Позднее в тот же день Древорезчица принесла картиночный ящик в лабораторию Щепетильника. Когда она явилась, Щепетильник и Проныра уже ожидали ее. И Грамотей Джакерамафан, хотя он стоял дальше, чем того требовала вежливость. Ее визит явно застал их в какой-то размолвке. Несколькими днями раньше грызня бы ее опечалила. Не так теперь… Она втянула увечного элемента в комнату, глянула на остальных глазами слюнявого идиота и улыбнулась. Древорезчица долгие годы так хорошо себя не чувствовала. Она приняла решение и приступила к действиям.
Впереди новые приключения!
Завидев королеву, Грамотей повеселел:
– Вы были у Странника? Как он там?
– Он в порядке, в порядке, в по-о-олном по-о-р-рядке. – Тэ-экс, не надо им показывать, насколько он в порядке! – То есть, я имею в виду, он вскоре полностью поправится.
– Ваше величество! Я так благодарен вам и вашим лекарям! Викврэкшрам – добрая стая, он… э-э… я… даже пилигрим, хочу я сказать, не меняет элементов ежедневно, точно куртки.
Древорезчица рассеянно дернула мордой в знак согласия. Прошествовала на середину комнаты, опустила на столик картиночную коробку чужой. Устройство выглядело совсем как большая розовая подушка с забавными откидными ушами и рисунком животного на наволочке. Поиграв с ней дня полтора, Древорезчица приспособилась лихо открывать ее. Как всегда, возникло лицо Двуногой и произвело ротовой шум. Как всегда, Древорезчица восхитилась при виде движущейся мозаики. Чтобы создать такую иллюзию, коробка должна была синхронно перемещать миллион цветных «плиточек». И делала это безошибочно, раз за разом. Она развернула экран к Проныре и Щепетильнику, пускай тоже полюбуются.
Джакерамафан приблизился к ним и вытянул пару голов посмотреть.
– Вы по-прежнему считаете ящик живым существом? – спросил он у Проныры. – Думаете, что он выдаст нам свои тайны в обмен на вкусненькое?
Древорезчица улыбнулась про себя. Грамотей не пилигрим; пилигримы слишком зависят от воли властей предержащих и не рискуют тех подкалывать.
Проныра проигнорировал Грамотея и посмотрел всеми глазами на королеву.
– Ваше величество, пожалуйста, не гневайтесь на меня. Я… мы, члены Совета, должны снова спросить вас… Этот картиночный ящик слишком важен, чтобы доверять его пастям одной стаи, даже вашей, во всем вашем величии. Пожалуйста. Позвольте нам охранять его, по крайней мере на время вашего сна.
– Я не гневаюсь. Если настаиваешь, можешь участвовать в моих экспериментах. Но не более того. – Она невинным взглядом окинула камергера. Проныра – подлинный мастер шпионажа, посредственный администратор и никудышный ученый. Век назад она бы его отрядила надзирать за посевами, если бы согласился. Но век назад нужды в шпионаже не было, а на все дела хватало усилий одного администратора. Времена изменились.
Она с отсутствующим видом потыкала мордами в ящик. Наверное, все снова изменится.
Щепетильник принял вопрос Грамотея всерьез.
– Я вижу три возможности, сударь. Первая: волшебство. – (Проныра недовольно отвернулся.) – Действительно, ящик выходит за рамки нашего понимания, и ничто не мешает приписать ему магические свойства. Но госпожа наша Древорезчица сочтет это ересью, засим я такую возможность куртуазно обойду. – Он послал Древорезчице мимолетную сардоническую усмешку. – Вторая: это живое существо. Несколько членов Совета высказались за эту версию, когда Грамотей впервые заставил его заговорить. Но выглядит оно совсем как взбитая подушка, не считая этой забавной картинки, что вышита на одной его стороне. Более того, отклик его на раздражители демонстрирует превосходную повторяемость. Это кажется мне знакомым. Так ведут себя механизмы.
– Такова третья возможность? – уточнил Грамотей. – Но механизм не обходится без движущихся частей, а если не считать…
Древорезчица махнула ему хвостом. Щепетильник часами мог распинаться, а Грамотей, по всему видно, того же помета.
– Я так скажу: изучим его подробнее, а потом уже рассудим.
Она постучала по уголку ящика, в точности копируя движения Грамотея при первоначальной демонстрации. Лицо чужой стерлось, сменившись головокружительным цветовым узором. Что-то булькнуло, а затем осталось только гудение на средних тонах, которое ящик неизменно издавал в открытом виде. Они знали, что ящик умеет издавать низкие звуки и чувствует прикосновения к прямоугольной площадке у основания. Сама эта площадка была чем-то вроде экрана с картинками: различные постукивания придавали сетке воспринимающих точек новые и новые формы. Когда они в первый раз стали с ней возиться, ящик отказался реагировать на дальнейшие команды. Проныра запаниковал, уверенный, что маленький чужак погиб. Потом ящик закрыли, открыли снова, и первоначальное поведение восстановилось. Древорезчица была почти уверена, что не в их власти испортить ящик прикосновением или словами.
Древорезчица испытала в обычном порядке уже выученные сигналы. Результаты потрясали – и никак не менялись. Но отклонись от последовательности, и результаты тоже изменятся. Она не вполне согласилась бы с утверждением Щепетильника, что поведение ящика повторяется, как у механизмов, ведь такое разнообразие откликов характерно скорей для живых существ.
За спинами королевы Щепетильник и Грамотей выдвинули вперед нескольких элементов и залезли им на спины, вытянув головы, чтобы видеть происходящее на экране. Помехи от их мыслей становились все громче. Древорезчица насилу припомнила, что собиралась предпринять дальше. Наконец шум стал невыносим.
– Да отойдите же вы, оба! Я своих-то мыслей не слышу.
Это вам не хор, знаете ли.
– Извините… Так лучше? – Они отошли футов на пятнадцать. Древорезчица кивнула. Два элемента были друг от друга менее чем в двадцати футах. Да уж, Щепетильнику и Грамотею неподдельно интересен экран. Проныра держался на почтительном расстоянии и вид имел заинтересованный, но тревожный.
– У меня есть идея, – сказал Грамотей сбивчиво – ему мешали мысли Щепетильника. – Когда вы касаетесь квадрата четыре-три и говорите… – он без труда воспроизвел звуки чужого языка, – то экран показывает набор картинок. Они, кажется, соответствуют квадратам. Думаю… думаю, нам предлагают выбрать из нескольких вариантов.
Гм.
– Получается, ящик решил нас обучать? – Если это механизм, то нам нужны новые определения машин. – Отлично… поиграем с ним.
Прошло три часа. Под конец даже Проныра подвинулся к экрану одним элементом, отчего в комнате чуть не воцарилось состояние мыслехаоса. Все шумно думали и выдвигали предположения: скажите вот это, нажмите вот сюда, когда оно в прошлый раз так ответило, мы сделали вот так, а потом… Ящик показывал замысловатые цветные узоры, перемежавшиеся чем-то похожим на фразы письменного языка. Маленькие двуногие фигуры сновали по экрану, перемещали символы, развертывали новые окошки. Идея Грамотея Джакерамафана оказалась совершенно верной. Первые картинки представляли варианты выбора. Некоторые вели дальше, к новым картинкам с новыми вариантами. Опции множились… Как ветки дерева, сказал Грамотей. Не совсем точное сравнение – иногда исследователей выбрасывало в исходную точку, так что процесс больше напоминал петляние по метафорическому лабиринту улиц. Четырежды они попадали в тупик, и тогда приходилось закрывать ящик и начинать все сначала. Проныра как безумный чертил дорожные карты. Они помогли отыскать те места, которые нужно было увидеть снова. Но даже сам Проныра понимал, что в ящике множество иных путей, которые недоступны в режиме слепого поиска.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});