Зорко слежу за тем, как близнецы один за другим скатываются с горки, расположенной с правой стороны детского деревянного замка, забираются наверх и снова спешат скатиться. Одно хорошо – когда их четверо, мои бандиты больше не интересуются соседскими пацанами, никого не бьют. Кристинины дочки их словно нейтрализуют. Эти четверо теперь заняты исключительно друг другом, что мне очень на руку.
Четырехлетки бегают как заведенные, кажется ничто не может их остановить. Одна лишь Ева скромно катается на качели чуть поодаль, золотая девочка.
В общем, я весь в делах, точнее в детях. Я слишком сосредоточен и, видно, поэтому не замечаю, как к детской площадке подходит этот паразит.
Бывший муж Кристины наглым образом заходит на площадку и, кажется, высматривает моих подопечных.
– Да ты охренел! – резко поворачиваюсь к этому скунсу.
Морда у него соответствующая – мерзкая, с выпученными глазами. И от него, кажется, дурно пахнет. Но приятно подметить и то, как налился сиреневым цветом фонарь под его левым глазом. Он чего приперся? Получить для симметрии и под правый глаз тоже? Так я ж не против, я даже за.
– Что, нападешь на меня перед детьми? – пищит он, однако при этом видно, что готов удрать при первой моей попытке к нему приблизиться.
Я оборачиваюсь к детям и замечаю, как девчонки-близняшки скатываются с горки и замирают, уставившись на родителя во все глаза.
Вот черт…
При детях бить отца – это и вправду как-то слишком. Но и оттащить его никуда не могу, кто-то ведь должен следить за малышней.
Неожиданно эта мразь садится на корточки, зазывно разводит руки и кричит:
– Девочки, бегите к папе, я так по вам скучал!
Однако ни одна не трогается с места.
Тигран с Артуром встают рядом с девчонками. Словно почуяли, что творится что-то неладное.
– Девочки! – снова зовет Максим, но с тем же нулевым успехом.
Тогда он встает, обиженно сопит.
Мне даже смешно – а чего он, собственно, хотел? Надо было с детьми отношения налаживать, а не красть их одежду.
Подхожу к горе-папаше вплотную и тихо говорю:
– Детскую одежду можешь оставить, хоть в жопу себе ее засунь, мне без разницы. Я девчонкам заказал все новое, им от такого говна, как ты, ничего не нужно. Но учти, если ты еще хоть раз тронешь пальцем Еву, я подвешу тебя за ноги на этом же дереве и выпотрошу прямо на лавочку.
С этими словами указываю на высокое ветвистое дерево, рядом с которым стоим.
Вижу, как на меня косятся мамочки, которые стоят поодаль. Наверняка что-то слышали из моей пламенной речи. Но мне с высокой колокольни плевать, что они обо мне подумают. Ведь и так недолюбливают – я же отец близнецов, которые уже не раз отвесили люлей их малохольным детям.
– Совсем больной? – шипит на меня Максим.
– Ага, – киваю. – Хочешь проверить, насколько?
Видно, он не хочет, потому что с опаской делает шаг назад.
Тем не менее не уходит, пытается спорить:
– Я пришел за своими детьми, ты им никто, чтобы не отдавать…
А мужик-то забылся.
С удовольствием напоминаю:
– Я – биологический отец Евы, и очень скоро ее удочерю, тебе ясно?
Максим меряет меня ненавидящим взглядом.
Но очень быстро смиряется, кивает:
– Ладно, Ева твоя, забирай. Хоть моих отдай, а?
Совсем охренел.
Он что думает, я вывел девчонок во двор, чтобы помочь ему их похитить?
– Единственное, что я тебе дам, так это пенделя, – отвечаю с делано добродушной улыбкой. – Хочешь?
– Точно больной… – Максим с опаской отступает.
– Шагай отсюда. И учти, тронешь хоть одну из дочек Кристины, я тебя удавлю!
Скунс снова пучит на меня глаза, но спорить не решается, спешно уходит.
Надо проверить, хороший ли у Кристины адвокат, потому что с этим типом ей нужно разводиться срочнейшим образом.
Глава 42. Обиженный
Максим
Я переполнен возмущением.
Я оскорблен в лучших чувствах.
Я, можно сказать, прибит к плинтусу всем тем, что произошло между мной, Кристиной и детьми.
С жаром выплескиваю негодование на кухне у матери. Хожу вокруг стола, за которым она сидит, машу руками.
– Это все воспитание Кристины! – уже практически киплю, как чайник на костре. – Она стопроцентно настроила детей против меня. Ладно Ева, ее не жалко, да и не любил никогда. Но даже близнецы, мои крошечные маленькие девочки, – и те не хотят меня видеть. Меня! Родного отца, который вышел их обнять, хотел провести с ними день…
– А ты их за последние полтора месяца хоть раз навестил? – спрашивает мать, вскинув бровь. – Что-то им принес? Как-то активничал в их жизни?
Чую в ее вопросах подвох, причем немаленьких размеров.
Выдаю контраргумент:
– Я делал главное. Я о них думал!
– Вот оно что… – отвечает мать с некой долей понимания в голосе.
– Ты меня не отвлекай, я тебе тут излагаю факты! – продолжаю возмущаться. – Так вот, я уверен, это Кристина настроила детей. Поди, рассказала им про меня всякие гадости… Напридумывала ерунды!
– Какой ерунды, например? – хмыкает мама. – Что ты жлоб, который плевать хотел на своих детей?
– Вот точно! – хлопаю в ладоши. – Ты как с языка сняла. Стопроцентно она меня таким перед детьми и выставляет, при этом своей вины не видит, все на меня сваливает. Я ж ей и трехкомнатную квартиру предложил, и содержание, а она носом покрутила и сбежала к любовнику. И после этого я – неверный муж и паршивый отец?
– Сынок, – говорит мать, нахмурив брови. – А ты вправду считаешь себя хорошим отцом?
– Естественно, – пожимаю плечами. – Кто их кормил, поил? Кто им купил всю эту одежду, которую я недавно забрал из квартиры Кристины? Каждый девчачий носок и трусы были куплены на мои деньги. Я забрал все подчистую, даже старые игрушки. Ибо не заслужили! Ибо совесть иметь надо! В платьях, купленных на мои деньги, они ходят, а отцу родному квартиру вымыть западло, так получается? Если уж на то пошло, я нашел место, куда можно продать детскую одежду и игрушки. Продам все под ноль и правильно сделаю. Пусть это послужит им уроком…
Наблюдаю за матерью и не могу понять одного – почему у нее вдруг перекосило лицо? Она будто пьет не кофе, а чистый лимонный сок.
– Что я не так сделал или сказал? Что ты на меня так смотришь?
– Вроде бы я рожала человека, – тянет она задумчиво. – Почему же в итоге получился такой олень…
Слышу это и буквально задыхаюсь от злости.
– Кто олень? Я олень?! Мама, я от тебя такого не ожидал! Чтобы ты, интеллигентная женщина, опустилась до подобных оскорблений…
Мать морщит лицо, смотрит на меня с недоумением и отвечает:
– Действительно, чего это я опускаюсь до оскорблений. Шел бы ты, сынок, домой, а? А то от твоих историй как-то подташнивает…
– Ты что, опять? – трясу кулаками в воздухе. – Я пришел к тебе за поддержкой! За помощью, а ты… Ты ведешь себя, извини уж, как стерва!
– Пошел вон! – Мать смотрит на меня уж совсем неприветливо. – Раз я стерва, значит…
В этот момент понимаю, что перегнул палку. Надо срочно налаживать контакт, иначе мне вместо помощи будет дуля с маком. С матери станется, и вправду выставит.
– Мама, ты не можешь бросить меня в такой ситуации, – развожу руками. – Ты просто обязана мне помочь!
– Сколько тебе можно помогать? – возмущается она. – Ты же только и делаешь, что перекручиваешь мои слова и все делаешь наоборот. Помощь идиотам – неблагодарное дело. А ты идиот, Максим!
– Я?! – шиплю с выпученными глазами.
– Ты еще обидься, – усмехается она.
А я бы и обиделся, да очень помощь нужна. Так что я потом пообижаюсь, оптом, за все.
Заламываю руки и снова прошу:
– Я же не справлюсь без твоих советов! Меня завтра разведут, и семья – тю-тю. Но главное, Кристина ж потом побежит подавать на раздел имущества, а это понимаешь, чем пахнет?
Мать непрошибаема, смотрит на меня, как на насекомое.