Проныра удивленно уставился на королеву.
– Но это недопустимо, ваше величество! Мы уже убедились, что оно настроено враждебно. Кроме того, ему требуется медицинская помощь.
Древорезчица усмехнулась, и голос ее стал шелковым. Странник помнил этот тон по прежним встречам.
– Ты забыл, что я владею хирургией? А ты не забыл, случаем, что я… Древорезчица?
Проныра облизал губы, покосился на членов Совета и быстро ответил:
– Нет, ваше величество. Как вам будет угодно.
Странник повеселел. Похоже, Древорезчица здесь все еще хозяйка.
Глава 12
Когда на следующий день явилась Древорезчица, Странник сидел спинами вплотную на ступеньках своего жилища. Она пришла без эскорта, в простых зеленых куртках, которые он запомнил по прошлому разу.
Он не спустился ей навстречу и не припал к земле. Мгновение она холодно смотрела на него, потом села всего в нескольких ярдах.
– Как там Двуногая? – поинтересовался он.
– Я извлекла стрелу и заштопала рану. Думаю, она выживет. Мои советники довольны: существо это не проявляет разумности. Отбивалось даже связанным, словно понятия не имеет о хирургии… Как твоя голова?
– Всё в порядке, пока не двигаюсь. – Остальная часть его, а именно Шрам, лежала за порогом в темноте покоев. – Думаю, мембрана быстро заживает. Через пару дней буду как новенький.
– Отлично.
Поврежденная мембрана означала повреждение в рассудке, необходимость найти нового элемента и боль от расставания с синглетом, которого некуда приткнуть.
– Я помню тебя, пилигрим. Все элементы твои изменились, но ты такой же Странник, каким был. Ты такие потрясающие истории рассказывал. Мне нравится, что ты вернулся.
– А я был рад встрече с великим Древорезчиком. Поэтому и возвратился.
Она сухо скосила морду:
– Ты хотел сказать, с великим Древорезчиком прошлого, а не с той развалиной, какой стала я ныне?
Он пожал плечами:
– А что случилось?
Она ответила не сразу. Какое-то время они сидели, глядя на город. День выдался облачный, моросило. С канала дул свежий бриз, покусывая глаза и губы. Древорезчица поежилась и распушила мех. Наконец ответила:
– Я влачу груз этой души шесть сотен лет – это считая по передним когтям. Думаю, понятно, что со мной случилось.
– Искажение никогда прежде не касалось тебя.
А Странник прежде не бывал столь прям, но что-то в облике собеседницы спровоцировало его на откровенность.
– О да, обычная инцестая деградирует до моего состояния за пару столетий, а идиоткой становится задолго до него. Мои методы куда отточенней. Я знал[9], кого с кем свести, каких щенят отобрать и как распихать остальных. Плоть сберегала воспоминания, а душа оставалась чиста. Но я что-то упустил – или, может, пытался добиться невозможного. Выбор становился все более трудным, пока не свелся к выбору между физическими и умственными дефектами. – Она утерла слюну, и все, кроме слепца, оглянулись на город. – Ты знаешь, сейчас тут лучшие дни лета. Жизнь расцветает и зеленеет, точно безумная, торопясь выжать все тепло до крохи в преддверии зимы. – И вправду, казалось, что зелень пробилась повсюду, где только могла: перистолистники вниз по склону и в городе, папоротники на всех ближних холмах, вереск на серых верхушках гор по ту сторону канала. – Люблю я это место.
Он и не ожидал, что придется утешать Древорезчицу, владычицу древорезчиков.
– Ты сотворила здесь подлинное чудо. Слухи о нем достигли моих ушей на другом конце света. Готов побиться об заклад, половина здешних стай – твои родственники.
– Да-да, мой успех превзошел все мечты безумствующих распутников. У меня не было недостатка в партнершах, хотя щенков я использовать не мог. Иногда мне кажется, что отпрыски мои – суть величайший мой эксперимент. Так, Щепетильник и Проныра в основном из них и состоят… а также Шкуродер.
Ух ты! Странник впервые об этом услышал.
– В последние несколько десятилетий я более или менее примирился со своей судьбой. Я признал, что не сумею вечность перехитрить и вскоре душа моя обретет свободу. Я все чаще и чаще позволял Совету принимать решения за меня. Как мог я заявлять права на домен, которым фактически больше не управляю? Я вернулся к занятиям искусствами… ты видел эти монохромные мозаики.
– О да, они прекрасны!
– Скоро я покажу тебе другие свои картины. Техника скрупулезная, но почти не требует участия сознания. Отличное дело для последних лет моей души. Но теперь вы с чужой все изменили. Проклятье! О, случись это столетием раньше… Чего бы я только не сделал! Ты знаешь, мы тут уже успели повозиться с картиночным ящиком. Там рисунки более тонкой работы, чем все в нашем мире. Немного похожи на мои мозаики, как свет солнца подобен сиянию светлячка… Каждая картинка из миллионов цветных точек, и плиточки так малы, что без гляделок Грамотея не увидишь. Я истратил годы, создавая несколько дюжин мозаик. В картиночном ящике же их бессчетные тысячи, и они меняются так быстро, что создается иллюзия движения. О, твои чужаки уподобили труд всей моей жизни следам когтей новорожденного щеночка на стенках конуры.
Королева древорезчиков тихо плакала, но в голосе ее прорезалась ярость.
– И теперь весь мир изменится, но слишком поздно для такой развалины, как я!
Почти бессознательным движением Странник выдвинул одного своего элемента к Древорезчице. Нерешительно подвел того ближе: восемь ярдов, пять. Мысли загудели в интерференции, но он слышал, что королева успокаивается. Она слабо усмехнулась:
– Спасибо. Странно, что ты мне сочувствуешь. Величайшая трудность моей жизни – для пилигрима смехотворный пустяк.
– Тебе стало больно.
Он не нашел больше что сказать.
– Но вы, странники, меняетесь, меняетесь и меняетесь… – Она подвинулась к нему одним элементом, да так, что почти коснулась, и думать стало еще тяжелее. Странник медленно, концентрируя внимание на каждом слове и крепко держа нити разговора, ответил:
– У меня тоже есть некое подобие души. Части меня, которые остаются пилигримом, должны обладать специфическим взглядом на жизнь. – Великое озарение часто постигает в пылу битвы или телесной близости. Как и сейчас. – И… и я думаю, душа самого мира изменится теперь, когда с небес упала Двуногая. Разве не лучшее это время, Древорезчица, чтоб отбросить старое?
Она усмехнулась, помехи стали громче, но так было даже приятно.
– Я… не… смотрела на это под таким углом. Да, настало время перемен.
Странник вошел внутрь ее стаи. Двое постояли так мгновение, обвившись шеями, сплавляя мысли в сладком хаосе. Последнее, что оба помнили четко, так это бег вверх по лестнице, в его жилище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});