Во-первых, они договорились встретиться и сделать общую фотографию на вокзале Юстон. Шутливая болтовня Брэнсона с двумя стюардессами Virgin вызвала у Корбетта раздражение. Позднее Корбетт посетовал: «Брэнсон уж очень сильно ухлестывал за девушками. Облапил их и делал им всякие дешевые намеки. Мне он не понравился». Затем Брэнсон и Корбетт договорились пообедать вместе. «Я должен был попытаться сблизиться с ним», – объяснял Корбетт. На обед Брэнсон приехал со своей шестнадцатилетней дочерью Холли. «Это было крайне неуместно», – подумал Корбетт. Все его попытки завести деловой разговор терпели неудачу. Позднее Корбетт рассказал: «Брэнсон всегда прикидывался, что ничего не понимает в цифрах и не разбирается в них. Он постоянно говорил: «Надо узнать у подчиненных». Не зная о том, что Брэнсон действительно ничего не понимает в этой стороне дела, Корбетт пришел к выводу: «Он просто тратит мое время впустую. Никогда не смотрит мне в глаза. Я – человек прямой, и он раздражает меня». В конце прошедшего в холодной атмосфере обеда Корбетт решил «быстренько убраться восвояси».
В декабре 1999 года Грина вызвали в штаб-квартиру Railtrack. В тот день, получивший название «дня черного алмаза», Корбетт сказал Грину, что придуманную Меллиттом систему сигнализации нельзя сконструировать.
«Это журавль в небе, – сказал Корбетт. – Мы решили сдаться, а не тратить деньги и время впустую».
Все еще не веря в услышанное, Грин ответил: «Вы гнались за невозможным».
«Мы вывели сумасшедшего профессора на чистую воду», – продолжил Корбетт, упомянув опоздания поездов, которые происходили при модернизации лондонского метрополитена. Эти сбои в движении с похожими предложениями Меллитта о внедрении новой системы сигнализации. «Он вытаскивает характеристики из рукава, но это делу не помогает. Он уволен».
Казалось, что Грин одобряет это решение.
«Мы были наивны, – оправдываясь, сказал Корбетт. – И возвращаемся к соглашению PUGI с его традиционной системой сигнализации. Мы модернизируем пути. Это обойдется в 2 млрд фунтов стерлингов». Никто не поинтересовался, почему сметная стоимость за три года возросла почти втрое. Соглашение PUG2 было отброшено (а вместе с ним и поезда, ходящие со скоростью 140 миль в час). Корбетт рассчитывал на понимание Virgin и на то, что компания без упреков и претензий вернется к поездам, ходящим со скоростью 125 миль в час. Но его предупредили: «Если думаете, что имеете дело с хорошими парнями, вас ждет шок».
– Вам продали то, чего еще, по сути, нет, – доложил Грин Брэнсону в Холленд-парке.
– Вот черт, – откликнулся Брэнсон. – Надо заставить это работать.
– Да они даже не воткнули в землю лопату, чтобы модернизировать пути. Ничего не сделано, – скептически хмыкнул Грин.
Брэнсон никому ничего не собирался прощать. Даже непредвиденные проблемы не могли быть основанием для снисхождения. «Мы хотим получить миллиард фунтов стерлингов компенсации», – объявил Брэнсон и перечислил некоторые ожидаемые убытки: снижение скорости движения потребует дополнительных составов, а пассажиры, которые могли бы предпочесть быстрые поезда, теперь не откажутся от перелетов. Нападки Брэнсона на Railtrack были построены на железно обоснованном контракте, разработанном Томом Винзором. Грин признает, что этот контракт был «одним из лучших в истории». Virgin требовала от Railtrack немедленной выплаты компенсации в 250 млн фунтов стерлингов. Отношения между командами Брэнсона (в нее входили Патрик Макколл, председатель совета директоров Virgin Trains, и Тони Коллинс, директор, ответственный за контракты) и Корбетта стали напряженными. Арбитром в споре стал не кто иной, как Винзор, который ушел из Virgin и стал регулятором железнодорожного сообщения. Как юрист, Винзор неодобрительно относился к просьбе Корбетта пренебречь контрактом ради спасения Railtrack от неплатежеспособности. Затем участь Корбетта усугубила ужасная авария.
В 2000 году, вскоре после сопровождавшегося жертвами крушения поезда в Паддингтоне и нарушения железнодорожного движения вследствие наводнений, четыре пассажира погибли в результате аварии, вызванной лопнувшим рельсом. После волны возмущения, вызванного неспособностью Railtrack обеспечить безопасность железнодорожного движения, скорость движения поездов на некоторых участках была снижена до 20 миль в час. На линии западного побережья время проезда увеличилось вдвое и вдвое сократилось число пассажиров. Virgin и Брэнсона ежедневно обвиняли в различных несчастьях. «Общественность ненавидит нас, и все дело катится в пропасть, – говорил Том Боукер коллегам. – Все валят вину на всех остальных». Пресс-агенты Virgin, в свою очередь, поддерживали обвинения, валившиеся на Railtrack. Интересующимся положением дел говорили: «Заносчивый и высокомерный Корбетт бросает нас в беде». Управляющие Virgin в частных беседах проклинали Корбетта как человека «бесполезного и одержимого операциями с недвижимостью». Его борьба с проблемным наследием не вызывала ни малейшего сочувствия. Правительство лейбористов воспользовалось политической возможностью. Точно предсказав провал приватизации, некоторые старшие министры превращали каждое опоздание поезда в обвинение, которое предъявляли Railtrack.
Компания Virgin Trains попала в западню. Подрядчики, которых обвиняли в дурном техническом обслуживании железнодорожных путей, оказывались ответственными за их ремонт. Преувеличивая свои проблемы, они на самом деле увеличивали свои прибыли. Корбетт обнаружил, что стоимость линии Западного побережья раздулась с 2 миллиардов фунтов стерлингов до 6 миллиардов. Жалобы Брэнсона были оправданны, но особой симпатии он не вызывал.
Корбетт раздумывал о возмездии. Railtrack, возможно, могла в качестве козыря на переговорах использовать возмущение, которое вызвала у общественности задержка Virgin поставки поездов Pendolino, но Корбетта убедили воздержаться от такого хода. «Нам надо показать, что мы – партнеры, а правительству не хочется, чтобы мы использовали контракты, которые дают нам преимущества по сравнению с эксплуатирующими железные дороги компаниями», – советовал Джон О’Брайен, ответственный за выдачу франшиз на эксплуатацию железнодорожных путей.
Отношения между Virgin и Корбеттом прекратились. Он не любил людей из Virgin, делая исключение только для Криса Грина. «Мне не нравятся их рубашки апаш без воротничка, особенно те, что носит Боукер. Он ничего не знает», – утверждал Корбетт. Пресс-секретаря Virgin Уилла Уайтхорна он считал бесполезным, поскольку Уайтхорн «вечно болтал с прессой». Регулятора Винзора Корбетт критиковал «как умного и готового к конфронтации человека, которого непросто заткнуть». Корбетт не доверял Брэнсону. Его раздражали звонки, которые обычно звучали утром по воскресеньям. Разговоры Брэнсон начинал словами: «Моя команда довольна…» и сообщал о какой-то чепухе, подтверждая сложившееся у Корбетта мнение: «Он ничего не понимает в цифрах и полагается на свое окружение». Во время редких встреч Брэнсон еще сильнее злил удрученного проблемами Корбетта. «У Брэнсона глаза бегают. Он никогда не сидит на месте. Всегда не в курсе дел. С ним очень трудно говорить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});