, пока что-то не щелкало и я не закрывал глаза. Я закрывал, а она открывала мне их, приподнимая пальцами веки, словно занавески. Она глядела на меня и кричала: «Посмотри на меня! Посмотри!» Она говорила, что человек, который не смотрит людям в глаза, или подлец, или скрывает что-то дурное. Я не мог рассказать ей про камни, надо было хранить сюрприз до тех пор, пока не вырасту. Поэтому мне всегда доставалось по первое число.